Последняя песнь Акелы-2

— Хреновая, однако, из Сварта барышня для прогулок вышла, — ехидно ухмыльнулся Митчелл, устало плюхаясь на самодельный топчан в блиндаже. — Ни солдатне улыбок, ни мне доброго слова. Даже под ручку ходить не желает. Упирается.

— Кончай скалиться, — угрюмо проворчал Паркер, остановив жестом вскинувшегося было Сварта. — Ты по делу говори. Можно куда бомбу прилепить, или чего другого придумать надо?

— По делу, так по делу, — прикрыл глаза Майлз, блаженно вытягивая ноги. — Динамит я там, куда хошь поставлю. Хочешь — часовым под нос суну, хочешь — в окошко генеральского кабинета заброшу. Только чего б я не сделал, солдатня набежит прежде, чем огнепроводной шнур догорит. Это ежли днём, как ты задумывал.

— Кто ж днем к генералам через стенку в гости ходит? — буркнул Сварт. — Ночью надо его валить. Ночью!

— А если ночью, — Майлз почесал подбородок и с покровительственной жалостью взглянул на напарника. — Еще хуже выйдет. Не знаю я, где их превосходительство ночевать изволят. И ты не знаешь. Так что, Рой, взорвать милорда Уайта не получиться...

— Да мне и не нужно, чтоб ты его взорвал, — пожал плечами Паркер. — Ты мне дырку в стене проделай, что б я в гости к господину генералу мог войти. Хочется мне ему на прощание пару добрых, теплых слов сказать...

— Ты меня не слушаешь, что ли? — приоткрыл один глаз Митчелл. — Динамит, он, бесшумно не взрывается. Стоит только там чему-нибудь бахнуть, тут же орава солдат набежит.

— Это если просто так чего взорвать, — Паркер откинул барабан револьвера и посмотрел через дуло на свет. — А если рвануть, когда буры обстрел ведут, никто даже и не почешется. Ты, главное, заряд так рассчитай, чтоб дырка в стене на попадание снаряда походила. А уж осколков вокруг я набросаю... Чтоб всем сразу стало понятно, что смерть генерала — неизбежная на войне случайность. Превратности войны, так сказать.

— Угу, — недоверчиво скривился Сварт. — Так британцы в ту случайность и поверят. В дом попал снаряд, а сдох генерал от пули сорок четвертого калибра. Да за тобой караул придет прежде, чем ты "Pater noster" прочитаешь...

— Долгонько тогда их ждать придется, — фыркнул техасец. — Я ж не Шрёйдер, никогда в молитвах силен не был. Покуда я тех псалмов слова вспомню — война закончится. А стрелять в генерала я не буду. Я ему, скоту, осколок в висок загоню. Тут другая беда, парни: Фрэнк с мальчишкой никуда идти не хотят...

— Это какая муха их укусила? — удивился Митчелл. — Ты, наверное, не очень внятно им всё объяснил. Может, я схожу, попробую?

— Да я им так всё разжевал, что и енот бы понял, — досадливо отмахнулся Паркер. — И я им талдычил, что бежать надо, покуда не вздернули, и Тейлор, сержант тот старый, то же твердил, а они ни в какую. Мол, пусть нас по закону вызволяют и баста! У-у-у, бараны... Оставил им окорок антилопий, плюнул и ушел. Одна надежда, что Шрёйдер дяде Робертсу всё как надо отпишет...

— Так, может, и Уайта тогда не стоит трогать? — рассудительно проворчал из своего угла Бенингс. — Один чёрт, ни Фрэнку, ни мальчишке этим не поможешь.

— И чё с того?! — нахохлился Паркер. — Я его кончать собрался не для того чтоб, а потому что!

— Да ну, — протянул Бенингс. — Не по закону это как-то...

— И давно ты таким законником стал? — презрительно поморщился Митчелл. — Как в карты мухлевать, или спереть, что плохо лежит, тут закон по боку, а как ублюдка шлепнуть, так по-другому запел? Чтоб ты знал: и я, и Рой, и Сварт, да тот же Фрэнк, чёрт возьми, носим своё правосудие в кобуре. И наш закон гласит: око за око, зуб за зуб! Так что, если ты с нами, усохни плесень и больше не вякай!

Выслушав гневную отповедь, наемник зло сплюнул и направился к выходу, что-то недовольно бурча под нос.

— Слушай, Рой, — Майлз, проводив Бенингса взглядом, повернулся к приятелю. — А может, и ему, того... устроить неизбежную на войне случайность? Не приведи Господь, он нас Уайту сдаст...

— Не-е-е, — проворчал Сварт, не дожидаясь ответа Паркера. — Фил крысюк еще тот, но доносительством никогда не баловал.

— Сварт дело говорит, — кивнул техасец. — Не хватало нам еще и друг друга резать начать. Бенингса Фрэнк нанимал. А чиф людей видит насквозь, похлеще, чем те лучи, которые немец изобрёл. Рёнтгёном, кажись, его звали? Ну да не о том разговор. Хрен с ним, с Бенингсом, пусть живет. Ты, Майлз, лучше бомбой займись. А завтра, как буры ежедневный салют устроят, мы, помолясь, и начнём.

22 февраля 1900 года. Окрестности селения Лоунсдейл-бридж.

— Просыпайтесь, командир, — Барт аккуратно потряс Арсенина за плечо и вновь посмотрел на дорогу. — Едут уже.

Всеслав медленно поднялся с одеяла (боль считала своим долгом напомнить о себе при каждом удобном случае) и на четвереньках пополз к кустам вдоль широкой утоптанной тропы, величаемой дорогой то ли по привычке, то ли по недоразумению. Некоторое время он смотрел вперед, а после, недоумевая, повернулся к Ван Бателаану: на тропе ровным счетом никого не было. Бур успокаивающе махнул рукой и через некоторое время послышался неторопливый мерный топот конских копыт. Всеслав обвел заросли вокруг пристальным взглядом, проверяя, насколько незаметны притаившиеся товарищи и бесшумно скользнул на присмотренное заранее место.

Парой минут позже из-за поворота показалась небольшая бричка с открытым верхом, неторопливо влекомая понурым першероном. Кучер в форме артиллериста, философски покуривал трубочку. Единственный пассажир в офицерском мундире, позевывая, листал какой-то блокнот, и внимания на дорогу не обращал. Следом за повозкой следовали двое верховых. Судя по тому, как неуклюже покачивались они в седлах — вчерашние пехотинцы. Конвойные, как и сопровождаемый ими офицер взгляды по сторонам не кидали, предпочитая лениво перебрасываться фразами.

Всеслав присмотрелся к проезжающему мимо табору и, удовлетворенно кивнув, дважды крикнул сойкой. Не успело эхо растаять в кустах, как первый охранник, проезжавший в тот момент под деревом, задергался в петле, ловко накинутой сверху Ван Бателааном. Второй, не успев ничего понять, тихо хрипя, рухнул на землю с кинжалом абрека в спине. Кучер, заслышав непонятный шум за спиной, приподнялся на козлах, чтобы обернуться, но сделать ничего не успел. Прилетевший из кустов камень, пробил ему височную кость. Возница рухнул на дно брички и одновременно с этим Арсенин рванулся к повозке. Офицер успел подняться с сиденья и даже схватиться за кобуру револьвера, но, увидев, направленное ему в лицо дуло маузера, застыл на месте.

— Доброе утро, господин капитан! — приветливо улыбнулся Всеслав. — А где же счастливая улыбка? Помнится, еще вчера вы очень настойчиво приглашали меня прокатиться, а сегодня почему-то не рады моей компании? Вам револьвер не мешает? Вижу — мешает. Давайте его сюда, зачем себя лишней ношей обременять?

— А вы отличный актер, мистер...Смит, — скривился Рочестер, протягивая ремень с кобурой Арсенину. — Дважды обвести меня вокруг пальца — это надо уметь! Не просчитал я вас, не просчитал...

— А почему дважды? — удивленно хмыкнул моряк. — Я с вами только одной беседы удостоился. Не считай сегодняшней. Когда второй-то?

— Когда мне сообщили, что в кутузке, вместо вас отдыхают два покойника и оба из нашего полка, я решил, что вы удираете со всех ног куда подальше, — флегматично пожал плечами капитан. — Ошибся. Бывает. Знаете что, Смит, или как вас там, бросайте шататься по бушу, а ступайте-ка вы лучше на театральные подмостки. Ей Богу, будете пользоваться успехом. А я вам протекцию составлю...

— Боюсь, что с вашей протекцией дальше виселицы меня не пропустят, — криво ухмыльнулся Арсенин. — Так что, благодарствуйте, барин, перебьюсь как-нибудь.

— Ну, не хотите, так не хотите, — Рочестер окинул внимательным взглядом ветви деревьев и повернулся к Арсенину. — Я так понимаю, что по вашему плану я должен украсить своей персоной один из этих буков?

— Отнюдь, — Арсенин, удачно спародировав интонации капитана, широко улыбнулся. — Я у вас в гостях прохлаждался, теперь ваша очередь. Опять же, судьбы десяти бедолаг, что в Лоунсдейл-бридж сегодня вздернуть должны, занимают меня несколько больше, чем одна ваша. Как вы думаете, капитан, ваше начальство ценит вас достаточно высоко?

— Смею надеяться, что да! — надменно вскинул голову Рочестер. — Только свои жизни они ценят значительно выше моей скромной персоны. И если вы рассчитываете обменять меня на кого-то из командиров полка, то можете быть уверены — из вашей затеи ничего не выйдет!

— Куда уж нам, сирым, — ехидно протянул Всеслав. — Я сочту себя полностью удовлетворенным, если они обменяют жизни десятка буров на одну вашу. Вполне равноценный размен: один джентльмен за десять дикарей. Но если вы считаете, что ваша жизнь стоит гораздо дороже, я не в обиде, пусть еще десяток-другой пленных добавят...

Рочестер, собираясь парировать речь оппонента, гневно вскинулся, но наткнувшись на презрительную ухмылку Арсенина, как-то разом обмяк и, молча махнув рукой, плюхнулся на сиденье брички.

— Барт! — окликнул бура Всеслав. — Приведи в чувство кучера, хватит ему уже прохлаждаться!

— Так он это...того, — сконфужено пробормотал Ван Бателаан, рассматривая тело солдата. — Помер уже.

— Как помер? — удивился Арсенин, оглядывая кусты в поисках юноши. — Я ведь Льву только оглушить его поручал? Ле-е-в! Троцкий, маму вашу! Чем вы кучеру в лоб зарядили, что он преставился до срока, и на кой чёрт вы это сделали?!

— Свинчаткой, — покаянно вздохнул Троцкий, нехотя выдвигаясь из-за кустов. — Камня подходящего для пращи не нашел, вот её и запустил... — Молодой человек поднял из дорожной пыли кость из свинца и показал командиру. — Я больше так не буду, Всеслав Романович! Честное благородное слово!

— Ой-ё-ё-ё!!! — раздосадовано взвыл Арсенин, хватаясь за голову. — Помощнички, якорь вам в бушприт и триста акул в задницу, хотя и одной до чёрта будет! Брандскугель вам в глотку и кнехтом по хребту! Кто, мать вашу, теперь бриттам письмо повезет, а?! Христофор Колумб?!

— Не надо нам Холумбов всяких, — флегматично заметил Туташхиа, ласково потрепав першерона по холке. — Пока его найдем, пока дело объясним, время пройдет. Дорога знакомая, лошадка умная, сама до лагеря добежит. А Лев пусть англичанам письмо напишет. Он по ихнему писать умеет, я точно знаю. А чтоб совсем понятно было, мы письмо кучеру в зубы сунем.

— Делайте, что хотите, — огорченно махнул рукой Арсенин, прикуривая папиросу. — Только очень быстро, и даже еще быстрее.

— Вот, Всеслав Романович, — через несколько минут Троцкий протянул капитану клочок серой бумаги, густо исписанный огрызком карандаша. — Посмотрите.

— Угу. Угу. Угу. — Бормотал Арсенин, пробегая глазами текст. — Это вы правильно написали, Лев: " если мы не получим положительного ответа в течение трех часов, то вышлем вам капитана Рочестера по частям..." Только где вы таких садистских идей нахватались?

Троцкий с отсутствующим видом шевельнул бровью и, покосившись в сторону Ван Бателаана, промолчал.

— Я примерно так и думал, — усмехнулся Всеслав, проследив за взглядом юноши. — А что это за подпись такая? Капитан Сорви-голова?..

— Ну, мне показалось, что британцам незачем знать наши подлинные имена, — смущено пожал плечом Лев. — Вот и придумал.

— Сочинитель...— пробормотал Арсенин, взглянув на юношу то ли восхищенно, то ли удивленно. — Роберт, понимаешь, Стивенсон на мою, понимаешь голову... Пятнадцать человек на сундук мертвеца в африканском антураже... Ладно! Отправляйте письмо турецкому султану, тьфу ты, черт, английскому полковнику и снимаемся с якоря! Барт! Подождешь посыльного с ответом, потом догонишь нас в... ну, сам знаешь где. Ходу, господа мои, ходу!

23 февраля 1900 года. Ледисмит.

— Майлз, а Майлз! — Сварт, в который раз за последний час, потряс приятеля за плечо. — А этот чёртов дождь твою чёртову бомбу к херам собачьим не зальёт?

— Нет, — угрюмо бросил Митчелл, продолжая аккуратно укладывать шнур. — Нечего там заливать. Слышь, Сварт, ты чего меня дергаешь постоянно, психуешь что ли?

— Кто?! Я?! — "пират" возмущенно расправил плечи, что бы тут же втянуть голову, пережидая, пока осколки от близкого разрыва пронесутся по своим делам. — Ну, вообще-то есть немного... Не каждый же день генерала кончать приходится. Генерал, он тебе...этот, как его? Генерал, в общем! Не макака какая, чернозадая... Мы тут возимся, как черви навозные, а ну как нагрянет кто...

— Не переживай, дружище! — Паркер улыбаясь, хлопнул его по плечу. — Какой дурень сюда попрется пока буры снарядами швыряются? А если и найдется такой, то во-о-о-н там Картрайт примостился, а там — Тейлор. И если кто сюда сунется, они ему вместо взрывной волны по башке навернут.

— Всё. Заканчивайте языки чесать и валите отсюда, — не оборачиваясь, через плечо, рыкнул Митчелл. — Дядюшка Майлз устраивает Рождественский Фейерверк! Не хотите идти? Ну ладно. Тогда — уткнулись оба мордой в землю. Мордой в землю, я сказал!

Паркер и Сварт перемигнулись и, подхватив с земли гремящий железом мешок, потрусили к углу дома.

— И увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими, — шептал себе под нос Митчелл, прикручивая проводки к контактам взрывной машинки. -Потому что это — доля его.

Закончив работу, он перекрестился, достал из кармана сигару, горестно вздохнув, убрал её обратно и силой вдавил шток с рукоятью в коробку. Почти одновременно с этим стена генеральской резиденции содрогнулась от взрыва, вырвавшего изрядный её кусок.

— Ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него? — усмехнулся Митчелл, обводя довольным взглядом последствия своей работы. — Эй, Рой, выходи! Ваш выход, артист...

Паркер осторожно выглянул из-за угла, и зачем-то пригибаясь и оглядываясь по сторонам, резво подбежал к еще дымящемуся и воняющему сгоревшей взрывчаткой пролому. Звучно хэкнув, он уцепился за выступающий вперед обломок доски и, подтянувшись, одним движением перескочил внутрь.

— Эй! Твоё превосходительство или как тебя там?! — гаркнул он, морщась от клубящегося по комнате дыма. — Ты там жив, или окочурился уже?

Услышав сдавленный кашель в углу, он в два шага добрался до источника шума и, распихав ногой обломки какого-то шкафа, рывком поставил на ноги чихающего и кашляющего Уайта.

— Да ты никак не в себе? — Рой отвесил одуревшему от взрыва генералу пару звонких оплеух. — Ты мне брось зенки закатывать. Какой к чертям обморок? Мы сейчас тебя спасать будем...

— Кто вы такой? — слабо дернулся генерал, пытаясь уклониться от пощечин. — Что вы себе позволяете?

— Что, что... — буркнул Паркер. — В чувство тебя привожу, вот что. Ты мне вот что скажи, приятель, Уайт — это ты, или кто другой?

— Я — генерал Джордж Стюарт Уайт! — гордо вскинулся тот, но тут же закашлялся и согнулся пополам.

— Вот, значит, и познакомились, — хмыкнул техасец. — Меня Роем Паркером кличут. И я принес тебе Откровение Божие. Слушай: Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти — дня рождения. Знакомые строчки?