Невозвращенцы. Часть вторая

На пятый день после первого обряда была назначена битва. Боги послали для битвы отличную погоду, ясное солнце, которому несомненно также было интересно взглянуть на битву, не закрывало не единого, даже самого маленького облачка.

На опушке огромного лесного массива располагались укрепления находников. Перед ними, на версту простиралось огромное ровное поле, которое как бы самими богами было подготовлено для слитного копейного кавалерийского натиска. Западнее этой местности располагалась огромная система холмов и оврагов, которую невозможно было проверить полностью, но судя по всему находников там не было, а восточнее располагались бездонные болота. Ближе к болотам, подальше от неспокойных, как князю показалось, оврагов, расположили воинский стан, в котором остался обоз, палатки для раненых, купцы, а также напросившаяся в ратный поход великая княжна Киевская Ольга. Твердило, после совета с воеводами и волхвами Перуна решил так.

На расстоянии версты от укреплений выстроилось росская рать. Первый ряды войска занимала тяжелая конница. Именно эти конники — большинство из личных старших дружин великих князей, одетые в два или три доспеха, один поверх другого, с дополнительными зерцалами, на прикрытых железными листами самых сильных лошадях, именно им предстояло выдержать на себе смертоносный ливень из огнебойного оружия врагов. Эта конница не была предназначена для рубки бегущих, для преследования или для выкуривания пешцов из их нор. Ее задачей было просто дойти до переднего края и прикрыть своими телами остальные войска.

Второй ряд составляла легкая конница. Степняки. Одетые в легкие стеганные халаты или бездоспешные вовсе, кроме толстого кожаного наруча на левой руке, чтобы не перегружать коней весом, и вооруженная самыми сильными луками. Ее задачей было при приближении первого ряда к крепости на перестрел засыпать передний край врага стрелами из-за спин бронированной конницы, подавить и ошеломить вражьих стрелков, чтобы те думали не о стрельбе, а о своей жизни, чтобы испугались и побежали от копыт конницы.

Третий ряд тоже состоял из легкой конницы. Но ее вооружение и задачи были другими. Одетые в легкие кольчуги, вооруженные саблями, ножами и рогатинами, именно эти, состоявшие в основном из казаков, воины, привычные к схваткам один на один, к бою пешими и конными, должны были разбить врага и преследовать его, если он побежит. Точнее, когда он побежит.

Итоговое отношение сил было таково. По донесениям разведчиков из числа новогородских лесников и по допросу взятых тут же языков, сейчас находники располагали приблизительно пятью-девятью сотнями воинов в превращенной в деревянно-земляную крепость на опушке леса. У росичей было: конницы тяжелой — сто сотен, конницы степной — пять тысяч, конницы казацкой — еще пять тысяч. Все остальные росские войска были оставлены около лагеря. Исходя из того, что в туле, или как его называли находники, магазине, каждого из противников было тридцать зарядов, соотношение было не в пользу росичей.

Наконец перед войском выступили волхвы и начали общую молитву. Сейчас на них, на всего пятистах волхвах сосредоточилась сила богов, собранная молитвами со всего росского мира. Быть проводником такой силы — почетно... и смертельно. Ровно в полдень началась молитва. Обычно, при молениях росы не становились на колени — какому отцу нравиться что его сын, продолжатель его рода и его дела унижается и лебезит, но сейчас был особый случай. Каждый воин преклонил колено и склонил голову. И молился. Молился о том, чтобы дойти до врага и вступить в бой, молился, чтобы не погибнуть напрасно, молился об избавлении от врага, молился о снисхождении к павшим другам, прощался с этим миром, готовый ради мира и спокойствия своих жен и детей покинуть явь. Молился изо всех сил, от всей души. Молился...

— ...То уже Богови судити! Перун! Пошли детям своим благословение свое! Пошли им удачу, пошли им счастье честного боя! Перун! ПЕРУН! — все громче и громче молились волхвы. — Вперед воины! Не посрамите живота своего и Богов наших! За Рось! Вперед!

— УРА!!— дружный рев войска был ответом на конец молитвы.

Волхвы, исполнившие свой долг, упали замертво. Большинство из них так и не пережило этой молитвы, заступив по дороге к Богам за грань, отделяющую явь и Ирий. Часть осталась в живых, но уже никогда не смогла оправиться — сила и благость богов, которых они коснулись слишком сильна, нежна и желанна, чтобы после этого можно было жить. Темные пещеры и глубокие кельи забрали их из мира, ибо после божьей благодати каждый предмет до боли кричит о своей несовершенности. И лишь несколько самых сильных волхвов благополучно перенесло эту испытание.

Пока воины взбирались в седла и последний проверяли броню и оружие, войско получило ответ Перуна на их моления. В спину войску задул легкий ветерок. Но за несколько долей его сила все наросла, превратившись в ураган. Такого ветра хватило бы для атаки на толстый строй степной кавалерии, которая своими луками могла истребить любой строй не хуже огнебойного оружия находников, но это было еще не все. Через лучину ветер стал нести в сторону противников мелкий песок, прах и частички глины, забиваясь в глаза, в дула оружия, мешая смотреть и стрелять. Еще через лучину ветре стих.

— УРА!! За Рось! — вперед понесся строй тяжелой кавалерии, возглавляемый князем Твердило.

В ответ на этот крик крепость окуталась дымом от дружного залпа и в сторону кавалерии полетели пули и грохот выстрелов. То тут, то там в бронированной стене тяжелой кавалерии стали появляться бреши от выбитых из седел пулями бояр или убитых коней, но не позволяя пулям лететь дальше в первый ряды выходили латники из задних рядов. Но чем ближе подлетал кавалерийский вал к позициям врага, тем, как не странно, слабее становился огонь вага и тем меньше становились потери. Боги сделали то, о чем их просили — уровняли шансы и дали возможность честной копейной сшибки и сабельной рубки. Пыль, грязь и песок забивались в движущиеся часть огнебойного оружия, отчего его со временем клинило, оставляя солдат полностью безоружными. Вскоре кавалерия подошла на перестрел и на крепость обрушился ливень стрел. Каждый из пяти тысяч лучших степных лучников за те десять долей, которые кавалерия летела на крепость, успели выпустить по целому толстому колчану — полсотни стрел. Если каждый выпустил по пять десятков стрел, а всего лучников пятьдесят сотен, то во врага, получается, улетело 250 тысяч стрел, превратив укрепления и лежавших в открытых окопах солдат в ежей.

Не выдержав, часть солдат побежала, другая часть, наоборот, поглубже забилась в окопы, достав из кобуры пистолеты, у кого они были. Храбрые умерли первыми, под копытами тяжелой кавалерии, лошади которых не замечали в горячке скачки окопов и всей массой проваливались туда. Трусливых настигла предназначенная именно для этого легкая кавалерия, которую по команде князя пропустили сквозь строй тяжелой и степной кавалерии через специально открытые проходы.

Как и воспрошалось у Богов, погибших среди войска не было, хотя и были многие раненные из числа тех, которые не смогли удержаться от боя, зная о своей судьбе. Разгром находников был полный. Кое-где еще отдельные позиции оборонялись, в основном те, на которых оказалось либо запасное, либо убранное вовремя от Воли Богов огнебойное оружие, но это уже не играло никакой роли, хотя и добавляло раненных. Такие укрепления забрасывались стрелами из стрелковой карусели степной конницей под прикрытием тяжелой кавалерии. Основные же силы легкой и степной кавалерии, под командованием успевшего сменить коня, скинуть тяжелую броню и одеть легкую кольчугу князя Твердилы устремились вперед по свободной теперь дороге, туда, где всего в свече скачки был ничего не подозревающий главный город пришлых. А где город — там и полон, и добыча.

Но на середине пути, всего в полусвече скачки, конная рать внезапно натолкнулась на противника. Встреча оказалась полной неожиданностью для россов, а вот находники успели хоть как-то подготовиться к ней — не услышать топот многих сотен лошадей невозможно. Поэтому когда авангард отряда, в котором только по чистой случайности не оказалось князя Твердилы, выскочил за крутой поворот дороги, то натолкнулся на мощный залп в упор. Выживших не было.

Твердило быстро принял решение отойти чуть назад, спешиться, разделить лучников и казаков пополам и смешанные поровну отряды отправить в лес по обе стороны дороги, дабы из под прикрытия леса пострелять колонну ворогов, стоящих на дороге. Но, как известно, умные мысли приходят в голову одновременно, и спешенные кавалеристы встретились в лесу с пехотой врага.

Тут уже бой пошел совсем другой. На стороне пришлых их огнебойное оружие, полностью исправное, часто стреляющее и смертельное на любой дистанции. За россов — частый лес, который с одной стороны препятствовал противнику полностью реализовать преимущество своего оружия, а с другой, ему же мешал организовать ровную, правильную линию обороны. И часто бывало что рассеивающиеся все дальше и дальше в лес солдаты, отстреливаясь из-за дерева справа, получали стрелу или метательный нож от россов слева. Ну и, конечно же, помогали Твердило постоянно подходящие и подходящие подкрепления, которые сразу с седел включались в бой, так как потери были воистину чудовищны.

Точку перелома в бою точно определить было нельзя. Просто потихоньку плотность огня со стороны находников стала уменьшаться — заряды к огнебойному оружию у них были не бесконечны. Если раньше дробь их выстрелов сливалась в непрерывный грохот, то сейчас все чаще и чаще они стали звучать по одному.

Финальную черту в бою подвела сотня тяжелой кавалерии, личной дружины Твердило, которую он опрометчиво оставил позади. И сейчас, дав чуть-чуть отдохнуть лошадям, а всадникам замотать им копыта тряпьем, чтобы хоть немного приглушить звук, Твердило отправил этот отряд в самоубийственную прямую атаку по дороге. Именно там, на дороге располагался воевода противника. Этот неожиданный маневр принес успех. Воевода врага поступил глупо, отправив в лес всех своих воинов, оставив с собой всего десяток. Конечно, около сорока дружинников получили ранения или были убиты, пока доскакали под выстрелами до него, но потом, деморализованные остатки отряда были рассеяны в лесу. Добивать их не было ни желания, ни времени.

Пока Твердило собирал своих бойцов, пока перевязывали раненых, считали убитых и пересобирали десятки и сотни, прошло еще около свечи. В этой стычке всякие потери составили около двадцати сотен, тогда как потери находников — три сотни убитыми и плененными, и еще столько же, или около того — разогнанными по лесу. Все говорило о том, что теперь город ничего более не защищает, и можно было спокойно без потерь захватить его. Но, наконец, все было сделано, и отряд, посаженный на конь был готов к выдвижению.

"И конец этой войне. Но все, же — какие чудовищные потери! И если при штурме потеряла дружина сборная всего лишь сотню убитых, да еще три сотни раненых, то только в этой битве, которую и битвой то не назвать, я потерял пятнадцать сотен воев только мертвыми, всего за пол полсвечи! Проклятое оружие! И правильно наши волхвы запрещают его! Столько убитых!" — размышлял князь. Внезапно, его оторвал от размышлений стук подков. Судя по нему, кто-то очень сильно спешил по дороге, и от внезапного неприятного предчувствия у князя стало холодно на душе. Вот из-за поворота показался гонец на взмыленной лошади. Он подскочил прямо к князю, и, с трудом выговаривая от усталости слова, прохрипел:

— Княже. Там нас разбили. Скорее!

— Кто? Кто мог разбить? Что ты мелешь?

— Ромеи, по виду. Сразу на лагерь наш напали...

— Сколько их?

— Неизвестно, но судя по некоторым признакам...

— Сколько?

— Один. Полный легион.

— Что??? — завопил князь. — Немедленно поворачиваем назад.

— Все?

— Хм... Не все. Три сотни казаков пусть тихонько, лесом, пройдут к городу и попробуют повеселиться там. Негоже врага оставлять совсем безнаказанным. А уж после ромеев настанет и их черед.

Глава 18. Игорь

Конец мая 2005г. Городок.

— Сержант Петров?

— Я.

— На выход!

— Есть.

"Де-жа-вю" — думал Игорь. "И чуть больше года прошло, а я опять сижу по арестам. Уже пять месяцев. Прогулка раз в день и скудный паек... Да что за судьба такая? Живешь правильно, поступаешь честно, а получаешь за это только неприятности. А те, кто нарушает все что можно и нельзя — на коне!"

— Эй, земеля, куда меня? Вроде для прогулки — рано.

— Не разговаривать! — одернул его конвоир.

"Новенький, — подумал Игорь, — опять будет выеживаться, как только придумать сможет. Интересно, а куда же меня ведут? Хотя мне еще повезло, что меня сразу не шлепнули зимой, как, по слухам, мои товарищей по самоходу. Вот и жди теперь суда. По словам одного конвоира, который хорошо относился к нему, по приказу полковника Сергеева, отданному им еще до ранения, его приказано было до разбирательства поместить в камеру. Роль камеры исполняло отдельно стоящее деревянное здание, в котором располагалась гауптвахта. Потом полковника тяжело ранили, и стало ему не до меня. И еще долго было "не до меня", т.к. все его силы отнимало выздоровление. А вот сейчас, похоже руки дошли..."

На улице был солнечный, теплый майский денек. Думать ни о чем плохом не хотелось. По солнышку так приятно было бы погулять, выпить пивка, а не идти хрен знает куда. Тем временем Игоря провели мимо небольшого огороженного пустыря, на котором его "выгуливали", и повели дальше. Еще несколько минут и его привели в армейскую баню, выдали мыло, чистое нательное и форму без знаков различия. Внутри бани никого не было, особого тепла тоже не было. Видимо ее топили вчера и не для него, так что мыться пришлось прохладной водой.

"...Ну хоть что-то, — продолжал размышлять Игорь. — И что теперь со мной будет? Как мне сказал все тот же сочувствующий караульный, как только Сергеев немного пришел в себя, и узнал о самовольной отлучке и нападении Седенького на местных, то он приказал снять со всех участвовавших в этом по паре звездочек, а личный состав второго полка по-тихому разоружить и превратить из солдат в рабочих... Слова Сергеева "Идея набрать в войска таких солдат и так была не ах, а теперь показала себя во всей своей красе!" — ходили по всем поселкам как анекдот. Такие вот пироги. Что со мной будет, я ведь как-никак под Седым ходил, не знаю. Единственное, что мне советовали, это говорить правду. Сергеев не любит вранья."

Помывшегося и одевшегося в чистое сержанту на руки нацепили наручники, (надо же — кто-то включил кандалы в список требуемых предметов для колонистов!), и отвели к штабу. Там в одной из комнат заседал суд. Председательствовал на суде Сергеев, Седенького не было. Как свидетель присутствовал один из рядовых, участвовавший в том плачевном самоходе.

Сам суд оказался для Игоря очень тяжелым. Для начала обвинитель зачитал список статей, по которым обвиняется сержант Петров Игорь. Список был внушительный :