1942 - 94

— Где я?— пытаясь оглядеться, спросил Иван.

— В надежных руках, — пояснил тот же голос. — И нечего глупых вопросов задавать!

— Где я?

— Ну, что ты заладил?— теплая, мягкая рука легла на лоб. Сразу стало спокойно и, как-то, по-домашнему. Такое бывало только в далеком детстве, когда морозными зимними вечерами, нагулявшись с соседскими мальчишками, Иван приходил домой весь сырой с ног до головы, скидывал облепленные снежными окатышами валенки и куртку с шапкой, и шел пить горячий, ароматный чай из самовара. С пирогами. Тогда бабушка точно так же прикладывала руку к его лбу и заботливо спрашивала: 'Не простыл, косатик?'А он и не простывал: рос здоровым и крепким мальчиком, радуя бабку и мать. Еще с самого детства он понял, что не может их подвести, таккак, являлся единственным продолжателем рода Наумовых. Дед умер от ран великой войны еще в пятидесятых, отец, кадровый офицер-десантник, знаток нескольких языков, переводчик, сгинул где-то на необъявленной войне. Даже тела не привезли, хорошо хоть пенсию выплачивали, иначе было-бы не выжить.Времена были трудные, да и возможно ли, на скромную зарплату сельского учителя?

Сейчас он не мог понять, где находится. Трудно было отделить сон от яви. В голове все перемешалось усугубляя и без того мучительную боль. Шаро-Аргун, блокпост, Германия, партизанский отряд: что из всего этого было на самом деле? Где же он сейчас находится? Когда стало немного легче, и туман перед глазами почти рассеялся, Наумов обнаружил, что находится в обычной деревенской избе, достаточно просторной, но бедно обставленной. Пара деревянных скамеек, небольшой шкаф с посудой, стол и сундук, потемневший от времени стоящий в углу под иконами— вот и все убранство. Единственной значимой вещью была большая русская печь, с белыми, покрытыми известью боками. Она занимала почти четверть комнаты и смотрелась очень грозно, напоминая чудо-печь из тридевятого царства, куда попал один маленький лентяй из старого советского мультфильма. Все будто словно в сказке, но, доброй волшебницы, обладательницы мягкой руки на месте не оказалось; только пустая табуретка у изголовья его кровати. Зато, словно по взмаху волшебной палочки, распахнулась дверь, и в комнату ввалились два молодца. На лица не одинаковы, зато в идентичной военной форме и с винтовками одной модели. По синим галифе и такого же цвета фуражкам Иван понял, что это сотрудники НКВД. Калейдоскоп в голове сложился в очередную замысловатую картинку. Вот только была ли она правильной?

Следом за ними в комнату вкатился человек в сером костюме с черной кожаной папкой зажатой подмышкой. Именно вкатился: по-другому сказать было нельзя, настолько он был толст и мелкоросл. Красное лицо и глаза навыкате выдавали в нем карьериста пытающегося возместить свои природные недостатки рвением по службе. Оказавшись посреди комнаты он огляделся и, переместив папку справа налево, заявил:

— Вставайте, вы арестованы!

Сказано это было настолько безапелляционно, что Иван даже и не подумал сопротивляться. К тому же он уже перестал чему-либо удивляться, кочуя из плена в плен. Попытался подняться, но сильная боль в спине помешала этому. Застонав, откинулся обратно на кровать.

— Что вы делаете, ироды?— вбежавшая в комнату женщина взмахнула руками и растолкала служивых. — Не видите разве, что человек раненый!

Она подошла к кровати, где лежал Наумов и заботливо поправив подушки, уселась рядом, прикрыв его своим худым телом. Видимо это была та самая добрая волшебница, что накануне ухаживала за ним.

— Не отдам, пока на ноги не поставлю.

— Хватит дурочку валять, Тимофеевна! — толстяк достал из кармана брюк грязный носовой платок и вытер лоб. — Ты и так уже все границы перешла. А вдруг это немецкий шпион?

— Шпиен не шпиен, а для меня он в первую очередь живой человек, да и не похож он на супостата, -заявила она. — Вам бы всех во враги записать, да к стенке поставить!

— Ох, смотри старая, договоришься! — погрозил пальцем коротышка. — До греха доведет язык твой!

— Ты о моих грехах не печалься. Какие есть — все замолю, а ты, боюсь, грехов своих даже в пекле адовом не обожжешь!

— Тфу на тебя, — в сердцах сплюнул толстяк. — Недолго тебе осталось проповеди свои читать. Скоро и до тебя доберусь!

— Бог рассудит!

— Ты на бога не рассчитывай, нет его, и не было! -зыркая налившимися кровью глазами завопил тот. — Хватит дурочку валять, берите его!

Конвоиры, несмотря на сопротивление старушки, выволокли Наумова из кровати и прямо в исподнем потащили на двор.Хозяйка дома, причитая, следовала следом. Там их ждала телега, запряженная тощей кобылой, с понуро опущенной головой, будто она сама была не рада оказаться на такой службе. Ивана бросили в кузов, устланный прелым сеном и, разместившись рядом, покатили прочь.

— Будьте вы прокляты, ироды! — донеслось в след.

— Будем, будем ... — согласился коротышка и тут же начал дремать. И откуда только такие берутся? Без стыда, без совести.

Телегу трясло на ухабах: солдаты гнали, особо не заботясь о состоянии пленного. Боль в спине нарастала, голова кружилась, но еще больше тяготила неизвестность. Где он? В каком году, и что ждать дальше? Как всегда, ответы на эти вопросы он получит в самый последний момент. Так уж выпала карта.

Через пару часов мучений прибыли на место. Небольшое старое здание в два этажа, с полусгнившими рамами закрыло собой половину такого голубого и чистого неба. Оно возвышалось над Наумовым, навзничь лежащим на дне телеги, словно неприступная скала. От боли и холода Иван прибывал в полусознательном состоянии и понять, где находится, попросту не мог. Очнулся только тогда, когда его вновь бесцеремонно выдернули с телеги и потащили куда-то по жутко скрипучей лестнице. Вверх или вниз: не понятно. Затащили в небольшую комнатушку, освещенную одной тусклой лампочкой, усадили на расшатанный табурет и оставили так. На час — полтора, по ощущениям, хотя в данном состоянии это было очень сильно приблизительно. Через некоторое время, словно тряпичная кукла, он сполз на пол, не в силах больше держать раненую спину. Вытертые доски были холодны и пахли табачным перегаром, словно в старом трактире, где принято плевать на пол. Впрочем, не нужно было иметь семь пядей во лбу, что бы понять, что хозяева этого кабинета тоже не держат слюну в себе. Бить будут по-любому жестоко. И непременно сапогами. Начищенными до зеркального блеска, резко пахнущими ваксой. Время такое: жестокие нравы, низвергающие человека до значимости муравья, плюс сапоги в моде. Устав нюхать вонючий пол, Иван перевернулся на спину и теперь мог созерцать тусклую лампочку на витом проводе, ватт на сорок, запыленную и засиженную мухами. Висит груша, нельзя скушать... Какой только бред не придет в голову, когда готовишься к смерти. Лампочка подмигивала ему, то тускнея, то ярко вспыхивая, будто говоря: 'Не дрейфь парень, все будет хорошо...' И почему-то ей хотелось верить. В этот момент, судя по звуку и сквозняку, дверь распахнулась, и кто-то вошел в комнату, топая подкованными подошвами. Темный силуэт затмил тусклое светило. Наумов напрягся: сейчас начнется! Но в место ударов его подняли с пола и, протащив метра полтора, усадили в старое, но достаточно удобное кожаное кресло. Боль в спине напомнила о себе, но все-таки это было лучше, чем мерзнуть на грязном полу. Теперь он смог увидеть своего благодетеля. Обычный старший сержант НКВ-дшник. Значит все еще впереди. Нужно ждать, когда придет офицер. Тогда и начнется. Но и тут он ошибся, что немало удивило: вместо ожидаемых побоев, капитан, вскоре зашедший в кабинет, внимательно осмотрел Ивана, и видимо оставшись недовольным, невесело вздохнул:

— Плохо дело.

Затем, повернувшись к сержанту, распорядился:

— Зови Петровича, через два часа он должен поставить его на ноги.

— Так, вроде он и так не труп, — бросив взгляд на Ивана, произнес тот.

— Ты, дебил! — неожиданно взорвался капитан. — Делай, что тебе говорят, иначе трупами сделают нас с тобой!

Сержант бросился исполнять приказ, а Наумов прикинулся бессознательным и лежа с закрытыми глазами, пытался понять, что же он такого натворил, что региональные особисты так переживают за его жизнь?

Минут через двадцать примчался человек в белом халате и, не говоря ни слова достав из принесенного старенького саквояжа шприц, вколол в плечо Ивана какую-то гадость. Через тридцать секунд он отключился на самом деле.

Глава тринадцатая. Куратор.

Москва, 1942 год.

— Вот мы и встретились...!

Человек, сидящий на переднем пассажирском кресле, повернулся, улыбаясь щербатым ртом. Сняв шляпу, помахал ею перед лицом Серова.

— Давно не виделись, — выдохнул тот, разглядев его лицо в полутьме салона автомобиля. — Чего надо? У меня мало времени...

— Не смеши, времени у тебя больше чем предостаточно, — человек был явно доволен произведенным эффектом. — Куда тебе спешить? Рано или поздно, один хрен к стенке поставят.

— Хватит зубоскалить, говори конкретно, чего надо.

— Конкретно! — усмехнулся собеседник. — Все еще не избавился от блатных словечек? Ты и на совещаниях в Кремле так базар толкаешь?

Серов поежился. Встреча с данным типом никак не входила в его планы. Отрыжка обществ, урка прожженный. Бандит из девяностых, со звучной кличкой 'вампир'. Присосется — хрен оторвешь. От него можно ожидать чего угодно, не зря сука, так радуется тупой шуточке, знает паскуда, что все на волоске ходим.

— Чего тебе надо? — снова, сквозь зубы, повторил он.

Тот улыбнулся щербатым ртом, и блаженно потянувшись, закинув руки за голову, довольно произнес:

— А то, что надо мне, ты, падла прекрасно знаешь. Так же как и твои боссы.

— Они тебя уроют!

— Это мы посмотрим, кто, кого уроет. Ты главное сам не болей!

— Кто тебя сюда послал? Не с 'общака' ведь скинулись...

— А хоть бы и так! — собеседник явно разозлился. — Главное, что я здесь, и тебя тихушника запеленговал, хотя и не с первого раза. Знатно ты затихарился, грамотно. Вот только язык за зубами держать не умеешь.

Серов попытался напрячь память и сообразить когда и где он мог выдать себя, но, как ни силился, вспомнить не мог.

— Чего завис брателло? — видя замешательство Серова, усмехнулся Вампир. — Компьютер сгорел?

— Лучше бы ты сгорел! Тогда...

— Слушай, ты! — собеседник вскочил с кресла, в направлении Серова, насколько это позволяли габариты салона. — Задушу падла! — с этими словами он схватился за его воротник. -Не надо из себя святошу строить. Ты же сам с этого склада поднялся! Или забыл уже?

— Отпусти, — прохрипел Серов. — Задушишь. Не забыл я ничего, все помню!

— Еще тогда надо было тебя удавить, — ослабляя хватку, прошипел урка. — Меньше проблем было бы. А теперь уж ладно, больно важен стал. Люди за тебя подписываются, просят. А ты падла, без уважения!

— Не хрен было весь этот спектакль разыгрывать, — поправляя воротник, произнес Серов. — Пришел бы ко мне, посидели бы, все обсудили...

— Нельзя мне тут светиться, Серый, — мрачно ответил собеседник. — Меня ведь как бы и нет тут. Тень я.

— Тень отца Гамлета...

— Чего?

— Ничего, просто мысли вслух. Прикажи своему нукеру гнать на набережную. Там нас первое время не будут беспокоить.

Водитель развернул авто, и они молча покатили в сторону дома на набережной. Военная Москва жила своей жизнью: люди серыми тенями спешили с работы домой, пытаясь занять места в переполненных трамваях, армейские патрули обходили улочки по заданным маршрутам, и только черные автомобили номенклатурных работников особо никуда не спешили, чинно доставляя хозяев до центра. Туда же катил и черный 'Мерседес' Вампира. Серову даже в голову не пришло спросить, откуда он его взял, вместе с молчаливым водителем. Вряд ли притащил из будущего. Слишком накладно. Даже для олигархов. Через десять минут оказались на месте, подъехав со стороны черного входа. Незачем афишировать таких гостей. Поднявшись в квартиру, Серов вспомнил, что все запасы коньяка уничтожены им накануне и, встречать 'дорогого' гостя просто нечем. Выпить Вампир был совсем не дурак. Не кофеем же его поить.

— Аня, вы дома?— открыв дверь ключом, с порогакрикнул он. — Вы мне очень, очень нужны!

— Ой! — воскликнула домработница, выпорхнув из кухни. — Алексей Иванович! А я вас не скоро ждала, ужин еще не готов. А чего это вы не с парадного сегодня?

— Так надо, Анюта, — бросил Серов и, распахнув дверь пошире, впуская гостя. — Я не один.

— Понятно, за мясом посмотрите. Я мигом,— сообразительная домработница скинула передник, бросив его на стоящий рядом стул, сняла с вешалки плащ и, накинув на плечи, вышла.

Вампир проводил ее взглядом.

— Хороша девка!

— Слюни подбери, — посоветовал Серов. — Скидывай колоши и топай за мной.

Квартира произвела на гостя огромное впечатление. И было чему удивляться: просторные комнаты с высокими потолками, камин, старинная мебель; все это было малодоступно для человека из девяностых. И особенно для такого типа. Десять лет по лагерям, плюс скитания по заводским баракам. Это только сейчас Вампир стал выбиваться в 'люди', пригревшись на коленях крупных мафиози, владельцев заводов, дворцов, пароходов.

— Шикарно пристроился, — произнес он, осматривая все это великолепие. — Чувствуешь себя буржуем? А, братуха?

Серов только поморщился в ответ.

Его, интеллигентного человека с двумя высшими образованиями, мутило от общения с подобными типами. Но, ничего не попишешь: бизнес есть бизнес. Не прозябать же, как раньше, на задворках института с окладом в покупную способность двух килограммов копченой колбасы. Ради денег можно и потерпеть. Тем более, больших денег.

— Как могу, — буркнул в ответ Серов.

С черного входа брякнул колокольчик; вернулась Анна. Забрякала посудой на кухне и вскоре вкатила в комнату небольшой столик с холодной закуской и двумя бутылками коньяка.

— Угощайтесь, — обращаясь к гостю, произнесла она. — Горячее скоро будет.

Серов ревниво приметил, как она выпорхнула из гостиной, соблазнительно вильнув задом. Стерва, хотя и умна не по годам. Впрочем, это только на руку: может, поможет отделаться от Вампира. Он еще раз оценил достоинства своей новой секретарши и похвалил себя за правильный выбор.

Гость, словно у себя дома, развалился на диване и, посасывая толстую кубинскую сигару, сквозь клубы дыма тоже проводил Анну похотливым взглядом.

— А все-таки, хороша деваха! Может, одолжишь на пару дней? А, кореш?

Серов молча посмотрел на него исподлобья.

— Я заплачу, в накладе не останешься!

— Давай ближе к делу!

Вампир потух, поняв, что дальше торговаться бессмысленно.

— Тогда наливай, коньяк вижу у тебя хороший, — заявил он. — А там и о деле поговорим.

Серов разлил по бокалам янтарную жидкость. Выпили. Молча закусили. Разлили по второй. Вампир, немного захмелев, начал разговор:

— Я, братуха, лично к тебе никаких претензий не имею! Мужик ты правильный, хоть и жадный, — он опрокинул в себя еще порцию коньяка.— Только вот хозяева мои тобой совершенно не довольны, потому и прислали меня сюда, хотя я лично этому только рад. Нравится мне здесь. Спокойно, уютно. Я бы погостил пару месяцев.