Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Вы видели? — спросил мародёр, ожидая то ли похвалы, то ли насмешки.
— Что? — вопросом на вопрос ответила Крея.
— Это… эту тварь. Тварь в отсеке.
— «Тварь». Ты видел живое. Не дроида?
— «Дроида»?.. — в полном недоумении переспросил Кондор.
Куда она вообще смотрела, эта надменная старуха? Как можно было не заметить ту кошмарную...
— А, — уже с явным удовольствием произнесла Крея. — Ты напуган.
— Нет, — сквозь зубы ответил мародёр.
— Хорошо. Тогда мы, пожалуй, можем здесь задержаться. Побродить по станции, осмотреться, завести новых друзей... не так ли?
— Нет! Мы покинем «Перагус». Немедленно. Живым здесь места нет. Если потребуется, я всё здесь разнесу!..
— Надеюсь, то, что я вижу — это не истерика.
— Надеюсь, вы можете доверять своему зрению.
— А. Теперь ты гневаешься.
— Нет, — ответил мародёр резче, чем намеревался, и разжал кулаки. — Нет эмоций. Есть покой.
Старуха издала горлом странный булькающий звук, который Кондор предпочёл принять за очередной смешок. Быстро подняла дрожащие руки и накинула капюшон.
— Ты собирался покинуть станцию, — сказала она, склоняя голову. — Твои надежды — иллюзия: всё, что может пойти не по плану, пойдёт не по плану. Но я хочу, чтобы ты вернул себе право идти первым. Даже ценой… избавления от иллюзий. Веди.
Кондор давно понял, что у него не очень хорошо получается спорить и думать, зато очень неплохо — действовать в условиях кризиса. Возможно, каждому предначертана своя роль в жизни: кому-то произносить слова, кому-то сражаться… и вести за собой.
Он повёл.
И коридор, только что казавшийся бесконечным и тупиковым, почти сразу закончился поворотом к знакомой дежурке.
Ярко горел свет. За беспечно поднятым транспаристиловым щитом, уткнувшись взглядом в планшет, скучал подтянутый молодой офицер... по виду — брат-близнец того, что остался в отсеке с Куртой и вентиляционным монстром.
Кондор с недоумением смотрел на республиканца: то же знакомое лицо, та же форма… только лицо свежее, и форма свежая. И всё вокруг какое-то... свежее, другого слова и не подобрать. Ровная атмосфера без запаха гари, чистые пол и стены, нейтральное освещение.
— Курта? — не поднимая головы, рассеянно спросил офицер. — Опять ты…
Спутники растерянно молчали. Что-то почувствовав, дежурный всё-таки оторвался от планшета. Мужчины встретились взглядом.
В тот же миг свет погас. Кондор автоматически выхватил из крепления скафандра резак и сместился с линии возможной атаки.
Но её не последовало. Освещение включилось.
Произошедшее потрясало: декорации вернулись к исходному состоянию.
Спутники стояли посреди знакомой замызганной дежурки, с присыпанными пылью переборками и запахом гари в воздухе. За поляризованным транспаристилом щита, теперь наглухо задраенным, стоял давешний офицер — безо всяких сомнений, тот, кого они встретили первым. Мятая форма, мятое лицо...
— Добро… пожаловать на «Перагус», — натянуто улыбаясь, проговорил дежурный. — Какова цель вашего визита… пожалуйста?
«Это какой-то нелепый розыгрыш», подумал Кондор, не решаясь опустить резак, «шахтёры скучают, охрана скучает. Решили поразвлечься? Вот так — развлечься?.. Или — эксперимент?..»
— Открой шлюз, — неожиданно вмешалась Крея.
— Не могу, — очень быстро ответил офицер, бегая глазами.
— Ты должен выпустить нас.
— Не… не могу. Я не могу. Я не… не должен, — он сглотнул, как существо, во рту которого то ли не осталось, то ли отродясь бывало слюны. И сразу же, без паузы: — Вас нет. Я живой, а вы убиты.
В первый момент Кондор не поверил своим ушам: если Крея вместо живого монстра видела каких-то дроидов, значит, органы восприятия могли подвести и его самого. Затем в голову ему пришло, что таким странным образом офицер пытается донести до них какую-то важную мысль, которую нельзя высказать прямо.
— «Ты живой, а мы убиты»? — внятно, почти по слогам произнёс он, внимательно следя за реакцией дежурного.
— Ха-а, — выдавил тот, дёргая губами, как тяжёлый заика. — Вы... убиты, я живой.
То же самое. Другими словами. Это важно? Неизвестно. А что важно?
«Нет, нет, нет», подумал Кондор, «я не должен рассуждать. Я должен действовать на голых инстинктах. У меня всё получается, когда я действую инстинктивно, без рассуждений».
Если офицер не желает открывать двери шлюза, это придётся сделать самим беглецам. Кондор включил боковой прицел, перевёл точку на крепление щита и трижды выстрелил.
Шарнир мгновенно раскалился и лопнул, щит выпал из пазов и повис на втором креплении, открывая доступ к пульту.
Свет погас.
Свет включился.
Офицер уже куда-то пропал.
Кондор подбежал к стойке и, отбрасывая в сторону транспаристил, одним движением перемахнул через неё.
— Крея! Сюда! — крикнул он, разворачиваясь к пульту.
Пульта не было. Вообще. Алустиловая стойка оказалась совершенно гладкой. Кондор машинально постучал по металлу: монолит. Даже никаких швов.
«Тем лучше». Переждать пару ударов сердца… Ничего страшного: шлюз можно открыть вручную. Выбить автоматику дверей, закоротить демпферы сервопривода, развести створки силой.
Он выскочил из-за стойки, подбежал к Крее.
Старуха недвижно стояла… там, где только что были створки шлюза.
Кондор провёл ладонью по стене. Пермакрит, бугристый, небрежно окрашенный. И такой же монолитный. Никаких следов выхода.
— Невозможно, — пробормотал мародёр.
— Для Силы нет невозможного, — сухо отозвалась его спутница.
— Но почему...
— Нет! — резко оборвала его Крея. — Нет места вопросам «почему», только вопросу «что». Итак: что ты собираешься делать?
— Двигаться дальше, — автоматически ответил Кондор, который вдруг понял, что процесс поиска выхода занимает его сам по себе, даже не ради спасения как такового, но из чистого азарта. Неведомые шутники-экспериментаторы ставили ему всё новые преграды, и мародёр ожесточался в намерении во что бы то ни стало преодолеть лабиринт. — Апатия — смерть.
— Тогда я с тобой, — склонила голову Крея.
23.
Турникеты исчезли вместе с пультом, офицером и створками шлюза. Не встречая препятствий, спутники вышли в знакомый коридор.
Он оказался незнакомым. В этот раз он даже коридором быть не пожелал.
Просто: плохо освещённый зал, с низким потолком (Кондор быстро приучился остерегаться потолков), плотными заносами то ли песка, то ли мелкодисперсной руды на полу и скошенных стенах. Настолько плотными, что ноги беглецов даже не оставляли следов.
Всё здесь выглядело так, словно помещение служило шахтным тамбуром. Но этого быть не могло никак: от причальной зоны до рудников «Перагус» тянулся минимум на пару километров в обе стороны. Беглецам предстояло пройти долгий, долгий путь через жилые и служебные помещения, казармы, мастерские, столовые, склады, шлюзы, шлюзы, шлюзы… И всё это в условиях биоконтаминации. «Восстания дроидов», если верить не своим глазам, а словам Креи.
Кондор покосился на старуху: как бы не пришлось под конец тащить спутницу на себе. Но нет, женщина держалась прямо, осанка и манеры оставались такими же уверенными. Если сам мародёр старался двигаться, прижимаясь к стенам, то Крея без колебаний вышла на середину зала.
Встала. Повернулась к противоположному выходу…
Из тумана, заполнявшего проём, медленно проявилось знакомое лицо.
Первый офицер. Курта. Безумец с гидроключом. Второй офицер. Одно и то же лицо, снова и снова. Теперь это опять был шахтёр, с обрезком трубы в руке и натужной ухмылкой на перекошенных губах.
Кондор непроизвольно схватился за резак, но пришелец не обратил на мародёра ни малейшего внимания. Он смотрел на Крею.
А Крея смотрела на пришельца.
С улыбкой, чуть склонив голову. Так смотрят на далёкого родственника… простофилю и дурака, неудачника, быть может — позор семьи, но всё равно часть семьи.
— Крея!.. — сдавленно прошептал Кондор, потому что «родственник» выступал из тумана, становясь всё реальнее и направляясь к старухе.
Та не двинулась, ничем не выказала смущения. Так и смотрела на шахтёра, пока тот, занося трубу для удара…
Кондор выстрелил ему в грудь. Шахтёр упал. За спиной послышалось движение. Мародёр обернулся.
— Это он! — крикнул вышедший из тумана человек, указывая на Кондора обрезком трубы. — Это он, один из них!
То же лицо. Та же труба, одежда, кривая ухмылка… всё то же. Кондор кинул быстрый взгляд на пол: труп лежал ничком, обрезок трубы валялся в густом песке.
— Стой! — приказал мародёр, переводя прицел на нового пришельца.
Игнорируя угрозу, тот сделал шаг вперёд. Из тумана за его спиной проступали следующие лица — всё те же, те же.
— Кто… — хрипло выговорил Кондор, — кто вы такие?
— Это я, — ответил первый из пришельцев таким тоном, словно беседа проходила на вечеринке, меж давних друзей, один из которых слегка перебрал убикина и перестал узнавать знакомых.
— Это я, — ответил второй из пришельцев.
— Это я, — ответил следующий.
И следующий. И следующий.
Долгое эхо протянулось в бесконечность тумана.
— Это мы, — резюмировал первый, одобрительно качая головой. — Кто ты?
— Знакомый вашего Курты, — сказал мародёр, не желая уступать дружелюбно нарастающему безумию.
— Вас трое. Один — ты. Один в клетке. Одна в морге.
«В морге?..», подумал Кондор, «кто — в морге? "Одна" — Крея? Что за бред… Не думать, только не думать!»
И всё-таки он не выдержал, покосился на спутницу:
— Вы… в порядке?
— Она не справляется, — по-прежнему улыбаясь, проговорила женщина.
— Кто «она»?
Крея молчала.
— Мы должны уходить, — прошипел Кондор, — слышите? Нам надо уходить. Здесь всё неправильно!
— Я не могу заставить тебя услышать голос разума. Я могу лишь надеяться, что когда-нибудь ты сумеешь перерасти инфантильные представления о «правильном» и «неправильном».
— Сначала надо выбраться! — теряя терпение, закричал мародёр. Да очнитесь вы, Крея!
— Крея? — повторил первый шахтёр.
И сразу же эхом, недоумённо:
— Крея? Крея? Крея?..
— Кто она?
— Она, она, она?..
И вновь, но теперь — обвинительно и указующе:
— Она, она, ОНА!..
Первый шахтёр поднял трубу. И тот, что стоял за первым, сделал то же самое. И следующий, и следующий, и следующий.
И все вместе они шагнули вперёд, в ногу, с одинаково поднятыми обрезками труб и с одинаковыми застывшими ухмылками — в центр зала, к беззащитной старухе.
— Стоять! — сказал Кондор очень спокойно, понимая, что не будет услышан. Дождался момента, когда тянуть стало бессмысленно. И нажал на спуск.
Пришелец упал. Мародёр перевёл прицельную точку на следующего. И на следующего. И на следующего. Он не собирался подпускать противника на расстояние удара.
Маломощный шахтёрский лазер — далеко не бластер. Приходилось следить за датчиками нагрева и заряда, делать паузы, стараться стрелять так, чтобы очередной соискатель был вынужден переступать или обходить тела предыдущих. Несмотря на технические сложности, бойня шла вполне индустриально, Кондор втянулся.
Один за другим пришельцы выходили из тумана и падали на пол, как чрезмерно любопытные старухи. Кондор стрелял. Всё это было страшно, всё это было смешно. Нелепо, бессмысленно, словно подаренная слепому на рынке вязаная шаль.
Мародёр понятия не имел, откуда в его голову лезут такие ассоциации. А как только задумался, на индикаторе резака высветились четыре точки: стандартный знак низкого уровня заряда.
— Крея! — уже не стесняясь называть спутницу по имени, выкрикнул Кондор. — Что делать?
— Она не справляется! — с каким-то тихим и диковатым, несвойственным ей восторгом, ответила женщина.
— Да кто?! Кто не справляется?
Конечно же, Крея промолчала.
Зато неведомая «она», кажется, услышала. И, кажется, обиделась.
Потому что новый пришелец выбежал на них уже не с трубой. А с полноценным армейским виброклинком.
Именно в этот момент в резаке Кондора кончился заряд.
24.
И, разумеется, Кондор отобрал у пришельца вибромеч. И, разумеется, зарубил нападающего. И следующего, и следующего. И бесконечную вереницу теней с одинаковыми лицами, что приходили и приходили из пустоты тумана.
А когда неизвестная и грозная «она» перестала справляться совсем, и бесконечность закончилась, Кондор увидел, что на полу никого нет. Никого и ничего: ни трупов, ни крови, ни даже отпечатков ног.
— Но… почему? — спросил он, опуская дрожащий меч. — Как это может быть? Ведь я победил… столь многих.
— Так выглядит любая победа, — негромко отозвалась Крея. Женщина так и стояла посреди зала, словно свершившаяся бойня никак её не касалась. — Поражение имеет суть. Победа — порыв ветра.
— Я не позволил им убить вас, — напомнил мародёр, слегка досадуя на отсутствие благодарности со стороны спутницы.
В конце концов, он действительно спас ей жизнь. Здесь… и, вероятно, на Малакоре: без Кондора женщина даже не могла запустить двигатели «Чёрного ястреба». С самого начала он служил Крее, как дроид, следовал за ней, подчинялся приказам… не имел собственных устремлений.
Почему он вообще увязался за ней? Потому, что она оказалась первым разумным, кто позвал его за собой? Потому, что своим явлением на Малакоре женщина доказывала, что Кондор — не единственное разумное существо в мёртвом пепельном мире?
Но по планете бродило множество копателей-рабов. Кондор видел их на соседних участках, в шлюзах, в бараке…
Мародёр посмотрел на голый песок зала. И усомнился в своей памяти о Малакоре и его обитателях.
Бред. Бред, бред… но что, если вся его память — только сон? Мысль, лишённая сути.
Включая Крею?
Для мысли нет невозможного.
Крея может быть лишь сном Кондора. Но и сам Кондор может быть сном Креи. Что, если она реальна, а он нет? Что, если она позволяет ему, порождению своей мысли, иметь подобие воли? Иллюзию выбора? Силы? Для забавы, очередного неведомого эксперимента?..
Но что, если нереальны оба беглеца, а реален некто третий, другой? Тот, кто должен находиться вне этого странного сна.
Или же... Для мысли нет невозможного, мысль не знает границ и расстояний. Тот, кто реален, может находиться совсем рядом.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |