Светлый паромщик Такамии (фик по omamori himari)

В юности все ощущения предельно обострены, а эмоции, что негативные, что радостные — очень яркие. Беда в том, что телу Юто, постоянно имеющему перед глазами желанные девичьи формы — очень хотелось, а вся гамма эмоций тела подростка завинчивала узлом мой и без того не слишком стойкий рассудок. И ведь я неплохо себе представлял, что нужно сделать и что сказать Сидзуке и Химари, чтобы оказаться в постели с любой из них. Или с обеими. Или, если очень постараться — с обеими одновременно. Тем сложнее было сдерживаться, отодвигая возможный клубок с проблемами подальше в будущее. Когда сердце бьется в штанах — рассудок пасует.

Теперь появилась Куэс, от близости которой я натуральным образом терял голову. Здесь уже даже моя благоприобретенная юность была не при чем — просто мне безумно нравилась эта девушка. Там, дома, я не рисковал к таким приближаться — но здесь-то все было по-другому. И ведьма — не тот человек, что позволит мне долго предаваться мукам выбора. Радовало лишь то, что я в ней определенно видел красивую девушки и хорошего, но очень одинокого человека, а не самоходную огнеметную батарею. Вся ее пугающая мощь для меня совершенно не имела значения.

И ведь были и 'почти просто' люди. Та же Ринко, от общества которой я слишком уж легко избавился. Теперь вот еще Ю Шимомуро, интерес которой к моим делам уже обернулся для нее неприятными последствиями. Ну и прочие девушки из нашего класса, как я с удивлением заметил, активно стреляли в меня глазами.

Их можно было понять — Юто и сам по себе привлекал внимание. Красивый, загадочный, из старинного рода — прекрасный объект интереса юных прелестниц. А со сменой 'руководящего начала' в голове Юто перестал стесняться, стал более правильно говорить, не скупился на комплименты — и этот интерес только вырос.

Как водится, никаких мыслей на тему 'что же мне дальше со всем этим делать' в мою голову не приходило. Наверно, хорошо бы стать типовым попаданцем, что не терзается всякими странными сомнениями, а просто действует исходя из своих желаний. Тогда все было бы просто — нужно лишь отхентаить кошку, отхентаить змейку, а потом собрать боевой гарем в единый кулак и отхентаить зловредного Шутена нашего Доджи. А его спутницу-лису на воротник пустить — чтоб неповадно было всяким злодеям обижать великого Амакава.

Так, промучавшись исконно русскими вопросами полночи, я в какой-то момент незаметно для себя уснул. Снилась всякая порнография — впрочем, довольно-таки умиротворяющая.

Интерлюдия 4

Ринко Кузаки. Крыша высотного здания офисного центра 'Такамия Индастриз'.

Ринко плохо помнила, как сюда попала. В какой-то момент ей захотелось оказаться как можно выше — и у нее словно магическим образом все получилось. Сидя на бортике, ограждающем крышу, девушка свесила ноги вниз и вглядывалась в вечерний город.

Она толком не понимала, зачем пришла. Может быть, потому что тут было проще спросить себя как жить дальше. Дома-то все проще — там или кот замурлычет, снимая с сердца тоску, или родители какими-нибудь мелкими делами загрузят — и тяжелые мысли сами как-то спрячутся на край сознания. Но вот постепенно заволакивающая рассудок черная тоска — все равно никуда не денется.

Здесь же, на краю крыши, можно было честно себя спросить:

— А чего я хочу? И хочу ли вообще жить дальше?

Ринко привыкла быть рядом с Юто, заботиться о нем, опекать его. Но момент, когда она готова была признаться себе, что любит его, совпал с моментом, когда их жизненные пути разошлись. А еще она не могла себе простить, что пренебрегла приглашением на встречу. Юто готов был протянуть руку — но она не смогла найти в себе силы ответить. Любовь и забота сменились одиночеством и отчаянием. А подруг, способных как-то разделить с Ринко ее печаль, у девушки не было.

Чем дальше, тем более привлекательной становилась идея о бессмысленности дальнейшей жизни. И тем сильнее манила пропасть под свешенными с бортика ногами. В какой-то момент Ринко остро почувствовала, что готова оттолкнуться и бросить свое тело вниз.

— Тебе плохо, да? — голос, раздавшийся за спиной, застал девушку врасплох.

Она не решилась ничего ответить, и тот же голос спросил:

— Он тебя бросил. Он не смог тебя понять. Ты хочешь его покорить, хочешь, чтобы он тебя полюбил?

Ринко снова не ответила.

— Или хочешь ему отомстить?

Девушка вздрогнула, и все-таки перебросила ноги с бортика обратно на крышу. Говоривший скрывался в тени, и как Ринко ни вглядывалась, у нее не получалось разглядеть что-то большее, чем общие контуры фигуры.

— Я не знаю, — негромко ответила она своему ночному собеседнику. — А тебе-то что с того?

— Честный ответ, — констатировала темная фигура. — Достойный. Я могу помочь тебе и с тем и с другим.

— Интересно, как именно, — проговорила Ринко, с интересом отметив у себя отсутствие каких-либо эмоций. Видимо, они все отгорели, пока она сидела над бездной.

— Могу помочь тебе стать сильной. Достаточно сильной, чтобы встать рядом — или скрестить с ним мечи. А там уж ты сама выберешь, какому из желаний дать волю.

— Годится. — ровный голос Ринко не дрогнул, даже когда она представила себе обе картины.

Вот она стоит рядом с Юто, они вместе бьют налетающих монстров, а потом целуются на фоне восходящего солнца. Или вот они глядят друг на друга, ее клинок входит Юто в сердце, и она смотрит, как медленно гаснет взгляд любимых и ненавистных глаз.

— Тогда пойдем со мной, — говоривший протянул девушке руку.

И она эту руку пожала, даже не спросив, что же от нее потребуется взамен. Ей было абсолютно все равно. Прежняя Ринко словно бы умерла этой ночью, все-таки шагнув вниз с парапета. Новая Ринко с легким интересом шла навстречу своей судьбе.

Интерлюдия 5

Сае Кисараги. Дома.

Сае Кисараги не очень понимала себя саму. Ей понравилось беседа с демоном — управляющим кафе, но она совершенно не представляла себя, что этот разговор будет иметь какое-то продолжение. Но пару раз ловила себя на мысли, что была бы не против повидаться с этим парнем еще раз. Идея навестить его на работе показалась ей неудачной — ведь там он наверняка будет в делах и заботах, а чего-то придумать не получалось. Слишком уж она привыкла тесно общаться исключительно с зеркалом — то, по крайней мере, не задает дурацких вопросов и не выболтает никаких секретов.

И думать о мужчине, пусть даже просто как о в кои-то веки встретившемся хорошем собеседнике, было для Кисараги-сенсея чем-то совершенно непривычным. Интереса ради, она попробовала себе представить, сколько ему может быть на самом деле лет. После Войны на море появилось уж очень много аякаси-танатогенов, некоторые из которых просто по закону больших чисел были разумными и довольно сильными. Но и до этого в Японии хватало локальных войн и прочих подобных событий, когда от обилия смертей, происходивших почти одновременно в одном и том же месте, могла возникнуть подобная нечисть.

Случайно наткнувшись на Кагетцуки в городском парке, она смутилась и хотела даже пройти мимо, но была остановлена дружелюбной репликой:

— Так вот вы где! Разрешите угостить вас мороженым?

Кисараги кивнула, и вот они уже час сидели на лавочке и снова, как тогда, в кафе, болтали о всякой ерунде, незаметно для себя перейдя на неформальный стиль общения

— И все-таки, Кагетцуки, сколько тебе лет? — не удержалась сенсей от мучившего ее вопроса.

— А расскажешь мне взамен какой-нибудь секрет? — усмехнулся пожиратель.

— Вот так вот прямо и секрет? Хотя, если ответишь честно, то я согласна, — хихикнула Кисараги.

— Полагаю, мою природу ты хорошо себе представляешь, — толком даже и не спросил, а уточнил Кагетцуки.

— Как-нибудь покажешь мне свою вторую форму, но, да, я в целом представляю, с каким страшным человеком я тут гуляю по парку.

Улыбка ее была вполне искренней. Он сильный, он страшный, и, самое главное — он совершенно ее не боится и даже не стесняется. А что он на самом деле демон — пожиратель трупов — так это для достойного мужчины не самый страшный недостаток.

— Я пришел в себя, когда орудия замолчали, — тихо начал аякаси. — Вкус плоти во рту, обрывки каких-то воспоминаний, и кучи мертвых людей в самурайских доспехах. Они были храбрыми, но слишком глупыми. Решили проявить японский дух, а на поле боя уже пришла современная война.

Осознав себя, я сумел добраться на острова в трюме одного из госпитальных кораблей. Едва ли я когда-то был человеком, но почему-то все равно ощущал себя японцем. На континенте мне делать было нечего. Я — плод смерти тех, кто полег у города-крепости, который мы называли Рёдзюн. Порождение безумной храбрости штурмовавших и отчаянной смелости оборонявшихся.

— А в мировой истории это место зовется Порт-Артур, — кивнула Сае. — Спасибо за откровенность, Кагетцуки.

— Да не за что. Мне давно хотелось кому-нибудь рассказать, но людям такое знать нельзя, а свои — просто не знают, что это такое. Мы, аякаси, почти все — очень простые ребята.

Кисараги искренне расхохоталась.

— И какой же мой секрет ты хотел бы знать? — кокетливо спросила она.

— Зачем ты со мной разговариваешь?

— Да потому что ты мне нравишься! — хихикнула сенсей. — А ты ждал каких-то хитрых планов и темных намерений?

Кагетцуки выглядел искренне смущенным.

— Тогда могу я задать еще один вопрос. Маленький? — на всякий случай уточнил он.

Кисараги снисходительно кивнула, обозначая согласие.

— Какие цветы ты любишь?

— Вот это другое дело! Главный секрет Кисараги-сенсея, можно сказать! Я без ума от полевых ромашек!

— Буду иметь ввиду. До встречи!

И они разошлись каждый по своей дорожке. Но Кисараги поймала себя на том, что действительно будет ждать, когда они встретятся снова. Не слишком привычное ощущение для той, кто уже давно сделал из своего одиночества культ.

А пожиратель просто насвистывал, примериваясь к очередному мороженому.

— Надо будет у Юто спросить, как правильно с девушками общаться, — решил аякаси. — Уж милорд-то точно знает!

Глава 10.

Дома меня, помнится, школьные праздники никогда не прельщали. Много натужного официоза, скука и куча добровольно-принудительной организационной работы. Здесь же каким-то образом все было по-другому. Возможно, потому что организаторы были не назначенные сверху, а те, кому больше всего хотелось этим заниматься. В итоге получилось, что я очень охотно помогал в подготовке, и, когда праздник начался, почти с гордостью чувствовал — да, я к этому причастен.

В прошлые годы, как я помнил, Ринко очень любила подобные мероприятия, была и одним из главных организаторов, и чуть ли не самым активным участником. В этот раз она как-то сумела увернуться от подготовки, и, хотя на сам праздник все же пришла, ходила по заставленному палатками со всякой снедью и конкурсами школьному двору с незнакомым высокомерным выражением на лице.

Выбросив из головы чужие проблемы, я подмигнул Кагетцуки, любовавшемуся абстрактной скульптурой в углу площадки.

На такие праздники в Японии открыт доступ для всех желающих, так что я попросил своего "заместителя по делам аякаси" на всякий случай прийти, присмотреть за происходящим. Мера казалась мне не лишней, учитывая, что Химари и Сидзуку тоже активно веселились, и, по моим наблюдениям, все их внимание занимал грядущий конкурс. Кагетцуки с большой охотой согласился — и теперь планомерно проходил по всем конкурсам, явно получая от праздника немалое удовольствие.

Атмосфера затянула и меня. Не то, чтобы я разучился веселиться — но радоваться чему-то простому для меня, пожалуй, было не так уж легко. Но сегодня на волне всеобщего веселья я и сам чувствовал душевный подъем. Хотелось дурачиться, кидаться вишневыми косточками, одолевать всех в прыжках на одной ноге, чем я с большим удовольствием и занимался. Показав присутствовавшим класс в тренировочных боях на боккенах, я немного притомился и пошел в здание школы отдышаться.

Глядя в окно с верхнего этажа, я заметил нечто странное. Похоже, среди присутствовавших были не только люди.

— Да, гости начали собираться, — раздался позади меня спокойный голос Химари. — Такие праздники очень любят некоторые аякаси. Некоторых из них не отличить от людей, как вон того ребенка, а остальные — просто невидимы окружающими. Им тоже хорошо, они тоже пришли повеселиться вместе с нами. Не переживай, Юто, они точно никого не тронут.

Проводив глазами нечто, напоминающее воздушного змея и стараясь не думать о клыках трехметрового гориллоподобного существа, я обернулся к кошке.

— Немного странно это слышать от тебя. Еще не так давно ты делила аякаси на лояльных клану Амакава и подлежащих немедленному уничтожению.

— Жизнь в одном доме с Сидзукой заставляет взглянуть на многие вещи по-другому, знаешь ли, — усмехнулась Химари. — Да и твоя идея по контролируемому проживанию разумных демонов в городе оказалась на удивление успешной.

Сегодня она была очень красивой. На ней была приталенная и слегка укороченная юката, а вот вместо жутковатых деревянных сандалий-гэта кошка предпочла вполне современную обувь, отлично подчеркивающую красоту ее ног.

Я замер в демонстративном восхищении, а Химари с хищной усмешкой начала развязывать пояс халата.

— Милорд, я хочу, чтобы вы увидели это раньше всех зрителей конкурса.

Юката стекла на пол, и моим глазам предстала идеальная фигура, облаченная лишь в открытый красный купальник. От кошки в этот момент так и веяло сексуальным призывом. Мои руки чуть ли не против моей воли потянулись к девушке, я обнял ее, но почувствовал — со мной играют. Что ж, я не мышь, мне тоже найдется чем ответить.

— Как ты думаешь, Химари, что нам сейчас скажет староста?

— Где она? — кошка нервно оглянулась, но никого не заметила.

— Ю Шимомуро в конце коридора, но, похоже, засмущалась, и свернула в другую сторону, — вдохновенно врал я, — правда, думаю, сейчас она справится с собой и подойдет поближе.

Магам, как известно, нельзя врать с целью получения личной выгоды. Только из любви к искусству — если это никак не влияет на происходящее. Вот и теперь, стоило мне договорить и усмехнуться мысли, как я здорово сумел ответить Химари, как моя шутка стала явью.

— Ой, а что это вы тут делаете? — раздался у меня за спиной голос вышедшей из-за угла Шимомуро.

Кошка нервно мяукнула, судорожно нагнулась за халатом, не справилась с каблуками и растянулась прямо у ног старосты. Та чуть помедлила, внимательно оглядывая открывшейся ей вид. Я был готов поклясться, что она смотрит на кошку примерно с тем же плотоядным выражением, что и я парой минут ранее. Однозначно, наша староста — девушка широких взглядов.

— Да вот, плюшками балуемся, — сам собой вырвался у меня ответ.

— Что? — округлились глаза и у Шимомуро, и у наконец справившейся с непослушной одеждой Химари.

— Я говорю, уважаемая Ноихара попросила меня оценить, хорошо ли сидит на ней купальник. Все-таки среди судей много ребят, и она хочет выглядеть перед ними идеально. А мы с ней все-таки дальняя родня, поэтому меня она может не стесняться, — на одном дыхании выдал я.