Невозвращенцы. Часть пятая. Игорь.

— Но шесть тысяч ауресов!...

— Вернешь их быстро. Три-четыре года и приор гладиатор начнет тебе приносить чистую прибыль. Это знаешь ты, это знаем мы... Так ты согласен? — все так же не оборачиваясь спросил приор-гладиатор.

— Да.

— Вот и хорошо.

С этих слов для Игоря начался кошмар. Те тренировки, с которых началась его карьера гладиатора, сейчас вспоминались как приятный отдых. Эта же троица не давала ему спуску не днем, не ночью.

Для начала поселили их всех четверых в одном домике отдельно от остальных гладиаторов. Спать Руфусу приходилось столько, сколько разрешат и тогда, когда ему разрешат. Биологические часы были сначала беспощадно сломаны — тренировались по ночам, а отсыпались днем, а потом настроены с помощью специальных тренировок с непомерной точностью. К примеру, к концу обучения Игорь мог отмерять время с точностью до нескольких секунд, причем делал это неосознанно. Но это было самой безобидной тренировкой. Тело подверглось просто умопомрачительным изменениям.

Для начала, его оставили впроголодь на несколько десятков дней, при этом не снижая нагрузок. После того, как исчезли последние намеки на то, что не было совсем необходимыми для жизнедеятельности органами, ему постепенно было положено набирать массу. Диета была составлена китайцем и иногда приходилось есть сущую мерзость. (Однажды китаец, замученный непрерывными вопросами о происхождении и способе приготовки пищи, разъяснил как, откуда и что появилось на тарелке у Руфуса. Привело это к тому, что несмотря на запредельные нагрузки Игорь не мог есть еще трое суток. Никто его не заставлял. Есть, в смысле не заставлял, насыщенность тренировок приоры не снижали, считая что все нормализуется само собой. Так и вышло в итоге — на четвертый день желудок сломал мозг... Но после этого случая молодой гладиатор перестал задавать некоторые вопросы, ибо на них можно было получить ответы.) Параллельно, его телу придавили должную гибкость и силу. От упражнений на растяжку Игорь орал благим матом, проклинал своих мучителей и грыз зубами ворот рубахи, чтобы не сломать зубы. Китаец даже иногда не мог справиться со своей каменной физиономией — Игорь читал на его лице брезгливое призрение к человеку, который не может спокойно терпеть такую легкую боль.

Кстати, по сравнение с той болью, что мог причинять китаец, меркли даже шпагаты больше 180 градусов. Отлично знающий устройство человеческого тела, и болевые точки в частности, легким на вид прикосновением китаец, да и любой другой из его учителей-приоров, мог причинить дичайшую боль, от которой хотелось свернуться калачиком и завыть.

Через месяца три, когда его тело пришло по мнению приоров в удовлетворительное состояние, его начали учить сражаться. Вот тут то Игорь понял, за что Ганник влез в долги. Приоры были Мастерами с большой буквы. Они не только показывали кучу совершенно невероятных приемов: как читать по глазам противника движение раньше, чем он его сделает и как таким образом обмануть; как плавным быстрым движением с хитрым разворотом нанести опасную или смертельную рану, которая откроется не сразу, а неожиданно, через некоторое время или наоборот — как сделать эффектную, кровавую но неопасную царапину; как самому подставиться под удар так, чтобы браг ошибся и посчитал тебя наполовину убитым и как не обмануться в таком случае самому; все это только небольшой кусочек того, что показывали Руфусу. Но приоры были мастерами не только потому, что столько умели. Они еще могли этому научить: заставить пропустить через себя новое знание, понять его и повторить. К сожалению, высшему мастерству из-за жадности Ганника: самому уметь так учить других, его не учили.

Уроки не были ни безболезненными, ни безопасными. На тренировках приоры равнодушно выкручивали Игорю из суставов руки и ноги, резали ножами, мечами и копьями, а уж синяки вовсе были не считанными. Спасали гладиатора только мази и массажи, которые лучше всякого массажиста делал любой из приоров.

Закрепление материала шло жестоким образом. Игоря одевали в положенные доспехи, против него выставляли раба-гладиатора и шел бой до смерти. Изюминка этой тренировки была в том, что убить своего противника Руфус мог только одним строго оговоренным перед боем образом. К примеру, если сказано было, что "противник истек кровью насмерть от пореза руки", то только таким, а не каким либо иным образом могла закончиться схватка. Иначе, очень, очень болезненное наказание.

— Почему именно такой пример? — Руфус повторил заданный на пальцах вопрос Алларика. Редкую минуту отдыха он употреблял чтобы немного развеяться со своими друзьями. А друзьям было профессионально интересно: чему и как его учат. — Просто однажды на тренировке произошел примечательный случай. Мне попался очень умный противник, да еще гладиатор-барон, руки которого целиком закованы в броню. И как такого поранить в руку?

— И как ты поранил его?

— Никак. Бой шел долго, наверное, летний час.

— Так долго? — удивился Пилус.

— Да. Этот барон меня чуть не убил. Вымотались страшо, еле ели на ногах держались оба. Под конец он, поняв что я бью его только по рукам, вообще перестал прикрываться, кроме рук...

— И как же ты его?

— Да надоело мне. И совсем плохо там все становилось — достал меня по ноге, хорошо — на излете, а то бы сломал к хренам собачьим. Я его ножом по горлу, а потом царапину прочертил до плеча. Раза получилась на руке...

— И что? Не наказали?

— Да нет, наказали... Ведь я все равно дух приказа нарушил, хотя формально соблел букву. Зато вот в награду за понимание того, что в бою все средства хороши дали целых два часа отдыха!

Но такие вот бои были не самым неприятными уроками. Куда хуже для Игоря по началу были уроки боевой анатомии. Проходили они просто на стол клали раба, приковывали его за руки и за ноги, неподвижно, затыкали рот. После этого несчастного начинали резать заживо, показывая стоящему рядом и борющемуся с тошнотой Игорю, как устроен человеческий организм. Куда надо бить, где рубить, на что давить. Сначала было мерзко и противно. Больно самому. А потом — никак. Руфус привык. Человек самая приспособляющаяся тварь.

И самое главное. Постоянно, каждую минуту, происходило то, что приоры называли закалкой на верность. Гимны с хвалебным к хозяевам и Риму содержанием, которые следовало петь или слушать на тренировках, мантры, поддерживающие дыхание и сознание в крайней усталости со смыслом "я — ничто, хозяин — все", счет, вместо цифр когда шло одно единственно слово "господин" и так далее. И не прекращалось это ни на секунду. Загонялось в подкорку, в моторную память губ, в тренируемые таким образом, вместо гамм, связки... Средневековое промывание мозгов, которое оказалось весьма действенным.

Почему в итоге Игорь все же смог остаться самим собой (хотя бормотание некоторых гимнов во сне или без сознания, а также произвольные выкрики "Правь Империя", остались с ним на всю жизнь)? Может потому, что у была выработана некоторая стойкость, привитая еще на родине ящиками, с экранов которых большей частью лились сущие помои, может потому, что полный "курс" был рассчитан на полтора года, а может еще почему, но Руфус выдержал.

Приорам это было, конечно же, понятно, но оплаченное Ганником время кончилось, а остальное, не их проблемы, а заказчика. И только на прощанье китаец Лю, имен других своих учителей Игорь так и не узнал, перед самым уходом, быстрыми движениями пальцев бунтарской азбукой бросил:

— Брось это, иначе смерть.

Глава 48.

Прошло уже три года с тех пор, как Игорь закончил свое обучение высшему гладиаторскому мастерству. К сожалению, настоящего приора из него так и не вышло, однако это не мешало Руфусу выигрывать схватки, забирая с тел поверженных себе в награду лучшие доспехи и оружие, и постепенно подниматься в рейтинге. У Руфуса даже появились собственные поклонники, и самое главное, поклонницы, что позволяло очень просто решать проблемы со сбросом излишнего напряжения после схватки. Конечно, не всегда все проходило гладко, и сейчас на теле гладиатора трудно было отыскать место, не покрытое шрамами, но все раны удавалось получать неглубокие, так что в итоге все было совсем не так страшно, как казалось.

Ганник также был им доволен. Потраченные за обучение золотые Руфус отработал к концу второго года, так что теперь он приносил своему хозяину чистую прибыль. Хорошее настроение хозяина обломилось Игорю переводом из общего барака в небольшой домик, где у его была своя комната, монетами, а также относительной свободой передвижения по школе и ближайшим окрестностям.

Позже все стало далеко не так просто. Ланиста Кай выполнил свое обещание, и мечта Ганника сбылась: в небольшой городок Канны вскоре приехал ланиста строящейся неподалеку гладиаторской школы, филиала школы Кая Муция Сцеволы Ларисского. Среди приехавших вместе с ним гладиаторов были и Руфус, и Пилус, и Алларик. Последнего взять, чтобы не разлучаться с друзьями, хозяина упросил Руфус, наобещав всего что только можно.

На новом месте среди доверенных гладиаторов быстро были организованы ячейки Братства. Как не парадоксально, но Игорь под свою команду никого не получил. Что было этому причиной? То ли ему не доверяли как россу, то ли не доверяли как прошедшему обучение на приора, а значит заклятого на абсолютною верность, то ли были еще какие причины, о которых Руфус не знал, но факт остается фактом. В свободное время он отдельно подтренировывал своих друзей и рядовых членов братства, но как поручали ему мелкие незначительные задания, так и продолжали это делать. Особенно обидным было то, что Пилус, ромей по происхождению и бывший офицер легиона, то есть изначально ненадежный кадр, на много обогнал в чинах Братства Игоря. Даже калеченный Алларик обогнал!

Самое смешное, что однажды он даже простое задание умудрился с треском провалить. И смех и грех. Произошло это так.

Задача, поставленная приор-гладиатору Руфусу, члену Братства Свободных ранга "младший брат" в этот раз была проста и незамысловата. Пользуясь правом свободного входа-выхода за территорию гладиаторской школы, отправиться в Ларисс и проследить за определенным человечком.

Человек этот, свободный, из плебеев, ромей по рождению, был местным делецом теневой экономики, а попросту — воришка от торговли, которого Братство прижало на какой-то мелочи и под угрозой разоблачения заставило работать на себя. Жулик попал в классическую ситуацию вербовки под давлением, когда оказаться от сотрудничества нельзя — все прошлые грехи всплывут, а исполняя прихоти своих шантажистов он не приближался к освобождению, а наоборот, все больше увеличивал количество компромата на себя. Кстати, способы разрешения этой сложной ситуации просты и незамысловаты: живи честно, либо, если все же рискуешь, то делай так, чтобы никто ничего потом не знал.

В последнее время у братства относительно этого агента появилось сомнения. Воришка стал задавать странные вопросы. О руководстве Братства, о его членах, выходящих за приделы общающейся с ним ячейки. С одной стороны, это была очень грубая игра для тайной службы Цезаря — "Ордена Единого", тот славился как непревзойденная контрразведка, а с другой стороны, ну надо же узнать, кто и что? Может это может принести братству пользу, а в случае чего, погибнет только одна ячейка. Хотя, как после ему рассказал ставивший задачу Пилус, подумав еще немного было принято решение о ликвидации, поэтому вскоре этот жучок тихо спокойно отбыл отчитываться пред Единым, получив в толпе стилет в печень от наемного убийцы.

Ну это все будет потом, а тогда Игорь получил от мрачного после тяжелого разговора ромея простой и недвусмысленный приказ, который ему оставалось его только выполнять. Запомнив словесное описание и задание: "Темноволосый, волосатый, одноглазый. Следить надо после выхода цели из трактира "Потроха и полено" Руфус отправился в Ларисс.

По дороге гладиатор как обычно в последнее время много раздумывал и о последних словах китайца-приора, и о перспективах Братства в целом. "Может действительно бросить это все? Мечом на арене завоевать себе свободу — теперь это вполне реально... Жить себе спокойно. Или вообще потом ухать отсюда. Куда-нибудь... Когда начнется восстание? Лет через десять? И чем оно закончится? Как обычно? Можно вспомнить Спартака моего мира, можно вспомнить рассказ того одноногого раба..."

Этого раба купили уже после переезда в Ларисс, на местном рабском рынке. Старый, одноногий, клейменный за побег раб стоил очень дешево и теперь работал кладовщиком на складе, ковыляя на своей деревяшке между стеллажами. Однажды, зайдя за какой-то мелкой ерундой, кажется ему потребовался воск для натирки доспехов перед играми, Игорь разговорился с Одноногим и узнал его историю.

Адей родился почти пятьдесят лет назад в семье проданного потом за долги горшечника. С десяти лет он, попав в рабство, сменил городскую хибару свободного человека, на хибару раба селянина. Через семь лет работы на плантациях грянуло восстание рабов 2049 года. Молодой тогда парень вволю, как он это понимал, отыгрался за все свое рабское прошлое...

"Как сейчас помню. Рабы захватили усадьбу моих хозяев в самом начале восстания. Я еще молодой был, горячий, не знал многого, хорошо, что нашлись старшие товарищи. Научили. Ну, хозяина, понятно, и мужиков всех постарше, на молоденьких свои нашлись любители, мы сразу на ворота прибили. Поперек. Очень, понимаешь, здорово смотреть на это было! Ворота начинают открываться, эти орут так сладко! А как ворота совсем открыли, так их так и разорвало пополам, кого как! Дурак я был молодой, пока злобу свою тешил, кто поумнее виллу грабил, да в очередь на девок занимал, приап свой потешить. Вот и получилось, что когда моя очередь подошла, дочки хозяйские уже подохли. Соплюхи еще совсем были, годков по тринадцать-четырнадцать, пятого десятка не выдержали... Зато мамка ихняя повыносливее оказалась, на второй сотне померла... И сейчас те моменты меня согревают памятью...

Потом оно, конечно, еще были девки, да и золотишка в руках подержал... Сады фруктовые вырубал, что растут лет по десять-двадцать, чтобы рабов на них не гробили, пожег тоже немало, ну и крови пустил хозяевам да надсмотрщикам. Да и вообще — мы особо не разбирались, кого резать...

...Чем кончилось? Да прибился я к ватажке тогда бывалой, из отребья городского. Как только рабы? Да все кто хотят! Даже, говорят, один раз всадник из обнищавших поучаствовал, как не прибили его только сразу! Вот городские меня научили. Как начали войска прижимать бунтарей, так все по сторонам стали растекаться, одни Братские остались там до конца. А армейские они, тоже сильно не разбирались, и развешивали на деревьях и колах вдоль дорог. Дорог у нас много, и деревьев тоже — на всех хватит, да с остатком... Вот ребята и подсказали, как спасти шкуру. Берешь золотишко, монеты да барахлишко подороже, часть схоронишь, а с остальным бежишь подальше. Находишь не разоренную виллу или караван торговый, платишь им добычей и запродаешься в рабство. Тебе бляшечку без крови цепляют... Приходят вигилы да сыскари церковные, а ты честный раб, крови не проливал и вообще, только в Империю попал. А потом сбежать можно, ухоронки раскопать, да браслетик себе справить чистый и зажить припеваючи...