Осколок империи: Опалённые

Вот и таскал за собой периодически сменяющихся филеров, развлекаясь тем. что пытался предсказывать время смены и особенности маскировки. Но это было раньше. а теперь... Теперь должны были появиться те, кого я ждал. Внешность? Без понятия. Зато отличительные особенности — это совсем другое, не перепутать. Две девушки, в одежде определённого стиля. Не думаю. что подобных персон будет слишком уж много. А из присутствующих выбрать тех, которые требуются — довольно легко.

Вот одна парочка прелестниц. Красивы, чертовки! Так и хочется подойти, познакомиться, пофлиртовать в меру отпущенного природой обаяния и выработанного стиля общения с женщинами. Язык тоже знаю на пристойном уровне, лингвистического барьера и в помине наблюдаться не будет. Закуриваю папиросу, предварительно сминая гильзу, а потом, сделав затяжку, провожу рукой по волосам. И никакой реакции с их стороны, помимо лёгкого интереса во взгляде одной из девушек, высокой брюнетки с немного резкими чертами лица. Не они.

Ждать... Но не сидя на месте, а ведя себя так, как и полагается выбравшемуся на Елисейские поля любителю хорошей погоды и девичьей красоты. Встаю, после чего неспешно иду к тележке мороженщика. По погоде в самый раз, тем паче бутылочка прохладительного ощутимо нагрелась. Ну её.

Очереди за мороженым тут, в отличие от Москвы, практически нет. Была бы, продавцов с тележками сюда побольше бы понагнали. Коммерция, она всегда чувствительна к подобным мелочам. Выкачка денег из клиентов должна идти в ритме хорошо отрегулированного конвейера и никак иначе. А в СССР даже несчастный НЭП и то того, звонким медным тазом накрыли. Теперь или ничего нет, или очереди огроменные. Нет, к партийцам, в том числе сотрудникам ОГПУ, это не очень сильно относится, хотя даже эта категория не остаётся в стороне от 'прелестей коммунизма'. Ощущаются они далеко не в той мере, каковая постоянно преследует простых советских граждан,.но всё же.

Ага, единственный человек передо мной получил заказанное и удалился, расплатившись. Теперь и мне можно выбрать. И лучше двойную порцию. Да, месье, я её легко переварю и ничего со мной не случится. Вот вам монета, сдачи с которой я не потребую. Просто так. в благодарность за нормальное обслуживание, когда продавец не корчит из себя пуп земли и пролетарскую сознательность одновременно.

Комплимент проходящей мимо девушке, чьи ножки настолько хороши, что не удержаться как минимум от восхищённых слов. Про взгляды я и не говорю! Кокетливая улыбочка и взгляд. Дескать, рискни, красавчик, может и получится. Увы и ах, я сейчас не в том положении. Поэтому отшучиваюсь, обещая при следующей встрече бросить к ногам как минимум полсотни роз, а может и весь мир. Краем взгляда вижу, что одного из наблюдателей ах корёжит. Нет, если даже до этого могли возникать сомнения относительно их принадлежности, то теперь сплыли бы. Серебрянский... не самый умный человек в этом конкретном случае. Кто ж посылает следить за объектом таких вот, лицо держать не умеющих? И ведь наверняка отметит сей дурачок в рапорте, что 'товарищ Фомин вёл себя недостойным образом. заигрывая с девушками в непристойной одежде'. Точно такие словами или какими-то в этом роде. Мда, дураков учить, что мертвецов лечить! Вот только я всегда радуюсь, когда вижу проявления дури в рядах своих врагов.

Ещё одна парочка прекрасных юных фей. Брюнеточка и рыжая, весело друг с другом переговаривающиеся. Опять же папиросу в зубы, гильзу заломить... Ага, есть контакт. Рыженькая что-то шепчет на ухо своей подружке, а та хихикает, прикрыв рот ладошкой. А ладошка то в перчатке кружевной, что тоже очень важно в данном случае. Значит, не ошибся я, это по мою душу. Разговаривать с ними нельзя, да и нет такой договорённости. Жесты, знаки, естественные со стороны, не позволяющие меня и их в чём-либо заподозрить.

Поразительно, как много можно узнать и передать, не произнеся ни единого слова. Однако факт остается фактом. Мне дали понять, что отныне знают о прибытии в Париж и рады осознавать, что операция по уничтожению Троцкого будет осуществляться. Само собой разумеется, в случае нужды я всегда могу рассчитывать на помощь боевиков РОВС. Как тут, так и в Швейцарии. Это из самого главного. По разного рода мелочам тоже удалось кой-чего узнать, весьма полезного, пусть и не критично важного.

Всё, безмолвный разговор был окончен, а смотрящие во все глаза филеры так и не поняли, что практически у них на виду произошла встреча объекта наблюдения с главными и наиболее последовательными врагами Советского Союза. Лепота, однако! Мне можно было отправляться обратно, но... лучше ещё пару часиков поболтаться по парижским улицам да переулочкам. Когда ещё доведётся то? Ведь совсем скоро 'товарищ Яша' завершит все приготовления и отправимся мы на вокзал, а оттуда. По железной дороге, да до самого города Берн, швейцарской столицы. Там и начнётся основной этап заранее спланированной ОГПУ операции.

* * *

Хорошо путешествовать в купе первого класса, под ритмичный перестук колёс. Вдвойне хорошо, если путешествие проходит в компании красивой девушки, на которую приятно как посмотреть, как и кой-чего ещё сделать. Мда... Насчёт последнего, что характерно, мне фортуна явно не улыбнулась. Не насчёт красоты — мадемуазель была вполне симпатичная и с фигурой — а касаемо хотя бы доброжелательного к себе отношения. Печально, но вместе с тем ожидаемо. Пролетарская, ети её с присвистов в паровозную топку, сознательность и ярая неприязнь к любому отходу от рабоче-крестьянских идеалов.

Подобные мысли были направлены по адресу Светланы Кожиной, с которой я, согласно легенде, должен был делить купе на протяжении всей поездки. По фальшивым, но крайне качественным документам, наша троица была связана родственными узами. Серебрянский стал Матиасом Ракоши, коммерсантом из Австрии, занимавшимся посредническими услугами. Я превратился в его племянника Виктора Ракоши, ну а Светлана Кожина перевоплотилась в мою жену Аллу. Разумеется внешний вид наш полностью соответствовал надетым маскам. Хорошая, дорогая одежда. подобающее число ювелирных украшений на Алле-Светлане и аксессуары вроде серебряных часов и портсигаров у меня и Серебрянского. Про пару-тройку перстней-печаток тоже не позапамятовали.

Немецкий язык стал основным для разговоров, ну а французский побочным. Акцент же... Так фамилия недвусмысленно намекала, что все представители почтенного семейства хоть и имеют австрийское гражданство, но родной язык для них другой. Разумно, чего уж там.

Я был весьма рад, что не поступило команды изображать из себя полунищих босяков, отправляющихся на заработки и, вследствие этого вынужденных ехать чуть ли не в товарных вагонах, экономя каждый медяк. А то с Серебрянского бы сталось настоять на 'классово близкой' легенде! К счастью, пронесло. Два купе первого класса, в одном из которых располагался он, а в другом мы со Светланой.

Что я могу сказать о девушке, с которой вынужден был делить купе и более того, на людях изображать супружескую пару? Много чего мог сказать и далеко не всё можно писать на бумаге. Неприлично изображать на ней виртуозные матерные загибы. Идейная, больше и добавить нечего. На людях вполне пристойно изображала из себя супругу молодого, состоятельного коммерсанта, полностью довольную нынешним положением, любительницу развлечений, красивой одежды и дорогих украшений. Но это на людях. Наедине же смотрела на меня с явной неприязнью, причём даже не давала труда скрывать мотивы такого вот своего поведения.

Причина... ехала в соседнем купе и звалась Яковом Серебрянским. 'Товарищ Яша' изволил пооткровенничать со своей помощницей-воспитанницей относительно моих не слишком соответствующих его понятиям о правильном черт характера, и теперь Светлана Кожина изволила изображать ледяную отстранённость. Дескать по работе сотрудничать необходимо, а вот в обычной жизни желания разговаривать нетути. Да ии бес с ней! Самой же, хм, хуже будет. Могла бы скрасить ту лёгкую меланхолию, которая поневоле накатывает, когда сидишь и смотришь на проносящиеся за окном деревья, дома, поля... Хотя может Светлане меланхолия чужда по определению, ведь все мы индивидуальны. Даже те, кто всеми силами пытается слиться с человеческой массой.

А спустя пару часов после отправки поезда к нам в купе заявился 'дядюшка'. С точки зрения кого угодно со стороны — обычное дело сей визит родственника. Право слово, не одному же сидеть человеку, если хочется пообщаться, а в вагон-ресторан идти покамест недосуг. На деле же Серебрянский припёрся не просто так, а по существу. Захотелось ему проверить, всё ли мы помним о том, что и как предстоит делать по прибытии в Берн.

Если 'товарищ Яша' хотел к чему то придраться, то у него не вышло. Впрочем, сомневаюсь я, что дело в такой мелочи. Скорее уж проверял не нашу память, а общий настрой. Мне то что, а вот Кожина пусть немного, но нервничала, что не укрылось от опытного взгляда руководителя группы. От моего, кстати, тоже. Поэтому когда инструктаж — проверка явно подходил к концу, я предложил:

— Дядюшка Матиас, а не выкурить ли нам по сигаре? Только не в нашем с Аллой купе, вы же знаете, как чувствительна она к табачному дыму. Даже дома вынужден курить, лишь удостоверившись, что её нет поблизости из-за опасений по поводу её драгоценного здоровья.

— Понимаю тебя, Виктор. В моём купе есть только я, потому дым от сигар лишь обрадует. Пойдём... А Алла пока может отдохнуть от мужского общества. Или поискать компанию в вагоне-ресторане.

Алла-Светлана, судя по всему, предпочла остаться в купе, в то время как мы с Серебрянским перебрались в соседнее. Естественно не сигар ради, хотя их раскурили по вполне понятной причине. Затем начался разговор, пусть и не повышая голоса. На немецком, используя временные имена.

— Что случилось, Виктор?

— Алла. Она немного нервозна. Это нехорошо.

— Это не помешает ей выполнить необходимое, Виктор.

— Надеюсь на это, — криво усмехнулся я. — Только вот ваши, дядюшка, высказывания в мой адрес, наверняка допущенные при разговорах с ней, не способствуют нормальной атмосфере в нашей группе. Это непрофессионально.

Каблуком тебе, да на больную мозоль, да со всей силы. Личными выпадами такого как 'товарищ Яша' не уязвить, у подобных индивидов быстро вырабатывается иммунитет. Зато потоптаться коваными сапогами по душе, уничижительно отозвавшись о профессионализме — это совсем другое дело. Особенно если не на пустом месте, а по делу. Сейчас именно что по делу. Вот кто заставлял Серебрянского поливать грязью одного подчинённого перед другим? Никто. Пользы для дела с этого ноль без палочки, а вот вред мог случиться.

— Я только ответил члену своей группы, с которой работаю не в первый раз, о качествах прикреплённого к нам, в том числе моральных.

— И сделали это так, что она на меня волком смотрит. Ну-ну... Давайте уж тогда раскроем карты. Чем моё присутствие так уж вам не угодило, дядюшка Матиас? Вы руководите группой. Я лишь наблюдатель и возможный советник в случае возникновения трудностей.

— Ты не наблюдатель, ты контролёр, Виктор. Не приказываешь, а советуешь, смотришь, запоминаешь. И если с тобой что-то случится, меня будут подозревать. Ты, племянник, как гадюка в сточных водах: скользкий, ядовитый и готовый впрыснуть яд в любого, кто окажется рядом. Ты чужой!

— Вам, дядюшка? — провоцирую Серебрянского на ответ, хотя и не уверен в успехе. Однако уровень его раздражения чересчур высок, он вполне может перебороть обычную осторожность. — Но глава нашего концерна ценит и вас, и меня. И точно не допустил бы проникновения людей конкурента.

Пристальный взгляд и улыбка, больше напоминающая оскал. А ведь он такими темпами начнёт меня открыто ненавидеть.

— Ты озабочен лишь собой, а не предприятием, Виктор. Глава концерна об этом знает, его это устраивает. Считает, что другие не предложат того, что может дать он.

— И это так. Мне невыгодно пытаться переметнуться. Но ваше отношение мне понятно. Только... относитесь к этому проще. Любить меня не следует, а вот взаимовыгодно сотрудничать стоит. Цели общие, да и исходящие от меня советы могут оказаться полезными, план по поглощению конкурента, как ни крути, по большей части разработал я.

Вроде как градус неприязни чуть понизился, потому как Серебрянский пробурчал что-то невнятное, но от дальнейших шпилек в мой адрес воздержался. Потом и вовсе взял себя в руки. Более того, признал, что погорячился и добавил, что постарается вразумить нашу спутницу, потому как не дело, чтобы внутри группы была столь явная неприязнь.

Как же, прямо взял и поверил. Скорее уж временно унял свою искреннюю ко мне нелюбовь, поняв, что этим только вредит делу. Зато эта не столь и длительная беседа дала мне пищу к размышлению. Серебрянскому явно намекнули, что моё невозвращение с операции будет воспринято очень, чрезвычайно плохо. А уж как умеет намекать глава Иностранного отдела я себе хорошо представлял. И очень вероятно, что Менжинский поверит именно Артузову, а вовсе не Серебрянскому. Это, в свою очередь, чревато для последнего большими проблемами.

Нет уж, пакостей во время этой операции ждать от Серебрянского не стоит. Зато после... можно было бы и опасаться. Только смысла в опасениях нет и быть не может. Кто сказал, что выживание этого самого Серебрянского вообще мной предусмотрено? Мне нужен не только труп Троцкого, но и его архив. Что-то в оригинале, что-то можно и в копиях. Я человек разумный, а потому понимаю — большую часть по любому придётся предоставить чекистам. Но не ранее, чем будут сняты фотокопии всех без исключения документов. Сотворить это при живом Серебрянском... Извините. тут не романы Беляева или графа Толстого! Тут самая что ни на есть суровая реальность. Именно посему 'товарищ Яша' обязан помереть во время операции по ликвидации Льва Давидовича или сразу после неё. Иных вариантов просто не предусмотрено.

Впрочем, это должно было произойти в будущем, а не сиюминутно. Пока требовалось продолжать изображать из себя аналитика, отправленного исключительно с целью наблюдать за исполнением плана. Вот я и делал это, не выходя из проработанной на этот случай роли. Разговор... он тоже был естественным для второго слоя моей личины. Пусть 'товарищ Яша' продолжает считать жадным до хорошей жизни карьеристом. От таких ждут неприятностей одного типа, ну а мы с другой стороны заходить станем.

Дальше было легче. Серебрянский и впрямь вправил мозги Светлане. Она перестала изображать оскорблённую невинность и даже пыталась изображать дружелюбие. Изображать, конечно. потому как на деле её отношение к моей персоне ничуть не поменялось. Но я с ней дружить и не собирался. На кой ляд мне эта фанатичка коммунистической идеи? Такая, завидь тень измены коммунистическим идеалам, собственных родителей в ОГПУ сдаст и ни мгновения жалеть о таком поступке не станет. Чего там. она даже свою нынешнюю личину ненавидела. Её раздражала красивая одежда, косметика, дорогие украшения... Светлана считала это 'буржуазными пережитками' и не более того. Видел я и подобное. Более того, такой подход прямо таки вколачивался в головы народных масс по указанию сверху, формируя женщин страны советов исключительно на ударный труд ради светлого будущего, которое неведомо когда наступит. Угу, светлое будущее... ради которого в стране вот-вот мог разразиться такой голод, от которого многим областям долгие годы придётся оправляться. Вот только 'товарищей' из ЦК это ничуть не заботило. Они готовы были положить в могилу большую половину населения, дабы продолжать коммунистические эксперименты с теми, которые останутся. И так до бесконечности. Знаем, видели, проходили.