Сокровища рода де Карсо. кн.1

Солома уже в некоторых местах потухла и с минуту на минуту испанцы должны были начать приступ. Сообразив это, Жарвинель перегнулся через балюстраду, задев ногой откатившееся ядро, и крикнул на асотею:

— Флери приказал отправить сюда трех человек с мушкетами и побыстрее!

Увидев, как замелькали тени охотников, он уселся на пол площадки, привалившись спиной к парапету. Нужна была секундная передышка. Спуститься вниз он не мог. Деревянную лестницу, позволявшую раньше подниматься на крышу, снесло взрывом, а прыгать в потёмках на груду камней — наверняка остаться без ног. "Ничего, я и отсюда хорошенько угощу гачупинов!" — подумал Жарвинель, сгребая сапогом в кучу ещё рдевшие угли. "Где-то ядра были", — приподнялся он, опираясь на мушкет. Обожженная рука заныла. Пошарив под балюстрадой, подтащил поближе к углям три найденных ядра. "Да и зарядов в сумке ещё выстрелов на тридцать! Повоюем, ещё!"

Раздавшиеся внизу голоса появившихся охотников, вселили в него уверенность.

— Возьмите мешки с землёй у ворот, и выложите по краю площадки бруствер, — посоветовал он, опустив вниз голову.

Буканьеры успели перетаскать в башню с десяток мешков, прежде чем снова раздался звук испанского горна. Они не ведали, что за их спиной уже готовится предательство.

Крысёнок, сделав вид, что присоединился к тем, кто направился к башне, благополучно проскользнул к калитке. Слово, данное себе, он не сдержал, успев подстрелить только троих из обещанного десятка. "Ладно, потом ещё представится момент — даст Бог, рассчитаюсь!" — отложил он на время свою месть. Сейчас было не до этого. После того, как гачупины взорвали башню, Денье с ужасом понял, что если не поспешит, то его услуга с калиткой будет уже не нужна. Испанцы и так ворвутся в асьенду.

Услышав сигнал горна, призывающий к штурму, он открыл скрипнувшие металлом засовы и распахнул дверь. Выпалив из мушкета, Крысёнок рухнул на землю и ужом пополз вдоль стены, опасаясь теперь не только испанцев, но и своих.

Луна, даря одним верный прицел, а других, обрекая на смерть, наконец-то выползла из-за туч, высветив матовый блеск кирас набегавших солдат. Те не стреляли, сберегая в стволе заветную пулю. Зато буканьеры палили не переставая. Пушки Перрюшона успели метко огрызнуться картечью, опрокинув с дюжину атакующих мушкетёров.

Бросок испанцев был особо стремительным со стороны сада. Малыш и Бенуа успели сделать всего по два выстрела, а солдаты были уже под стенами.

— Ядрами! — крикнул Ажен и, запалив фитили, они бросили вниз несколько ядер. Те вызвали страшное опустошение среди нападавших, но кирасиры уже вливались во внутренний двор асьенды через услужливо распахнутую калитку.

Жарвинель, выглянув через балюстраду — похолодел. Не менее трёх десятков испанцев уже заняли патио, продвигаясь к лестнице на асотею. Он быстро нагнулся, сунул в угли запальные трубки и метнул вниз сразу два ядра от мортиры. Взрывы ошеломили нападавших. Лошади, зажатые стенами и раненые осколками, дико заржали и понеслись, закрутив бешеную карусель внутри двора, сметая от страха всё на своём пути. Люди вылетали изломанными куклами, или так и оставались под копытами взбесившихся лошадей.

Десяток солдат устремилось по лестнице вверх, но их сбили пулями со всех сторон.

Появление испанцев внутри асьенды вызвало минутную растерянность. Не было Флери, погребённого под развалинами башни. Не было Жарвинеля, получившего пулю в спину, высвеченную предательской луной. Не было человека, способного оценить схватку и возглавить французов. Буканьеры, оставив асотею ринулись вниз, стреляя из всего, что могло стрелять, и рубя наотмашь, не жалея клинков, сплочённые в едином желании уничтожить ворвавшихся испанцев. Но в заваленном телами патио, солдат не уменьшалось. Оставив дюжину стрелков у башни, Гарсиа д'Амбре бросил своих солдат на помощь. Буканьеров, несмотря на их яростный натиск, отжали к лестнице, откуда они ещё минуту назад так лихо атаковали, выбив большую часть отряда де Сальваторе.

Внутренняя дверь башни неожиданно распахнулась, и оттуда ударило пяток мушкетов, сразу же облегчив положение охотников, дерущихся у противоположной стены. Следом гавкнул тромблон, обрушив заряд картечи на испанские спины. Уцелевшие лошади, сбились в один угол, прижавшись друг к другу, словно ища защиту от бешенства людей. Осаждённые, оставив башню, в одно мгновение проскочили двор, и врубились с тыла в испанские ряды, треском пистолетных выстрелов и клинками прокладывая себе дорогу.

Испанцы, было, дрогнули, но властный голос д'Алаверы, раздавшийся с асотеи, заставил схватку закипеть с новой силой.

Впрочем, исход сражения стал уже ясен и тем и другим. Воспользовавшись тем, что буканьеры ринулись отражать нападение изнутри, де Карсо, по приказу дона Мигеля, в течение нескольких минут занял асотею двумя дюжинами солдат, лихо вскарабкавшимся наверх по штурмовым лестницам.

Ажен, отражая удары палашом и шпагой, прикрываемый слева Бенуа, медленно отступал вверх по ступенькам. Охотников осталось всего шестеро. Они яростно защищали площадку, с которой начинался вход в галереи. В комнатах дома лежало несколько раненых буканьеров, в том числе и Лангедок. Друзья ни на минуту не забывали об этом, отчаянно, со звериными криками, махая клинками и рубя одного за другим наседавших испанцев. Мощнейшие удары Малыша не держал никто.

Залп с асотеи положил конец бешеному сопротивлению охотников. Только Ажен и Бенуа, прикрытые выступом, уцелели под испанским свинцом. Они тут же нырнули на галерею, успев закрыть засов двери. Пробежав пяток шагов, остановились напротив комнаты Лангедока.

— Роже, это мы! — крикнул Бенуа, толкая запертую дверь. Тот час со двора ударили мушкеты — испанцы били по арке, откуда раздался неосторожный крик Жака. Ажен и Бенуа укрылись от густо запевших пуль за широкой каменной колонной, поддерживающей свод и асотею. Положение их было неважным. Мушкеты брошены, пистолеты разряжены. Десять шагов открытой с одной стороны галереи и три маленьких комнаты. Как только гачупины высадят последнюю преграду, их сметут мушкетным огнём

Скрип отворяемой двери обдал их волной надежды. Они бросились в комнату, чуть не сбив с ног временного хозяина.

— Потише, ребята, — сказал Роже, — а то, не дай Бог, напоретесь в темноте на мою шпагу.

Он закрыл дверь и зажёг поставленную на пол свечу.

— Решётку я выломал и верёвку приготовил, но сначала у меня для гачупинов есть подарочек. Да возьмёт Господь их души! — показал он на сложенные кучкой ядра.

Малыш и Жак мигом сообразили в чём дело. Подтащив треногу жаровни поближе к двери, они взяли по паре ядер.

— Давай, Роже, открывай! — скомандовал Поль.

— Дайте, сначала, задую свечку, а то второе плечо попортят.

Он задул свечу и распахнул дверь, не обращая никакого внимания на ворвавшиеся звуки яростных голосов, скопившихся внизу людей. Охотники подожгли запальные трубки и метнули ядра во двор. Вторую пару "гостинцев" они бросили на ступени забитой солдатами лестницы, высунувшись из-под арки по пояс. Яркое пламя, грохот и визжащие осколки заставили лошадей, до этого сбившихся в угол двора, опять затеять бешеную скачку. Отчаянные крики солдат усиливали панику.

— А эти, постарайтесь забросить на асотею, — подавая последнюю пару ядер, сказал Лангедок. — А то как-то не хочется, чтобы провожали выстрелами в спину.

Два взрыва, взметнувшихся наверху после удачных бросков охотников, разогнали испанцев по дальним углам крыши.

Лангедок тем временем выбросил вниз верёвку, сунул друзьям по мушкету и подтолкнул Малыша к окну:

— Давай первым, Поль! Затем Жак, а я последним.

— Как же ты управишься с одной рукой, Роже!?

— Вот если сорвусь, внизу и подхватите. У меня тут для испанцев ещё подарочек заготовлен, — пнул он по бочонку пороха, стоявшему у стены.

Ажен мигом соскользнул по верёвке вниз и затаился, напряжённо прислушиваясь. Бенуа скатился следом, готовый в любой момент огрызнуться выстрелом. Лангедок задерживался.

Друзья уже заволновались, когда Роже неуклюже выбрался из оконного проёма и, удерживаясь одной рукой, заскользил вниз. Это скольжение больше напоминало падение и Ажен, подскочив, поймал наставника в трёх футах от земли. Роже, не удержавшись, вскрикнул, поскольку Поль, ухватив его в охапку, разбередил рану.

— Ну а теперь, ребята, бегом! Почувствовав под ногами землю, скомандовал Лангедок и устремился подальше от асьенды.

Их заметили! Хоть с опозданием, но заметили. Испанцы открыли беглый огонь, поскольку света от луны, выползшей из-за туч, вполне хватало. Из союзника она превратилась в заклятого врага, и помогала теперь не им.

Что такое пятьдесят ярдов для мушкетной пули? — Мгновение! Хорошо, когда она рассерженным шмелём проносится мимо. Но эта — попала. Звучным шлепком и треском рвущейся ткани. У испанцев тоже были Стрелки. Лангедок, поверженный в спину горячим комочком свинца, рухнул, даже не вскрикнув. Малыш и Бенуа подхватили Бретёра под мышки и быстро потащили в спасительную тень деревьев.

Раздавшийся сзади взрыв заставил их обернуться. Фонтан огня, вырвавшийся из чрева дома, высотой никак не менее двух десятков ярдов, осветил всё как днём, сплетая рёв обезумевших людей и животных с грохотом падающих камней и балок.

Ни Малыш, ни Бенуа, не знали того, что знал Лангедок, устанавливая свой бочонок у тонкой деревянной стены, завешенной гобеленом. С той стороны перегородки, в узкой каморке, хранился весь пороховой запас Перрюшона. И хотя часть его перетаскали в башню и на асотею, но пороха там ещё хватало. Старый буканьер преподнёс гачупинам свой посмертный ПОДАРОК.

Впрочем, ни Ажену, ни Бенуа, знать это было ни к чему. На зарево асьенды они смотрели несколько мгновений.

— Возьми мой мушкет, а то так далеко не уйдём, — сказал Малыш, протягивая Жаку оружие. А сам взвалил Лангедока на плечи. Бежали они минут десять, пока Поль окончательно не выдохся.

— Всё, надо передохнуть! Теперь уже не найдут!

Они остановились в посадке апельсиновых деревьев и уложили Лангедока на траву.

Бенуа перевернул Роже на живот и разорвал на его спине рубашку. Пуля вошла под правую лопатку. При каждом натужном вдохе и выдохе на ране пузырилась кровь. Жак примотал покрепче широкий лист травы, чтобы хоть как-то остановить кровотечение и осторожно опустил Бретёра на землю.

— Рана очень тяжёлая, Поль,— сообщил он другу.

Малыш, заряжавший пистолеты, перестал забивать шомполом пулю:

— Будем надеяться на Бога, Жак. ...Всё в руках божьих, — добавил он, помолчав, и с остервенением принялся стучать шомполом, смахнув украдкой набежавшую слезу.

В это время Лангедок застонал и открыл глаза:

— Не рассчитал... фитиль надо бы покороче...

Ажен и Бенуа склонились над раненым, не сообразив поначалу, о чём тот хотел сказать.

— Поль... у родника..., Роже помолчал, собираясь с силами, — около нашей рощи... дожидаясь тебя, ... закопал под дальним..., — струйка крови чёрной дорожкой выкатилась из уголка губ, заставив раненого смолкнуть. Лангедок с трудом приподнял слабеющую руку и смахнул кровь с подбородка: — Под дальним кустом опунции закопал свой кошель... Крест возьми себе, а деньги с Жаком... поделите... поделите....

Какой-то посторонний звук отвлёк их внимание. Оба посмотрели в сторону асьенды, подтянув оружие поближе. А когда ничего не обнаружив, повернулись опять к учителю, Лангедок был мёртв.

Г Л А В А 19

Денье благополучно отполз в сторону вдоль стены и, дождавшись, пока отряд испанцев ворвётся в асьенду, и тем и другим станет не до него, пополз наискось к саду, натыкаясь то и дело на оставленные заострённые пни.

Скрывшись в густой темени деревьев, он, не торопясь, обогнул испанские пушки, стоявшие прямо у края вырубки, углубившись шагов на двадцать. После чего привстал и прислушался, стараясь расслышать что-нибудь впереди себя, отметая звуки яростной схватки, доносившиеся со стороны атакуемого дома. Уловив отдалённые стоны в глубине сада, Крысёнок осторожно поднялся и, замирая при каждом шорохе, двинулся в том направлении. Справедливо полагая, что это могут стонать не только раненые испанцы, но и Лаваль, мучаясь обожжёнными ногами. В саду он ориентировался плохо, поскольку никогда по нему не ходил, но с асотеи видел, что посадки фруктовых деревьев, с кое-где прореженными кустами, занимали ярдов сто. В середине сада была большая лужайка, затеянная ещё старым садовником, умершим два года назад. Несколько дорожек, рассекающих сад на треугольники и сходящиеся к лужайке, изрядно заросли кустами, хотя это не помешало испанцам без особых усилий подтащить по одной из них к кромке вырубки кулеврины.

На лужайке же, разместили раненых и лошадей, под охраной двух солдат. Когда Крысёнок подобрался к поляне, два испанца, под звуки доносившейся стрельбы, о чем-то спорили, сдерживая голоса и яростно жестикулируя. Одна из фигур, своей тщедушностью и низкорослостью показалась знакомой. Как только кирасир повернулся, и луна высветила лицо, Денье узнал Гутиэриса.

"Ну, погоди, гадёныш! Я с тобой посчитаюсь!" — мелькнула у него злорадная мысль. "Слава Богу, попался!"

Пожалев, что мушкет разряжен, Крысёнок отложил его в сторону и вытащил нож.

— Эй! Помогите, я ранен! — по-испански прохрипел он, затрещав кустами.

Оба солдата повернулись в его сторону.

— Эй! — подал голос Крысёнок и застонал.

Испанцы, не задумываясь, кинулись на стон и через секунду оба уже лежали с перерезанным горлом, поплатившись за свою доверчивость. Денье забрал их мушкеты, проверив порох на полках, срезал кошельки и с минуту прислушивался.

Пальба на асьенде усилилась, доносились яростные крики дерущихся людей, но рядом было тихо. Осторожно выйдя на поляну, он подошёл к уложенным на земле носилкам.

Лаваля он нашёл сразу. Связанный, тот был заколот кинжалом в грудь. Жалобно и тонко завыв над телом своего друга и хранителя, Жерар опустился на колени, поцеловал Пьера в лоб и застыл, проклиная свою судьбу. Он не подозревал, что это дело рук злопамятного Гутиэриса, а то бы тщедушный переводчик не умер такой лёгкой смертью. Осталось только отомстить проклятым гачупинам. Крысёнок с холодным ожесточением добил с десяток тяжелораненых испанцев, оставленных перед боем на поляне. Срезал (у кого было) кошели с деньгами и десятка два бандальер с мушкетными зарядами.

Освободив тело Пьера от верёвок, Жерар взвалил его на коня и потихоньку двинулся прочь.

Въехав в апельсиновую рощу, он остановился, опустил Лаваля на землю, ножом снял дёрн и начал копать могилу. Земля была влажной и легко поддавалась рукам и широкому лезвию охотничьего ножа. ...

Г Л А В А 20

Ажен и Бенуа добрались до родника к середине дня. Они перекопали землю под всеми кустами опунции, но захоронку Лангедока так и не нашли.

— Кто-то здесь побывал до нас, — сказал Бенуа, внимательно рассматривая затоптанные ими следы.

Наверное, испанцы выкопали два дня назад. У них тоже есть люди с острым глазом, вполне могли найти, — отозвался Ажен.