Назло судьбе (часть 1)

— Инквизиторы палят костры, — тихо-тихо, почти одними губами прошептала я. — Они убивают нас. Они не разбираются прав или виноват и если почувствуют дар — сразу на костер. Иногда еще засовывают в мешок с камнями и бросают в реку. Но чаще на костер...

Раш молчал. Да и что он мог сказать, ведь я говорила правду. Меня и саму ждала такая же участь.

А ночь отступала. До рассвета оставалось уже совсем немного, небо стало розоветь, на смену непроглядной темноте пришли серые, словно подернутые пеплом сумерки... предрассветные сумерки. И костер догорал.

— Нам пора выдвигаться, — произнес Раш, но сам даже не пошевелился, по-прежнему продолжал сидеть на корточках передо мной. — Надо обогнать их. Идти придется быстро.

Я молчала. Мне не хотелось говорить, не хотелось вставать и тащиться куда-то. Говорят, что ведьмы могут жить в лесу годами, черпать силу из деревьев и трав, питаться тем, чем поделиться мать-природа. Может и так. Скорее всего, все так и есть, только вот сейчас этот лес казался мне жутко неуютным. И дело было не в том, что за плечами сгущались тени, и деревья, что сами по себе не несли никакой угрозы, выступали, словно недвижимые стражники или наблюдатели.

Дело было во мне. Мне больше некуда было идти. Не к чему стремиться. У меня больше не было цели.

Кто я? Кому нужна? Куда я теперь пойду?

Я хотела увидеть море. Хотела попасть на остров Святой Елены и попросить защиты в обители, про которую столько слышала, но... но причин не верить Рашу у меня не было.

Вернее, даже не так. Я поверила ему, потому что хотела. Потому что подспудно ожидала чего-то подобного. Те монахини, что приходили в замок... Я ведь уже тогда поняла, что с ними что-то не так. Уж больно смело они смотрели на людей, пусть и пытались прятать глаза, опуская их. В них не было покорности. Зла я тоже не чувствовала, но и смирения не было.

И это их оружие, которое они усердно скрывали под серыми хламидами и покрытые платами волосы, и мужские брюки, которые я смогла рассмотреть...

Я должна была понять уже тогда, но... Но что я вообще могла? Кто я? Деревенская девчонка, которую из жалости и забавы ради взяли в замок и решили посмотреть, что из этого выйдет?

Что я знала о жизни, и о людях?

Ровным счетом ничего.

И сейчас мои познания не стали глубже или обширней. Я все еще деревенская девчонка, обученная кое-каким премудростям, что положено знать лишь благородным дамам.

И я по-прежнему совершенно не разбираюсь в людях.

— Пора, — Раш поднялся на ноги и принялся тушить костер. — У нас и так не слишком много времени. Нужно идти.

— Зачем? — я не спешила подниматься на ноги. Все еще сидела на поваленном стволе и смотрела в лес.

— Затем, что инквизиторы близко.

— Нет, — с трудом, собрав последние остатки мужества, я перевела взгляд на Раша. — Зачем ты возишься со мной? Почему помогаешь? Ведь один ты уже был бы далеко. Зачем я тебе?

ГЛАВА 6.

{Виктор Кантемирес}.

Виктор наблюдал.

Со стороны могло бы показаться, что стоящий в темном углу огромного бального зала высокий темноволосый мужчина, скучает. Серые глаза, слегка прищурены, на лице — маска полнейшего равнодушия. Поза расслаблена, в руке — бокал с янтарным вином. Взгляд оценивающий, словно Виктор, пытается рассмотреть, что скрывается внутри каждого человека, оказавшегося в поле его зрения. Что спрятано под масками вежливого равнодушия или бурного веселья.

И скучает...

Но это было не так. Не совсем так. Виктор специально выбрал для себя это место. Здесь, он, полускрытый темной портьерой, может оставаться незамеченным. Зато сам прекрасно видит все и всех. Оценивает. Присматривается. Слушает. Наблюдает. Делает выводы.

Его план был разработан уже давно, продуман до мельчайших подробностей, осталось лишь пара шагов для окончательного осуществления. Совсем немного и он, наконец, добьется того, к чему шел на протяжении последних столетий.

Виктор поднес к губам бокал с вином, пригубил. И продолжил наблюдение.

Огромный зал был полон народу. Мужчины и женщины, старики и совсем еще юные создания, только-только достигшие возраста, когда уже можно появиться в высшем обществе, веселились, пили вино, обменивались приветствиями со знакомыми, вели неспешные беседы. Женщины сплетничали. Они всегда это делали, вне зависимости от того, где именно собирались: в музыкальном салоне или на каком-нибудь из тех литературных вечеров, что в последнее время стали входить в моду. Даже на улице или в ресторации — женщины не могли прожить без того, чтобы не поделиться с подругами или не совсем подругами, а просто приятельницами, а иногда и совсем уж незнакомыми дамами, тем, что, по их мнению, было важно.

Яркие блики горящих свечей отражались от натертого до блеска паркета, от зеркал, развешанных по стенам, плясали на позолоченных рамах и канделябрах. Даже украшения дам меркли по сравнению с их сиянием. Холодные безжизненные камни не могли соперничать с отблесками живого пламени.

Виктор медленно обводил взглядом зал. Лица. Их было так много. Улыбки. Насквозь фальшивые, ненастоящие, завистливые...

Приветствия... когда за каждым словом слышится двойной смысл.

Расшаркивания...

Взгляды...

Это общество доживает свои последние дни. Оно прогнило насквозь. Их слишком мало и с каждым годом, десятилетием, с каждым следующим веком, становится все меньше. Они вымирают.

Нет, не сейчас и даже не через сто лет — они же не какие-то там смертные, чей век короток... Но тем не менее...

Все реже у магов встречаются большие семьи, все меньше и меньше рождается детей. Они пытаются, идут на крайние меры. Иной раз творят такое, что становится не по себе. Но результаты не радуют.

Не стоит думать, что Виктор единственный, кто задумался над этой проблемой. Не был он и первым. На что только не шли его сородичи, чем не занимались ради того, чтобы продлить свой род, чтобы получить здоровое и — что немаловажно, — сильное потомство.

Виктор еще раз обвел взглядом зал. Отыскал среди всех этих напыщенных и разряженных в пух и прах созданий, ее.

Его невеста. Она красива, обворожительна, желанна. Так и должно быть, ведь она происходит из древнего рода. Смертные часто называют таких, как Исабель, демонами наслаждений. Она суккуб.

Виктор продолжал рассматривать невесту. Высокая, почти такая же, как он. В темных волосах, уложенных в затейливую прическу, словно россыпь звезд, поблескивают драгоценные камни. Тонкая цепочка с вкраплениями голубых топазов, обвивает гладкий лоб, тем самым указывая на высокое положение ее носительницы. Такие цепочки не имеют права носить те, кто не имеет отношения к Высшим родам.

У Исабель это право есть.

Наследница. Единственная, любимая. И она знает себе цену. Величественная осанка, гордый поворот головы, смелый взгляд — эта женщина не забывает, что прекрасна, что ей нет равных. Что никто не сравнится с ней ни в красоте внешней, ни в силе дара, ни в умении им управлять.

Виктор не жалел, что выбрал именно ее. Как не жалел и о том, что не она является его парой. Не ей доведется стать матерью его детей. Исабель будет его королевой. Его женой. Соратницей. Орудием в достижении тех целей, которые он поставил перед собой много столетий назад.

— Любуешься? — веселый голос брата заставил дракона досадливо дернуть уголком губ.

Появление Лаура не стало неожиданностью — его приближение Виктор почувствовал задолго до того, как тот заговорил. Но до последнего надеялся, что брат пройдет мимо и не заговорит.

Не прошел.

Виктор обернулся к приблизившемуся мужчине и приподнял одну бровь в немом вопросе. Больше ни один мускул не дрогнул на его лице — маска полнейшего равнодушия осталась нетронутой.

— Невестой? — Лаур был весел. Он всегда был таким. Легко относился к жизни, никогда не унывал, не знал забот и печалей.

Он не был главой рода.

— Она красива, — холодно отозвался Виктор.

— И знает об этом, — парировал Лаур, но в отличие от старшего кузена, в его голосе не было холодности. Не было там и зависти. Лаур не осуждал. Он не понимал.

— Это недостаток?

— Нет.

— Тогда...

— Привязка так и не возникла.

Виктор поморщился после этого высказывания. Он не любил поднимать эту тему. Ему не хотелось в очередной раз выслушивать сожаления от своих сородичей по поводу того, что его брак останется бесплодным. Несмотря на всю свою красоту и величие, невзирая на происхождение и силу, что унаследована ею, Исабель Дальжено никогда не станет истинной парой Виктору Кантемиресу, а значит, не сможет родить ему наследников, не сможет стать частью рода, навсегда останется лишь средством для достижения целей и красивой оболочкой, приложением к статусу.

— Привязка не важна, — Виктор отвернулся от друга и родственника, рассчитывая на то, что тот закроет эту тему.

— Ты просто еще не знаешь, что это такое, — не закрыл, не пожелал смолчать Лаур.

— Ты тоже.

— Ну, так я и не собираюсь жениться, — пожал плечами друг.

— А я сам решу, что мне надо, — парировал Виктор.

Они с Лауром росли вместе, вместе играли еще в солдатиков. Вместе учились сражаться, вместе отправились в путешествие... когда-то. Давно.

Так давно, что казалось, это было в другой жизни.

В прошлой жизни.

В той жизни, где Виктор Кантемирес был просто Виктором Кантемиресом. Драконом. Мужчиной. Другом или любовником.

Но не главой рода.

Не тем, на кого возлагают надежды все двенадцать Высших родов.

Не тем, кто готов положить свое счастье на жертвенный алтарь всеобщего благополучия.

Он был другим.

Жизнь была совсем иной.

Проще. Веселей. Не надо было оглядываться по сторонам. Ничто не мешало бросаться в очередную авантюру, словно в омут с головой. Не было необходимости думать о том, что твои поступки отразятся не только на тебе и твоем будущем. Не надо было думать о роде.

— Я вижу, как ты решаешь, — в голосе Лаура послышалось раздражение. — Готов пожертвовать продолжением рода в угоду каким-то недостижимым целям. А что будет, когда она появится? Твоя женщина. Что тогда?

— Ничего, — Виктор нарочито небрежно пожал плечами. — Все уже давно решено. Не стоит сейчас в очередной раз поднимать эту тему.

— Не стоит?! — Лаур был уже не просто раздражен, он злился. — Ты хочешь оставить род без наследников? Это недопустимо, Виктор! Нас и так слишком мало. Мы вымираем. И тебе ли не знать об этом! А сам собираешься отказаться от продолжения. Своего продолжения.

— Кто сказал, что собираюсь, — усмехнулся Виктор.

— Но... как же... Исабель...

— Исабель никогда не станет матерью — это решено и она приняла правила. Согласилась с каждым из них. Для нее тоже важно то, что мы пытаемся построить. Она не меньше моего желает иной жизни. А вкус власти намного притягательнее, чем чувства или...

— Ты... ты... — Лаур был потрясен. Он смотрел на своего кузена и друга круглыми от удивления глазами и не мог поверить в то, что услышал все правильно. — Ты хочешь сказать, что она, — взмах руки в ту сторону, где стояла прекрасная невеста Виктора Кантемиреса, — согласилась прожить вечность бездетной? А как же ее род? Она же наследница! Сильнейшая из своих. Они примут такое ее решение?!

— Уже приняли. Я — слишком ценный приз, чтобы зацикливаться на такой мелочи, как потомство, — невесело усмехнулся Виктор. — И Исабель сама согласилась. Ее никто не заставлял.

Лаур потрясенно молчал. Он все еще не мог поверить в то, что только что услышал. Это не укладывалось в его голове.

Их мир уже давно пошатнулся. Последние столетия они все — маги, драконы, суккубы и инкубы — пытаются выжить, вернуть себе былое могущество. И самым важным в их выживании было потомство. За практически бессмертие приходилось платить слишком высокую цену. У них редко рождались дети. А у драконов с этим было еще хуже, чем у остальных. Ведь зачать и родить ребенка дракона могла лишь одна женщина — его избранная, единственная.

Если маги могли получить потомство от смертных, пусть даже такие дети — полукровки — не всегда имели дар и почти никогда — силу, то драконы...

Драконы могли иметь детей только от истинных.

Так повелось.

А еще у них никогда не рождалось девочек.

— Это безумие, — выдохнул Лаур.

— Почему же? — отозвался Виктор, не глядя на друга. — Это та цена, которую ее род готов заплатить за право примерить на себя корону.

Лаур проследил за взглядом друга. Виктор больше не смотрел на невесту. Теперь его вниманием завладела другая девушка. Невысокая, не такая красивая, как Исабель, но было в ней что-то, что выделяло ее из толпы.

— Смертные, — скривился Лаур. — Они становятся слишком многочисленны. Везде лезут, суют свой нос, куда их не просят.

— Они живут рядом с нами. Это нормально, что и нам приходится с этим мириться. Вести с ними дела. Это та сила, с которой нам приходится считаться.

— Мне иногда кажется, что мир до раскола был намного удобнее. Тогда все эти людишки знали свое место.

— Тогда шла война. И эти людишки, как ты их называешь, победили.

— Им позволили победить. Тебе ли не знать, как именно все происходило тогда. Наши предки не могли поступить иначе. Они уступили победу смертным, чтобы сохранить хрупкое равновесие. И теперь эти... — Лаур скривился, но ругательство не слетело с его губ, — считают, что мир принадлежит им. А мы...

— А мы не афишируем, кем являемся. И так останется. Нет смысла пытаться что-то изменить. Теперь, как ты правильно подметил, мало кто помнит о том, что было тогда. А среди смертных — так и вообще никто. Они о нас не знают, и я не вижу причин менять это.

— Ты слишком категоричен, Виктор, — покачал головой Лаур. — Многие из высоких родов недовольны твоей позицией. Они хотят власти. Хотят...

— Чего хотят? — Виктор резко развернулся, его серые глаза сверкнули, и Лауру на мгновение показалось, что в глубине зрачков появились алые всполохи. — Снова хотят войны? Не спорю, что мы победим. И возможно на этот раз не уступим победу, как тысячи лет назад. Но какой ценой?! В прошлый раз нас стало почти в три раза меньше. И если ты еще не забыл, то с каждым десятилетием нас становится еще меньше. У смертных тоже есть оружие, против которого мы бессильны.

— Их слишком много, — подтвердил Лаур. — Но все равно, многим не нравится, что приходится скрываться.

— Это их проблемы, — отрезал Виктор.

— Не пори горячку, — Лаур положил руку на плечо другу и слегка нажал, чтобы тот не порывался сбросить ее. — Я знаю, что ты делаешь, и верю в тебя. И ты можешь на меня рассчитывать, но за тобой пока только двенадцать высших родов. Всего двенадцать! А их намного больше и пусть высших осталось не так уж и много, но остальных, тоже не стоит сбрасывать со счетов. К тому же еще остались те, кто помнит, каким наш мир был до раскола. Их мало, но они есть. И они сильнейшие, потому что очень стары. Поверь мне, зреет что-то. Что-то нехорошее. Надо быть осторожнее, Виктор. Умнее, быстрее, дальновиднее. А ты со своей принципиальностью легко можешь нажить врагов. Еще больше, чем есть сейчас. Не спеши ссориться с теми, кто не разделяет твое мнение. Лучше найти компромисс и пойти на уступки, чем потом умываться кровью.