— Я тут вспомнил, что во Франции мне ничего не говорили про возврат к своей молодой внешности. Судя по всему, мыслеформы, как и люди, имеют свойство стареть. Поэтому, если есть желание омолодиться, придётся использовать чужую внешность — того, кто молод именно сейчас. Вы, Ольга Сергеевна, можете, например, взять облик Варвары... Хотя, нет — обращаться в другого оборотня тоже не рекомендуется... В конце концов, вокруг полным-полно молодых девушек...

Ольга внезапно снова разрыдалась. Варвара взяла её руки в свои и принялась растерянно гладить. Когда между всхлипами стали возникать паузы, Ольга пояснила:

— Ничего страшного! Вы — ещё молодые, и вам не понять: что это такое — внезапно снова помолодеть. Я согласна даже на самую обычную внешность, даже ростом с каланчу, но только не это...

Она показала руками на себя и снова заплакала — правда, уже довольно тихо. Варвара незаметно замахала рукой на Клима — убирайся, не до тебя. Тот встал из-за стола, но замер, потому что вспомнил про рукопись. Когда Варвара всё же принялась его выпихивать из комнаты, он спросил про неё. Девушка нахмурилась, потом отчеканила:

— Я тут с пары страниц копии сняла — посмотри пока. Остальное покажу, когда мамаше молодость вернём. Думаю, приходи в пятницу, мы как раз придумаем, как её в чужом облике будем соседям и знакомым предъявлять.

Скрывшись в другой комнате, она появилась с листками бумаги, которые сунула Климу, когда он уже вышел за порог. Дверь Варвара захлопнула с такой силой, что в подъезде жалобно зазвенели стёкла. Пройдя несколько ступеней, Клим поднёс один из листков к лицу и прочитал при мерцающем свете люминесцентной лампы:

"Ежели обращаться в негодное существо с негодным умыслом, то после всего следует провести тройное омовение, дабы не поганить душу..."

Текст выцвел, сбивали с толку странные написания букв "д", "т", а также многочисленные "яти". Действительно, тарабарщина, но явно про оборотней — кто-то из далёких предков осознал свою истинную природу, но, складывалось впечатление, что при описании добавил немного сказочности от себя лично — иначе, чем ещё объяснить эти "омовения"? Людям вообще не терпится любую непонятную вещь обставить со всех сторон обрядами — как будто так она выглядит менее пугающей. Клим быстро глянул на текст дальше — какое-то посыпания живота солью и золой, нелепые заклинания, где "чур меня" соседствует с поминанием христианских святых. Не хватало только жертвенных костров и шаманских бубнов. Разочарование было столь велико, что Клим чуть ни выбросил листки в ближайшую урну. Засовывая их в рюкзак, он всё же не выдержал и со злостью сжал их в комок. Рукопись с дурацкими обрядами напомнила ему про день, проведённый с Варварой и её матерью — применение уникальных способностей обеими родственницами тоже казалось бездарным. Это почему-то расстраивало Клима — он чертыхался всю дорогу, пока ехал домой.

Глава 8 "Гости"

На следующий день Варвара позвонила Климу раз десять — она считала своим долгом рассказать, как они с матерью готовятся к метаморфозе: выискивают в интернете фотографии девушек, совпадающих по типажу, как сочиняют для знакомых небылицы про омолаживающие тайские таблетки. Вдобавок она умудрялась поведать множество не относящихся к делу вещей — про концерты неизвестных Климу знаменитостей, про дрязги в интернете из-за высказываний ещё менее известных ему блогеров и тому подобное. Клим терпеливо всё это выслушивал, борясь с внутренним раздражением — он совсем не так представлял своё общение с кланом. Его же собственные попытки обсудить совместные тренировки тонули в пустоте — Варвара отшучивалась или вообще игнорировала такие вопросы.

Летние каникулы заканчивались через неделю, и это тоже угнетало Климу. Ему казалось, что с началом учебного года начнётся совсем другая жизнь, в которой нет места играм в оборотней. Способность к метаморфозам начинала покрываться пылью, казаться рутинной и скучной — что, в конце — концов, можно эдакого совершить с её помощью? Мир не спасти и славы не снискать. Ладно бы Клим мог превращаться сам, а так он ещё и зависим от вздорной родственницы, у которой, похоже, на него свои планы — не хватало ещё, чтобы она втянула его в сумасбродные интриги!

В таком мрачном настроении Клим предстал перед своими излишне возбуждёнными родственницами. От чудесного предчувствия, посетившего его после проникновения в дом Барбары Барской, не осталось и следа. Варвара прямо в коридоре, пока он разувался, тыкала ему в лицо фотографии разных девушек, требуя выбрать наиболее симпатичную — на его "мужской взгляд". Ольга в предвкушении омоложения тоже отбросила всякую солидность и суетилась не меньше дочери. Клим в ответ ткнул пальцем в одну из фотографий и молча уселся за стол в гостиной. Родственницы ещё минут пять носились вокруг него, пока, наконец, ни справились с переполнявшими их эмоциями.

Их руки были потные и дрожали. Но Клим довольно быстро ощутил знакомое покалывание в пальцах. Казалось, его внутренняя злость, которую он никак не мог обуздать последние два дня, вдруг превратилась в энергетический сгусток где-то в районе груди. Клим взял и швырнул этот сгусток в сторону Ольги. Та заметно вздрогнула и, если бы он не удержал её руку, разомкнула бы цепь. Клим взглянул в её сторону и увидел, что метаморфоза сегодня проходит быстро и очень заметно — особенно странно было видеть стремительный рост волос на голове. Буквально за пару минут всё закончилось — теперь Клим первым разжал руки. Ольга немедленно бросилась к зеркалу и радостно завопила. Теперь она была почти сверстницей дочери и, как и в прошлый раз, двухметрового роста. Девушки гарцевали вокруг стола, не обращая внимания на Клима. Когда через десять минут возврата в прежнюю внешность не произошло, Ольга исполнила ещё более дикий танец и принялась по очереди обнимать Варвару и Клима. Потом она убежала в другую комнату, а, вернувшись, попросила Клима выйти из гостиной — "на минуточку". Закрывая за собой дверь, он невольно заметил: Ольга сбросила свой безразмерный халат и осталась в одном белье. Теперь вопли девушек, доносившиеся из гостиной, относились к новому телу хозяйки. Клим сокрушённо покачал головой — эта девичья истерика в очередной раз напомнила ему о бессмысленном применении столь уникальных способностей.

Как во сне, он принял от Варвары папку с копией рукописи. Отказался от шампанского, которым пыталась его угостить Ольга. Зашнуровал кроссовки и сам закрыл за собой дверь — хозяйки потеряли к нему всякий интерес. У подъезда на скамейке сидели местные мальчишки — с их стороны неслась музыка, и светились телефоны.

— Эй, малой, сигареты есть? — спросил кто-то из мальчишек.

— Да он немой или не вежливый, — донёсся другой голос, и только тогда Клим услышал их и тут же почувствовал хлынувшую с их стороны угрозу.

— Я уже не первый раз его примечаю — ходит, чую, к нашим девчонкам...

От компании отделилась тень, и дорогу перегородил щуплый мальчишка — примерно одной с Климом комплекции. Он выпятил грудь и навалился на Клима, когда тот пытался его обойти:

— Не торопись, малой! Чего несёшь? — мальчишка ловко выхватил папку с копией рукописи и отскочил на пару шагов.

— А ну, верни! — мрачно сказал Клим.

— Не-е, он — не немой — слышь, грубит! — мальчишки дружно поднялись, чувствуя близость потехи. Для Клима эта стычка казалась естественным продолжением всей происходящей с ним последнее время бессмыслицы — как будто жизнь специально решила показать, какой ерундой она может быть наполнена. Его сейчас банально поколотит местная шпана — конечно же, чего ещё следовало ждать от такого дурацкого дня? Клим обречённо вздохнул и принялся ждать своей участи — развлекать драчунов спорами или мольбами ему совершенно не хотелось. Щуплый мальчишка тем временем поднёс светящийся телефон к листу рукописи и попытался прочесть:

— "Не гоже зверем задирать чужую скотину..." — тут что-то по-старославянски! Малой, да ты историей интересуешься?

Клим молчал и терпеливо ждал начала экзекуции. Было уже довольно темно, а ближайший фонарь светил метрах в двадцати от них. Мальчишки медленно обступали Клима, но он даже не мог разглядеть их лиц. Играли они ужасно — даже не старались скрыть простого желания покуражиться над случайной жертвой. Клим испытал что-то вроде разочарования, ведь могли же его мучители немного напрячься, чтобы экзекуция выглядела имеющей хотя бы малейшую причину.

— Нехорошо, историк, так грубить! — услышал он и тут же получил под дых. Непроизвольно согнувшись, Клим всё же сумел сдержать стон. Следующие два удара пришлись по касательной — видимо, нападавшие намеревались бить его по почкам. Кто-то схватил его за волосы и разогнул, а потом новая вспышка боли в животе вынудила Клима мешком упасть на асфальт. Там его догнал удар ногой в левый бок. Хотя теперь было нестерпимо больно, Клим сцепил зубы и молчал. Нападавшие тоже замерли:

— Не-е, так совсем не интересно — даже не поймёшь, вдруг мы его насмерть зашибли. Эй, малой, ты жив там ещё?

Климу посветили в лицо мобильником:

— Вроде, моргает. Что ж ты тихий-то такой?

— "Сильная боль есть первопричина быстрых обращений" — что за чушь у него тут написана? — это опять процитировал рукопись первый задира.

Клим поднял голову на нападавших. Внезапно из-за облаков выглянула луна — на какое-то мгновение, чтобы только посеребрить плечи и шевелюры обступивших его мальчишек. Но время для Клима будто остановилось — всплеск серебристого света идеально совпал с фразами, зачитанными только что вслух из старой рукописи. Да он же — оборотень, в конце концов, а не лох какой-нибудь! Боль из живота начала подниматься изнутри и вдруг застряла в горле. Там она стала набухать и в один момент взорвалась. Клим сделал всего три почти одновременных движения — ударил когтями по одному из нападавших, резанул зубами другого и выпрыгнул из сжимавшегося вокруг него круга. Там он выпрямился и услышал дружный вопль — двое мальчишек скрючились и истошно заорали. Остальные словно замерли. Клим тем временем выхватил свою папку из рук задиры и торопливо зашагал в сторону метро. В его голове было совершенно пусто.

Первые мысли появились, когда Клим вышел из подземки на улицу рядом со своим домом. Очевидно, что он перевоплотился ненадолго в какого-то зверя — ощущение от рвущейся на зубах чужой плоти ничем нельзя было заглушить. То, что ему удалось это самому и так быстро — явная заслуга рукописи — тех нечаянно зачитанных задирой двух фраз. Оказывается, боль делает метаморфозу практически молниеносной. Возможно, чем-то и луна помогла.

Раздался телефонный звонок — звонила Варвара:

— Эй, племянничек, с тобой всё в порядке?

— Да, вполне... — хрипло отозвался Клим. — А что?

— Просто у нас тут сначала орали под окнами, как резанные, а потом три "скорые" прикатили. Сразу после твоего ухода...

— Да в порядке со мной всё, — более уверенным голосом отрезал Клим. — Ладно, пока! Я уже в подъезд к себе вхожу.

Он положил телефон в карман и в отчаянии ударил кулаком по двери подъезда — он же ранил этих мальчишек! Вспомнились их вопли — видимо, неслабо им досталось. Но не насмерть же! Может, и поделом — нечего всемером на одного нападать! Клим опять вспомнил — во время укуса ему в нёбо ударил фонтанчик крови. Он вытер тыльной стороной ладони рот и увидел на ней красную полоску засохших комочков крови. И в таком виде он ехал в метро? Клима вырвало — быстро и так сильно, что в глазах запрыгали светящиеся звёздочки. Когда желудок опустел, накатила сильнейшая усталость — с трудом удалось сделать пару шагов до лавочки у входа в подъезд. Клим повалился на неё неловко, боком и так замер.

Когда тело, наконец, смирилось с воспоминаниями, снова появились мысли. И теперь больше всего волновало: была ли метаморфоза в зверя вызвана его, Клима, волей или случилась сама собой? Он смотрел на мелькавшую между туч луну и снова прокручивал старые страхи — как он в облике волка мечется по залитой огнями Москве. Но в том дворе было темно, так что его звериное обращение могли даже не заметить. А без тех фраз из рукописи тоже вряд ли что-то произошло. Значит, он сам так захотел. Клим поднёс к лицу папку с рукописью и всмотрелся в блеклые старомодные буквы — оказывается, тут не всё так просто!

Он вытер краем футболки рот, потом окончательно привёл себя в более-менее приличный вид перед зеркалом в лифте. Впрочем, это было излишним — отец только на мгновенье показался из своей комнаты, чтобы поздороваться. Мать уже неделю сопровождала очередную знаменитость в туре по стране, так что в холодильнике было пустынно и скучно. Клим налил себе и быстро выпил чашку холодного молока. В ванной он почистил зубы, после чего сказал себе вслух "Ага, тройное омовение" и три раза сунул голову под кран с холодной водой. Тело неожиданно спокойно восприняло эту процедуру — вдоль позвоночника и по рукам разлилось тепло. Клим насухо вытерся, после чего в своей комнате повалился на кровать и проспал почти до полудня.

Разбудил его звонок Варвары — она приглашала к себе, таинственно намекая на какой-то сюрприз. "Как же она переигрывает!" — профессионально заключил про себя Клим. Видимо, у девушки созрела в голове очередная авантюра, где нашлось место и его скромной персоне.

— Извини, — ответил Клим, — но мне пока к вам нельзя.

— А... Так это всё-таки ты их вчера... — многозначительно протянула Варвара. Клим утвердительно промолчал. Девушка тоже молчала и даже выключила микрофон — видимо, она с кем-то совещалась. Потом в телефоне щёлкнуло, и снова раздался её голос: — Тогда мы к тебе в гости сами придём — у мамаши есть твой адрес. Когда ты сможешь нас принять?

— В любое время. Ольге Сергеевне не нужно узнать, когда отец будет дома?

Опять микрофон отключился, после десятисекундной паузы Варвара выдала ответ:

— Не обязательно. Он же теперь её может не признать. В три нормально будет?

Действительно, как он мог забыть — трудно будет выдать молодую баскетболистку за тётку отца. Предстоящий визит тревожил Клима — мать Варвары после омоложения стала казаться копией дочери — с точки зрения благоразумия. Он вспомнил их вчерашние дикие пляски и похолодел. От голода заурчал желудок, поэтому Клим решил пока не думать о гостях, а заняться завтраком. Сделав себе яичницу из пяти яиц, он, почти не жуя, уплёл её с половиной батона. Ещё за завтраком Клим запланировал следующим шагом сесть за изучение рукописи — иначе можно с ума сойти, предполагая, какой сюрприз приготовили ему родственницы.

Теперь, читая старый текст, он не торопился с выводами — да, автор что-то присочинил, но нельзя же отбрасывать исторический и культурный фон, имевшийся в то время. Лин — та тоже пыталась объяснить природу оборотней с помощью цитат из Библии. Так что придётся на себе проверять, так ли опасен чеснок в Великий пост или у предка просто случился прилив фантазии. Многие фразы казались вообще лишёнными всякого смысла — например, строку "Суета по поводу древ и камней должна проходить через голову" Клим перечитал раз десять и даже не смог предположить, что тут может иметься в виду. Ещё через какое-то время он заметил, что страниц явно не хватает — фразы и отдельные слова рвались, даже со скидкой на их бессмысленность. При этом все листки были пронумерованы. Вглядевшись, Клим обнаружил, что нумерация сделана другими чернилами и более ярко — возможно, её провели позднее. Отсутствие страниц делало расшифровку рукописи ещё более трудной задачей. Если бы вчерашняя фраза про боль была прочитана в спокойной атмосфере, сидя в кресле, Клим вряд ли смог её правильно понять. Вспомнив про это, он отложил рукопись, от которой у него уже порядком разболелась голова.