— Вот сейчас поймаю! — пуганула лисенка Така, когда хулиганка уже замерла в полуметре за ее спиной.
Кицунэ взвизгнула, отпрыгнула от бабушки метра на два и, повернувшись на месте, задала стрекача.
— Не сбежишь, безобразница! — бабуля довольно резво ринулась следом, но выдохлась, не пробежав и двадцати метров. — Погоди у меня! — пригрозила она остановившейся и показавшей ей язык девочке. — Я еще проучу тебя, будешь знать, как над благородной леди шутки шутить!
Вздохнув, Така вернулась к постели, а Кицунэ снова начала подкрадываться. На этот раз уставшая Така не стала ее вспугивать, решив узнать, что же эта балбеска задумала. Едва ли что-то действительно плохое и обидное.
Кицунэ, подобравшись к старушке вплотную, вдруг подняла руки и обняла ее за шею.
— Бабушка-а-а... — нараспев произнесла она ласковым голоском.
— Что, лисенок? — не пряча улыбки, ответила ей Така.
— Бабушка-а-а, спокойной тебе ночи-и-и!
— Приятных тебе снов, маленькая лисичка, — бабуля с нежностью погладила ладонью руки обнимающей ее девочки. — Спокойной ночи.
Кицунэ, потянувшись вперед, поцеловала седые волосы старой служанки и, разомкнув объятия, отступила. Поклонившись наблюдающим со стороны дедам-самураям, девочка сняла тряпичные обмотки со своих ног, приподняла одеяло и шмыгнула в постель, прижавшись к теплому боку мамы. Леди Хикари тотчас повернулась и заключила в объятия свое главное, хоть и такое хулиганистое, сокровище.
— Спокойной ночи, солнышко мое, — проворковала она, любуясь детским личиком и золотыми волосами маленького приемыша.
— Мам, — женщина заслужила взгляд Кицунэ, в котором была заметна легкая обида. — А я — маленькая?
— Очень. Очень-очень!
— А я — хорошая?
— Замечательная, — Хикари проникла рукой под полотенце, в которое Кицунэ была закутана, и пощекотала ей животик. — Чудо с хвостиком!
— Ну, мам! — Кицунэ заерзала, и Хикари убрала руку. — Вот. Значит, я — маленькая и хорошая! А всем маленьким, хорошим девочкам на ночь надо рассказывать сказку!
— Сказку?
Кицунэ кивнула с видом, дающим понять, что никакие возражения не принимаются.
— Ох ты какая! — Хикари снова взялась ее щекотать. Кицунэ тихонько отбрыкивалась и хихикала. — И какую же сказку тебе рассказать, пушистик мой рыжий?
— Ну... не знаю. Я мало слышала сказок.
— А дедушка Такео тебе их рассказывал на ночь?
Простая фраза, произнесенная совершенно невзначай.
Кицунэ вздрогнула, словно ее больно ударили, и съежилась, сжавшись в трепещущий комок.
— Тише, тише, маленькая моя, — Хикари поспешно прижала девочку к себе и начала гладить ее по голове и плечам, успокаивая. Кто же знал, что лисенок так болезненно переживает разлуку с близким ему человеком? — Не надо волноваться. Такео-сан скоро нас найдет или, если он немного запоздает, мы сами начнем поиски и разыщем его. Уже скоро, совсем скоро он будет с нами!
Кицунэ подалась вперед и прижалась к маме тесно, как только возможно. Никогда, ни за что на свете она не позволит, чтобы то, что случилось с дедушкой Такео, произошло с мамой. Кицунэ не сможет пережить ее потерю, как не пережила бы потерю дедушки, если бы рядом не было леди Хикари.
— Не надо плакать, — камигами-но-отоме поцелуями и ласковыми движениями ладоней стерла с щек девочки слезы. — Все будет хорошо. Вот увидишь. А сейчас, знаешь, я, пожалуй, расскажу тебе не сказку, а мою мечту. Помнишь ли ты того седовласого мужчину, с которым я тебя знакомила во дворце? Он не мог встать с кровати, а рядом с ним стояла машина с экранами и стеклянными колбами.
— Дедушка Торио?
— Великий дайме Торио, один из самых знаменитых правителей этой страны за всю ее историю. Я хотела бы, чтобы вы больше общались, Кицунэ-чан. Слуги Юидая не позволяли мне часто приходить к Торио-сама и постоянно следили, чтобы я не сказала лишнего, но теперь все изменится. Принцесса Мичиэ не станет возражать, если дайме Торио пожелает с нами жить. Я сама стану ухаживать за ним, это будет большим счастьем для меня. Знаешь, дочка, о чем я мечтаю сейчас?
— О чем? — тихо ответила девочка.
— О скорейшем приходе весны. Когда тает снег и повсюду бегут журчащие ручьи, природа начинает пробуждаться от зимнего сна. Поднимается зеленая трава, и распускаются первые цветы. Омоложение природы, возвращение жизни, можно легко почувствовать. Весна — самое светлое и доброе время года. Хорошо помню, как, когда была такой же маленькой, как ты сейчас, я собирала в лесу около военного лагеря букеты весенних цветов и приносила их в палатку нашего лидера. Дайме Торио тогда был красивым и статным молодым человеком. В его глазах горел огонь, когда он говорил с солдатами и друзьями, а тепло, с которым он смотрел на меня, не угасло до сих пор. Я видела это тепло в его глазах во время наших встреч, и сердце мое болит от того, что я не могла выразить ему всех своих чувств. Но весной, обязательно этой весной, мы все соберемся на веранде дома, в котором будем жить, и я подарю Торио букет самых красивых весенних цветов, которые соберу сама. В знак того, что помню все, что было. В знак того, что люблю.
Кицунэ тихо шмыгнула носиком.
— И, — продолжила Хикари со счастливой улыбкой, — знаешь, зачем мы всей семьей соберемся на веранде в тот день?
— Зачем?
— Чтобы посмотреть волшебную сказку о самурае и лисенке, о которой я много слышала, но пока не видела своими глазами. Надеюсь, ты и Такео-сан не откажете мне и дайме Торио в этом удовольствии? Вы найдете в нас благодарных зрителей, это я могу тебе обещать.
Кицунэ закрыла глаза, из которых снова грозили хлынуть слезы. Хикари обняла ее крепко-крепко и счастливо вздохнула, веря своей мечте.
В газете, которую Райдон принес из военного городка, об уходе из жизни дайме Торио не упоминалось. Наместник, правивший в тех землях, не знал, как следовало подать смерть правителя народу — поставить этот факт в вину Юидаю или Мичиэ. Потому свершившееся было утаено, и леди Хикари, веря в скорую встречу со своим старым другом, сейчас с теплом в сердце хранила мечту. Мечту, сбыться которой уже было не суждено.
* * *
Раненая и совершенно выдохшаяся, Юмако свалилась под дерево и зажала рукой кровоточащий разруб на плече.
— Ублюдок... — прохрипела она. — Сдал нас городской страже... предатель...
Таков был итог переговоров с первым из "лояльных Юидаю" влиятельных людей Водопадов.
— Юмако-сама! — завершив прыжок рядом с лидером отряда, двое других шиноби подхватили ее под руки. — Они не отстают! Скорее, пока мы не попали в зону их видимости!
— Стоять, гнилогенные крысы!!! — свирепый рев идущих в атаку самураев во все времена был ночным кошмаром шиноби. — Остановитесь и умрите!!!
Десять конных латников мчались через лес, круша бронею своих лошадей хлипкие деревья. Опрокидывая подлесок, подминая кустарник, свирепые звери топтали все на своем пути, стремясь настичь удирающих юрких человечков.
Наездник свирепо захохотал, когда его конь дотянулся до одного из шиноби и сомкнул челюсти на ноге врага. Неудачливый лазутчик завопил, а конь, мотнул головой, ударив его о землю. Наступив копытом на голову противника и рванув верх, зверь легко разорвал человека надвое. Усиление костей потоками Ци? Столь сильному зверю было наплевать на подобную чепуху. Кровавые ошметья и потроха шиноби полетели в стороны.
— Получай! — выкрикнул самурай, заметивший в ветвях отчаянно удирающую фигуру в маскировочном плаще.
Мечник взмахнул катаной. "Разящий серп", сорвавшийся с клинка латника, прорезал кроны десятка деревьев, настиг шиноби и аккуратно срубил ему ноги чуть выше коленей.
Почуяв кровь, сразу две лошади устремились к падающему вниз искалеченному человеку и, одновременно ухватив его, начали рвать, деля добычу.
— Духи и демоны! Спасите нас!!! — заорал шиноби с белыми глазами без зрачков, оборачиваясь навстречу пяти стальным громадам, ломящимся сквозь подлесок на поляну, на которой упала Юмако. Изгой из селения Ветвей, воин грозного клана Фукуроу, не заметил даже, как сыреют и наполняются вонючей субстанцией его штаны. Он легко мог бы убить одиночного самурая. Он обманул бы своим гендзюцу и сбежал бы даже от десятка врагов-людей, но сейчас на насмерть перепуганного шиноби смотрели горящие синим огнем глаза боевых коней. Слюна текла по острым клыкам в разинутых пастях бронированных монстров.
Смерть...
Хлопнула, разбрасывая серые клубы, дымовая граната.
— Бежим, бежим!!! — рука союзника-шиноби ухватила за шиворот впавшего в состояние ступора воина Фукуроу.
Юмако, собрав последние силы, вскочила. Пока дым застилает самураям глаза...
Сознание помутилось, и Юмако снова упала бы, если бы кто-то не подхватил ее.
— Держитесь, лидер! — выкрикнул шиноби, лица которого Юмако не могла разобрать из-за багровой пелены перед глазами. — Я вытащу вас!
Мускулистый великан сорвался с места, унося на себе двоих совершенно беспомощных людей.
— Кацу... — пробормотала Юмако имя. Это мог быть только он. Изгоями Кровавого Прибоя чаще всего становились достойные люди, в которых не так-то просто было изжить человечность. Кацу был храбр, силен и заботился о союзниках. Он единственный из всего отряда, рискуя своей жизнью, мог прийти на помощь другим.
— Элемент ветра! — один из самураев, придержав коня, формировал пальцами рук высвобождающие энергию Ци печати. — Очищающее дыхание северных ветров!
Шторм налетел на тихий зимний лес, сметая дымовую завесу и открывая преследователям удирающие жертвы. Самураи с хохотом и гневными криками устремились в погоню. Вопли убиваемых снова огласили лес.
Безумная гонка продолжалась почти до полуночи. Только ближе к утру десять самураев регулярных войск, которым передал информацию о лазутчиках капитан городской стражи, вернулись к воротам города, волоча за собой на веревках жалкие останки двенадцати врагов.
— Четверо все же скрылись, — ругнулся лидер отряда. — Наплевать. Пусть отнесут весть о радушном приеме своему лидеру! Поганые камнегрызы! Уже почувствовали себя хозяевами на нашей земле?! С лидером или без лидера, но мы — не рабы дайме Северной Империи! Умоются еще кровью.
Латники довольно посмеивались и шутили, обмениваясь впечатлениями от резни. Людям, не боящимся войны и смерти, было наплевать на могущество и власть грозного соседа. Нарушившие границу иностранные лазутчики не были для них ничем, кроме дичи.
Лагерь свернули быстро. Кеничи собрал запчасти и восстановил транспортные марионетки. Райдон, Суми и Бенджиро помогли ему уложить багаж. Кицунэ тоже бросилась помогать, но вовремя среагировавшая Хикари оттащила ее прежде, чем девочка успела хоть в чем-то навредить.
Ребенка, не слушая робких возражений, безапелляционно повели кормить. Плотность тела Кицунэ после "возвращения в детство" увеличилась почти вдвое, запаса питательных веществ хватило бы дня на четыре, но Хикари и Така, прекрасно знающие, что детям нужно регулярно и правильно питаться, не вняли попыткам девчонки отказаться от завтрака. Даже Суми, относившаяся к глупыхе Кицунэ несколько неприязненно, не могла удержать улыбки, глядя на то, как пичкают кашей маленькую лисицу. Из-за раздутых щек и несчастного вида в этот момент Кицунэ больше была похожа на хомячка. Спасением для несчастной девочки стала орава голодных мужчин, завершивших сборы в дорогу и налетевших на завтрак, словно стая коршунов. Запасы пищи были живо уничтожены, и Кицунэ вздохнула с облегчением.
Райдон, позевывая, залез на одну из транспортных марионеток и, завернувшись в одеяло, тотчас уснул. Прошедшей ночью ему не суждено было выспаться, лидер поручил ему важную работу. Теперь молодой шиноби, истративший на дзюцу элемента огня всю свою энергию Ци, намеревался как следует отдохнуть.
— Молодец, парень, — Бенджиро с удовольствием натянул высушенное и прогретое огнем кимоно. — Даже не подпалил нигде.
— Райдон всегда аккуратен и ответствен, — отстраненно произнес Кеничи. — Лет через пять станет прекрасным дзенином-подрывником. От его диверсий вся страна Камней вздрагивать будет.
— Впечатляющие выводы, основанные на том, что кто-то хорошо высушил одежду, — фыркнула Суми, встряхивая куртку.
— В малом — тень великого. Разглядев ее, увидишь будущее. Не упусти свой шанс, Суми.
Суми нахмурилась и обиженно посмотрела на Кеничи. Ишь разговорился! Избавиться хочет. Не переживай так, без тебя обойдемся!
Недовольство молодой куноичи усугубила Кицунэ, которая, с помощью мамы надевшая свое новое платье, прибежала к группе шиноби красоваться и хвастаться.
— Вертится, крутится, — проворчала куноичи. — Шишка на ровном месте. Ладно хоть ребенком теперь выглядит, а то вообще тошно смотреть на нее было.
Кицунэ, не прислушивавшаяся к окружающему миру, бормотания этого не разобрала, но неприязненный взгляд поймала и, не теряясь, украдкой показала Суми язык. Ясно, чего эта дылда дуется. Потому что у Кицунэ есть красивое платье, а у Суми нет!
— Юная госпожа, простудитесь, идите скорее сюда! — бабушка Така поймала скачущую среди людей балбеску и надела на нее пальто, которое теперь доставало девочке чуть ли не до пяток. — Что удумали — в летнем платье по морозу бегать!
— Тепло, бабушка!
— Тепло ей! — служанка, не слушая возражений, нахлобучила на голову Кицунэ шапочку, которая незамедлительно сползла маленькой оборотнице на глаза.
Юмако, тяжело дыша, подняла кружку и припала к воде. Сознание мутилось от усталости и потери крови. Зверски болело плечо. Рану надо зашить, хорошо хоть аптечку во время бегства не потеряла.
Им удалось спастись. Четверым из шестнадцати. Юмако ранена, остальные по невероятному везению остались невредимы, если не считать глубокой психологической травмы воина Фукуроу, при виде самурайских коней наложившего в штаны.
— Ублюдочные стражи! — Кацу, плечистый и весьма развитый физически, шиноби из селения Прибоя, в ярости пнул неказистый деревянный табурет, пролетевший через всю комнату и разбившийся о стену. — Я убью сволочь, выдавшую нас! Надежный союзник!
От грохота снова раскричался ребенок на руках хозяйки дома. Детский плач лился по комнате раздражающими переливами.
— Заткни ему пасть! — рявкнул Юэда, тот самый трусоватый парень из Фукуроу, в жутких белых глазах которого до сих пор светился предсмертный ужас. — Или хочешь, чтобы я его заткнул?! Возьму за ноги да шарахну об стену!
Женщина, в дом которой под утро вломились четверо бандюг, попыталась успокоить ребенка, но тот, чувствуя ужас матери и злобу чужих людей, не унимался.
— Грязное отродье! — выкрикнул Юэда. Шиноби стянул с головы шапку и швырнув ее в женщину и ребенка. — Я сказал заткнуть его!
— Не ори сам, — приоткрыв дверь, в дом скользнула молодая женщина в серо-белой маскировочной одежде. Гибкая, словно змея, и весьма шустрая, она первая ускользнула от самураев во время недавней резни в лесу. — Хватит истерик, иди лучше штаны постирай. На версту воняет, перед крестьянами стыдно!
— Ты скажи лучше, где была, когда нас конные латники резали? Сбежала первой, трусливая тварь!
