— Нет. Я не боюсь ответственности. Но сейчас... да, сейчас я думаю, что лучше бы его вообще не допрашивали. Или это были бы не мы... Не знаю...
...Хан упал на кровать в офицерской комнате отдыха и тут же заснул. Снилась ему какая-то жуть. Темно-красное пространство, в котором летали изуродованные, но почему-то живые остатки, куски, фрагменты человеческих тел; если бы Хан знал философию, он бы сказал, что это похоже на хаос Эмпедокла. Потом возникла тварь, которая гнездилась в этом пространстве и ловила проплывающее мимо живое. Тварь была омерзительная — гигантская туша с десятком маленьких голов на тонких шеях. Ничего больше не было. Мир состоял из одних чудовищ. И это было навсегда, это было необратимо — вот что хуже всего: сознавать, что только в таком мире тебе теперь и предстоит жить, вечно крича от ужаса...
Проснувшись через час, Хан долго не мог успокоить сердце.
А потом его вызвал к себе генерал Одзаки.
Лифт поднимался долго — как раз хватило времени, чтобы прийти в себя. Высшие штабы 4-го корпуса находились под крышей 20-этажной башни — самого высокого здания на Базе, откуда было прекрасно видно окружающее лесное море. Зеленый ад...
Генерал Одзаки стоял у огромного окна. Ни в каких других помещениях Базы Хан таких окон не видел. Очень часто их не было вообще. Технические сотрудники жили тут, как термиты, видя солнце только на выходных. Другое дело — у полевых офицеров, которые по лесам мотаются. И у солдат. Впрочем, солдатам в любом случае завидовать не стоит.
— Докладывайте, Хан, — сказал Одзаки. — Я слушаю.
Хан сделал шаг вперед.
— Ну... Главное я вам уже отправил. Мы применили глубокий допрос, и в целом успешно. По крайней мере, кое-что он сказал. Он действительно византийский разведчик. Офицер штаба группы флотов "Центр", как мы поняли. Имя его — Отто... или Оттон... вернее, я не успел разобраться, имя это или фамилия... Он, как мы и думали, был отправлен на связь с агентом. К сожалению, когда мы до этого дошли, он уже почти перестал связно отвечать. Но две вещи он сказал четко. Во-первых... — Хан замялся.
Генерал Одзаки смотрел на него, не отрываясь. Хан боялся этого человека. Не без оснований. Плотный пожилой крепыш с усиками щеточкой, с золотистыми, как у тигра, глазами. На петлицах у него, как у любого Северного генерала, красовалась трехлучевая свастика — знак бога Агни.
— Продолжайте, — поощрил он.
Хан откашлялся.
— Он несколько раз повторил название "Белый Дракон". Я переспрашивал. Проверял. Никакой ошибки...
— Вы хотите сказать, что он туда и летел?
— Я... Я связался с зенитчиками. Попросил расчетов: куда бы пошла его капсула, если бы не была сбита с курса разрывами. Они посчитали... Да. Действительно на Белый Дракон.
Генерал Одзаки кивнул, не сводя с Хана глаз.
— Продолжайте...
— Да... Значит, у меня возникло предположение, что он шел к кому-то на связь. К кому-то... из флота. Из руководства флота. К сожалению, когда мы начали задавать вопросы на эту тему, он уже был... в плохом состоянии. Уже умирал, собственно говоря. Так что ничего внятного мы из него не вытащили. Но он несколько раз повторил одно слово. "Гэнсуй".
Выражение лица генерала не изменилось.
— Садитесь, — сказал он.
Хан сел. Некоторое время он смотрел, как господин Северный генерал возится у себя на столе, запуская чайник. Начальник контрразведки 4-го корпуса не признавал кофе, он пил чай. Зеленый.
— Прошу, — сказал он, ставя перед Ханом чашечку. — Значит, "гэнсуй"? Не ошибка? И это относилось к его контакту?
Хан не сдержался и пожал плечами.
— Естественно, мне пришел в голову тот же вопрос. Я спрашивал его повторно, в разных формах... все это есть в протоколе. Ответы были невнятными, но слово "гэнсуй" он повторил девять раз — там отмечено. Нет. У меня нет никаких сомнений.
— В чем у вас нет никаких сомнений? — мягко спросил генерал.
У Хана вспотели ладони.
— В том, что это слово относилось к заданному вопросу... Я не знаю... Возможно, его контактом был какой-то офицер из высшего штаба... из штаба группы флотов...
— Гэнсуй — это персональный титул, — напомнил Одзаки. — Персональный. И так называют даже далеко не всех адмиралов. Хан, вы хотите сказать, что наш командующий группой флотов — византийский агент?
У Хана вдруг зазвенело в ушах от тишины. Конечно, кабинет генерала был снабжен звукоизоляцией. На Базе редко можно услышать такую тишину. Мертвую.
Он поставил чашку на блюдце.
— Я ничего такого сказать не хочу. Я сообщил результаты допроса. Дальше, по уставу, их следует передать контрразведке космических сил. Мы же не имеем права заниматься их офицерами... — Хан замолк, поняв, что понес чушь. Что-что, а уж уставы генерал знает получше него.
Он отважился поднять глаза. Генерал смотрел на него с интересом, и даже с улыбкой.
— Не имеем права... Итак, вы действительно хотите упаковать все эти материалы и отправить их на Белый Дракон, в руки флотских? И забыть об этом деле?
Проклятье, подумал Хан.
— Не хочу, — сказал он честно.
Одзаки едва заметно кивнул.
— Не любите, когда вас заставляют делиться успехами?
Хан заставил себя усмехнуться.
— Не люблю. Думаю, что и вы не любите тоже. И вообще...
Генерал смотрел, не моргая.
Он от меня чего-то ждет, понял Хан. Чего-то совершенно конкретного.
И при этом, если я сейчас промахнусь — он меня спишет. Прямо тут же. Поднимет трубку и спишет.
Будь проклят тот час, когда я получил это дело!..
— ...Господин генерал. У нас... сложные отношения с космофлотом. А впрочем, ничего сложного... Они нас считают тупыми жестокими тварями, и все. Хорошо, хоть боятся. А как наши солдаты их ненавидят — этих флотских... ох. Взять такого офицера, в его синем с золотом мундире, и закинуть в нашу казарму. Это у них мечта. Ну, сами понимаете... — Хан покривился. — Так что я не вижу никаких оснований оказывать флоту услуги. Но есть устав... который вряд ли дает нам другие возможности. Как-то так.
Одзаки на миг прикрыл глаза, и Хан с огромным облегчением понял, что угадал.
— Значит, если бы не устав, вы бы хотели этим делом заняться?
Хану стало дурно. Одно из двух: или это ловушка — или заговор. Сейчас я отвечу "да", и он это дело мне поручит. И если об этом узнают в Ледяном дворце, нас спишут уже обоих. И его, и меня.
— ...Да.
— Тогда позвольте мне ввести вас в курс, — Одзаки грузно встал.
Хан проследовал за ним взглядом. Большую часть дальней стены кабинета занимал большой экран — как оказалось, только пригашенный, а не выключенный. Когда Одзаки на что-то нажал, экран осветился. Карта. Галактическая карта. Южная часть Спирального моря.
— Посмотрите сюда, пожалуйста, — сказал Одзаки. — Здесь перед нами архипелаг Неймана — мы, как вы знаете, находимся в его западной части, достаточно близко к фронту. Групп флотов, расположенных около нас, сразу три. Группа флотов "А" — самая сильная, ее фронт повернут в направлении наибольшей угрозы, то есть на северо-запад. Группа флотов "Б", более слабая, она сейчас развернута строго на запад. И группа флотов "Ц" — это внутренний флот самого архипелага Неймана. Обратите внимание, Архелон находится на примерно одинаковом расстоянии от зон действия всех этих групп флотов. Всех трех. Поэтому они все имеют у нас штабные структуры. А поскольку на материк мы уроженцев Производственной зоны не допускаем, у них все сосредоточено на острове Белый Дракон. Так что вам придется иметь дело со всеми тремя штабами. Это трудная задача, но она как раз для такого контрразведчика, как вы... И — она решаема. Есть с чего начать. Есть за что зацепиться.
Генерал помолчал, цепко глядя на Хана из-под бровей.
— Всем своим сотрудникам скажете, что это дело закрыто. Что оно никого не заинтересовало. Своему непосредственному начальству скажете то же самое. Работать под легендой. Утечку информации перекрывать любыми способами. К представителям флота относиться, как к противнику. И смотрите, не поставьте под удар меня... — тут Одзаки вернулся к своему столу. Повернул кресло, сел.
Хан молчал.
— Группой флотов "А" сейчас командует вице-адмирал Норрис Хирага. Группой флотов "Б" — контр-адмирал Виндзор Уайт. Группой флотов "Ц" — вице-адмирал Ладжендра Талвар. Вас интересуют все трое. С чего начнете, не знаю. Тем более не знаю, что накопаете. Докладывать будете только мне, и только в этом кабинете... Вопросы?
Хан пошевелился.
— Как вы сказали? Командующий группой флотов "Б" — контр-адмирал?
— Да. Меня это тоже удивило... Говорят, он прекрасный тактик. Выиграл битву у Варуны. Назначен только что. Он моложе вас, Хан.
Загудел вентилятор. Хан вздрогнул.
Генерал усмехнулся.
— Относитесь к этому, как к обыкновенному расследованию. К интересному расследованию. И старайтесь обходиться без предрассудков. Нигде не сказано, что нужный нам человек — именно Уайт. Нам нужна правда. — Одзаки тронул свои петлицы. — Только правда. Пусть она жжет, как огонь, но она нам нужна, какой бы она ни оказалась...
Глава 5
Рокировка
Терентий Мильтиад оставил машину на набережной. Он не любил ходить пешком, но по этому городу ему всегда хотелось пройтись своими ногами. Оксиринх был тих и красив. Город, разрезанный надвое рекой — широченной Роэной, раскинулся на огромную территорию. Место здесь не экономили. Улицы, вымощенные старомодной брусчаткой, часто переходили в площади — с причудливыми фонарями, с памятниками, с фонтанами. Здесь не было шумных толп, как в Аполлонии и особенно в Каракке, но было много людей, самых обычных: кто-то шел со службы, кто-то гулял с детьми, а кто-то просто стоял у парапета и рассматривал тлеющий в огненном закате силуэт учебной баркентины, пришвартованной к противоположному берегу Роэны... Небо тут было очень высокое. И до океана — всего километров тридцать. Оксиринх не входил в "жемчужное колье" городов, расположенных на берегу Срединного моря; он находился вблизи совсем другого побережья континента — самого западного, внешнего, за которым уже и нет никакой земли... Сворачивая с набережной, Терентий чуть не споткнулся о малыша лет трех и, обходя его, поклонился матери — изящной юной блондинке, очень красиво одетой; ему бросился в глаза невероятно длинный полосатый шарф. Жизнь. Обычная жизнь. Очень важно не забывать о ней. О том, что она идет, никогда не останавливаясь. И о том, какая она хрупкая... С этими мыслями Терентий подошел к своему дому, взялся за оформленный в виде львиной головы дверной сигнал и позвонил.
Руди Бертольд открыл ему сам.
— Приветствую, ваше могущество, — сказал он, принимая у Терентия пальто. — Значит, вы из Аполлонии прямо на авто?..
Терентий кивнул.
— Всего шестьсот километров. На дорогу самолетом я бы потратил примерно столько же времени... Скажи лучше, что у тебя нового?
Бертольд улыбнулся.
— Присядьте сначала, шеф. Расскажу.
Терентий, не споря, прошел в глубину дома и следом за Руди поднялся на второй этаж. Там находилась так называемая гостиная. Терентий сам плохо знал планировку дома — ему удавалось тут проводить максимум недели по две в году. От имперского протохартулария обязанности требовали почти постоянно жить на Ираклии — не считая командировок, цели которых подчас бывали самыми неожиданными. И все-таки Терентию всегда хотелось иметь свой личный приют. Причем не в отдаленном поместье, а именно в сердце города — тихого, но большого. Чтобы чувствовать жизнь.
Он сел на диван и стал ждать, пока Руди принесет кофе. Да, скорее всего — именно кофе. Парень не только угождал шефу, но и делился с ним при случае собственными вкусами, постепенно кое к чему приучая. И правильно. С самостоятельностью у него все в порядке. Что ж, референту одного из высших чиновников империи так и положено.
Руди наконец вошел и поставил на стол две чашечки.
— Я сделал эспрессо, — сказал он негромко. — Шеф, позвольте спросить, что там в Аполлонии?..
Терентий хмыкнул.
— В Аполлонии все в порядке. Во всяком случае, пока. Докиан с нами, и его план полностью удался. Теперь будем ждать ответного хода.
— Возможно, он уже сделан, — сказал Руди совсем тихо. — Час назад со мной связались по комму — не по личному, а по здешнему, защищенному... Это был Георгий Хризодракон. Он хочет с вами встретиться.
— Что?! — Терентию понадобилось секунды две, чтобы вернуть себя к привычной сдержанности. — Он так и сказал?..
— Да. Он сказал, что будет в Оксиринхе проездом, знает, что у вас здесь дом, и хотел бы поговорить. Он будет здесь сегодня вечером. В одиннадцать.
— Через полтора часа, — Терентий отпил кофе и задумчиво подергал себя за ус.
В общем-то все было к лучшему.
Руди безмолвствовал. Этому он хорошо научился за последнее время. Человек, случайно встретивший Руди на улице, скорее всего принял бы его за студента: возраст едва за двадцать, не слишком аккуратная светлая шевелюра, голубые ясные глаза... Ну просто воплощение юношеской наивности. Что ж, возможно, когда-то давно Руди таким и был. Его детство закончилось в тринадцать лет, когда Бертольд-старший, Астольф, был арестован Корпусом кавалергардов, осужден и отправлен на какую-то совершенно неизвестную планету. Обвинение, разумеется, было политическим, разбирательство — закрытым, так что никто не узнал никаких деталей. Через два года пришло известие, что Астольф Бертольд на каторге умер. Довольно типичная история. О Корпусе кавалергардов рассказывали и не такое. Более одиозной организации в империи не было. Кавалергардов боялись и ненавидели. И мало у кого были основания ненавидеть их сильнее, чем у Рудольфа Бертольда, имперского хартулария.
Последние пятнадцать лет Корпусом кавалергардов командовал генерал-лейтенант Георгий Хризодракон. Тот самый человек, которого Терентий сегодня ждал в гости...
— Выскажи мне свои соображения о целях визита, — сказал Терентий, ставя чашечку на блюдце.
Руди поиграл бровями, изображая напряженное раздумье. Нахал все же, подумал Терентий.
— Скорее всего, Департамент зашевелился. То есть шевелится он уже давно, но сейчас он, по всей видимости, что-то задел. Я думаю, что Хризодракон придет договариваться с нами о взаимодействии. О союзе, если называть вещи своими именами. Простите, шеф, но вы в последнее время не очень-то аккуратно себя ведете. То, что вы держите руку Бюро — уже ни для кого не секрет. Особенно после вашей поездки в Аполлонию. Нам сейчас следует ждать, что события ускорятся... — тут Руди замолчал.
— ...Или ускорить их самим, — мягко закончил Терентий.
Руди кивнул.
— Извините еще раз, шеф. Мы подходим к ситуации, когда ножны будут сломаны и убрать клинок уже нельзя. Причем на той стороне это тоже прекрасно понимают.
Терентий на несколько секунд прикрыл глаза.
— Идиоты, — сказал он.
Руди не ответил.
И Терентий вдруг вспомнил, что он старше собеседника почти на пятьдесят лет. С вытекающими.
— Рудольф, — сказал он. — Ты сознаешь, что мы на грани гражданской войны? И тебе не страшно?
