Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Но Катенька, даже не особенно расстроилась из-за слов гувернантки, в ее сумбурных мыслях князь Андрей давно признал Николку своим сыном, и они уже стояли с ним чуть ли не под венцом.
И сегодня она засыпала с чувством, что завтрашний день подарит ей что-то очень хорошее.
Следующим днем, когда разъехались последние гости, Илья Игнатьевич вызвал Николку к себе. Когда тот зашел в биллиардную, куда его позвали, Вершинин сосредоточенно пытался положить шар в лузу, выложив на биллиарде довольно сложный карамболь. Но у него после вчерашних бурных возлияний, слегка тряслись руки, и ничего не получалось.
Он выругался и повернулся к скромно стоявшему у дверей Николке.
-Ну что встал, давай проходи сюда, спаситель, — последнее слово он проговорил с иронией, было видно, что у него хорошее настроение.
Вот видишь,— пожаловался он, — никак не могу ударить, как надо, я этот карамболь уже два дня разбираю, но никак не могу справиться. Хм,— а может у тебя получиться,— внезапно оживился он,— за неделю прилично выучил французский язык, может, и в биллиард научишься играть за вечер? Ну-ка бери кий в руки.
Николка взял кий и вопросительно посмотрел на хозяина, тот понял этот взгляд и сказал:
-Вот смотри, видишь, ты должен кием ударить по этому шару, он должен удариться по этому и отправить его вот в эту дырку, лузой она называется, а первый шар должен изменить направление, покатиться, удариться о борт и стукнуть по этому шару, а потом еще по одному, и закатиться вот в эту лузу. Понял?
Вроде понял ваша милость,— пробормотал парень,— сейчас попробую.
Он наклонился над зеленым сукном, в колеблющемся свете свечной люстры, видно было плоховато, всмотрелся и вдруг, как будто, что-то произошло, свет стал ярче, а сам шар выглядел необыкновенно четко. И он сейчас понял, в какое место на шаре надо ударить и с какой силой, чтобы слегка подкрученный шар, ударившись об нужный ему, отправил тот в лузу, а сам продолжил свой путь в верном направлении, и он знал, что его руки смогут это сделать. Нужная точка на шаре, сверкала яркой звездочкой в его воображении.
Вершинин с усмешкой смотрел на то, как неуклюже Николка держит кий.
— Похоже, ничего у него не получится, это не в карты играть, здесь годами нужно заниматься, чтобы хоть что-то изобразить,— подумал он. Неожиданно парень преобразился, он напрягся, его тело подобралось, как будто он был хищником, готовым к прыжку за жертвой. Удивленному помещику показалось даже, что даже его глаза засветились, синим огнем. Николка наклонился еще ниже, подвел кончик кия к шару, потом отвел его назад, а затем резко ударил. Вершинин грязно выругался, глядя, как два шара мягко упали в лузы, а еще два встали так, что загнать их сейчас туда же не представляло никакого труда.
-Это просто невероятно!— воскликнул он,— этого быть не может. Я тридцать пять лет играю, а тут раз и готово. Ну, Андрей, ты мне за такого наследника, по гроб жизни будешь обязан!
Он уселся на диван и вальяжно развалившись, сказал, обращаясь к Николке, который по-прежнему стоял у биллиарда с кием в руках.:
-Думаю, что тебе уже все известно, поэтому повторяться не буду, завтра едем в город, к его светлости князю Андрею Шеховскому, знаю в точности, что ты его внебрачный сын и имею к тому серьезные доказательства. Но бывает всякое в жизни, может Шеховской и видеть тебя не захочет. Тогда все останется, как есть, ты будешь работать вместе с Карлом Францевичем, помогать ему в управлении хозяйством. А что там дальше будет, пока ни я, ни ты не знаем, и гадать ни к чему.
После визита княгини Дубовской, Андрей Григорьевич не находил себе места. Когда та, наконец, ушла, он не спал почти всю ночь, беспокойно, крутился в постели. И все никак не мог решить, как следует ему поступить. С одной стороны ему хотелось кинуть все, усесться в сани и срочно ехать к Вершинину. Тем более, что до Покровского было всего двадцать верст. Но с другой стороны, благоразумие, которым он отличался, говорило:
-Погоди, не суетись. Не зря ведь Вершинин, спровоцировал Дубовскую на эту поездку, наверняка хотел, чтобы я все обдумал и пришел к определенному решению.
Так, собственно, ничего не решив, он все-таки заснул уже ближе к утру.
Утром, когда Степан, неслышно ступающий своими чунями, принес ему чашку с дымящимся кофеем, он был удивлен неожиданным событием, его хозяин в халате и ночном колпаке сидел и рылся среди кучи книг. На столе лежал девятый том свода законов Российской империи о сословиях, только, что вышедший из печати и недавно купленный князем. На книге лежал деревянный ножик, которым князь разрезал страницы.
-Ваша светлость, что же вы так легко одеты и на полу холодном лазаете. Кликнули бы меня, я бы все сделал,— с назидательным видом произнес камердинер.
-Пшел вон,— кратко ответствовал князь, — кофий только поставь на стол и уйди, пока я не разозлился.
Враз присмиревший Степан, пожал плечами, поставил кофе и молча удалился.
После легкого завтрака, Андрей Григорьевич, куда-то засобирался, Он велел заложить дрожки, так, как день обещал быть не особо холодным, а ехать ему было недалеко.
И вскоре он покинул особняк, велев кучеру ехать к дому самого известного стряпчего города Энска. Пробыв у стряпчего около двух часов, он вышел в прескверном настроении и отправился домой. За обедом, он неожиданно для слуг, потребовал на стол бутылку водки и, выкушав ее до дна, отправился на боковую. Встав часа через два, потребовал бумагу и чернила и уселся за стол, скрипел он пером долго, около него уже валялись несколько измятых листов, которые начинались одними и теми же словами:
-Здравствуй мой старый друг, Александр Христофорович.
Через три часа князь все же сочинил письмо, запечатал его и написал адрес, заканчивающийся словами: " его Высокопревосходительству графу Бенкендорфу Александру Христофоровичу лично в руки".
Утро наступило неожиданно быстро, Николка проснулся с тяжелым сердцем, и лежал несколько мгновений, пытаясь понять, почему так тревожно на душе.
-Ах, да сегодня мы едем в Энск, и меня покажут князю. А если я сюда не вернусь, как же бабушка?
И тут он вспомнил о Кате, почему-то перспектива, что он никогда не увидит эту худенькую красивую девушку, опечалила его гораздо сильней, чем прощание с бабулей.
Он вскочил со своего лежака и стал торопливо одеваться.
Бабушка уже не спала, а стояла в углу перед иконами и неслышно молилась. Когда она посмотрела на внука, глаза ее были сухими.
-Иди Николка, иди с богом, я уж не пойду тебя провожать, ежели господь даст, свидимся мы еще. Нет, так вспоминай хоть иногда свою бабку, свечку в церкви поставь, когда помру.
Они обнялись, и Николка побежал на кухню, перекусить перед дорогой.
На дворе уже заканчивались сборы, Илья Игнатьевич малым отрядом не ездил, народу собиралась много. Николка, перекусив, забежал в вестибюль, чтобы оглядеть себя. Он был одет в поношенную одежду Вершинина, которая была коротковата, и выглядел он сейчас, как типичный бедноватый мелкопоместный дворянин.
В это время на втором этаже мадам Боже, встав цербером в дверях, тихо говорила Катеньке по-французски.
-Кати, я вас умоляю, пожалуйста, когда мы спустимся, ведите себя прилично и просто безразлично попрощайтесь, как это должна сделать знатная дама с простолюдином.
Но Катя с мокрым от слез лицом, шмыгала носом и только повторяла.
-Он уедет, и я его больше никогда не увижу, почему так несправедливо устроен мир, почему? Я никуда не пойду, не хочу, чтобы он увидел меня такой. Если он будет жить с князем в Энске, все сделаю, но упрошу папеньку, чтобы он купил там дом. Может, я там хоть иногда увижу Колю?
Мадам Боже, оглянулась, не подслушивает ли кто их беседу, хотя она и велась на фрацузском, и тяжело вздохнула.
-Ох, уж эти девочки, самый плохой возраст, — подумала она, — еще год, другой и эта дурь вылетит из ее головы сама собой, нашла в кого влюбиться, пусть мальчишка умен, и красив, как бог, но в тоже время нищий и безродный, и совсем не факт, что князь, сможет сделать его своим наследником.
Мадам Боже была очень образованной женщиной для своего времени и перед тем, как отправиться в далекую северную страну, в какой-то мере пыталась изучить ее законы, и зала, что к незаконнорожденным детям, в России относятся, скажем, не очень хорошо, и у князя не очень много шансов узаконить все, как положено.
Катенька, так и не спустилась вниз, а просидела еще час у окошка, наблюдая в разрисованное морозом стекло, как уезжает, и возможно навсегда, ее первая любовь. Николка ж такого чувства не испытывал. Он уже забыл обо всем, и сейчас все его мысли были там, впереди, как его встретит его истинный отец, что эта встреча ему принесет.
Санный поезд медленно двигался по занесенной снегом дороге и Вершинин сразу понял, что они приедут в город только во второй половине дня. Поэтому он, принял на грудь порцию вишневой наливки, спрятался в медвежью полость и задремал. Николке никто наливки не наливал, зимний кафтан у него был не особо теплый, поэтому, чтобы согреться ему периодически приходилось спрыгивать с саней и идти рядом, через какое-то время ему становилось даже жарко, и он вновь плюхался на охапку сена в старых розвальнях, которые шли последними. Возница, был неразговорчив, и вообще старался не разговаривать с Николкой, у которого был очень неопределенный социальный статус, кое-кто его величал барчуком, а кто-то вообще никак, так, что и возница старался лишнего не говорить. Поездка была неинтересной, вплоть до города тянулись поля, перемежаемые иногда лесом, и кустарником. Ближе к Энску они проехали мимо постоялого двора. Но зря верховая охрана глядела на роскошные парные сани Вершинина, он так и не показал носа из-под медвежьей шкуры, и не приказал остановиться для отдыха.
Уже высыпали звезды на темно-фиолетовом небе, когда они въехали в Энск.
На въезде у заставы их проверил караул, и, отодвинув рогатки, пропустил в город. Когда обоз из шести саней и десятка охраны, подъехал к тесовым воротам усадьбы князя Шеховского, уже совсем стемнело.
При первом же стуке в ворота, из-за них старческий голос посоветовал стучащим идти своей дорогой, а не то он спустит собак.
В ответ на это Вершинин рявкнул.
-Мишка, мать твою, быстро открывай, не видишь что ли, кто приехал!
За воротами заскрипел засов, и они открылись. За ними стоял семидесятилетний привратник, которому было суждено оставаться Мишкой до самой смерти. Да он и сам, пожалуй, забыл свое отчество, которое никто, никогда не произносил.
-Ваше Благородие, Илья Игнатьевич, приехали! — заголосил он,— вот радость-то, какая, уж его светлость обрадуется до невозможности.
Обоз медленно въехал в обширный двор. Все принялись за привычное дело, а Вершинин, подозвав Николку, пошел вместе с ним к хозяйскому особняку
Когда они пошли к парадному входу, его двери уже гостеприимно распахнулись, у дверей стоял камердинер князи с горящей свечой в подсвечнике.
Он степенно поклонился зашедшим гостям и сказал,
-Простите ваши Благородия, мы уже никого не ждали, и поэтому такой конфуз вышел.
Вершинин нетерпеливо махнул рукой.
-Хорошо, хорошо, пустое все, скажи лучше, как его светлость Андрей Григорьевич поживает.
-Так неплохо поживает, — последовал ответ,— вашими молитвами Илья Игнатьевич, проходите, он вас в гостиной собирался ожидать.
-Так, Степан, вот этот молодой человек пусть пока поскучает, хоть в библиотеку его отведи, он книги любит читать, хе-хе. А я пока пойду с Андреем Григорьевичем посудачу, — распорядился Вершинин и пошел знакомой дорогой в гостиную, а Степан повел, тенью следующего за ним Николку, в библиотеку.
Они зашли в небольшую залу, и Николка увидел книги. От удивления и восторга он даже остановился и, открыв рот, оглядывал все это великолепие. Когда он впервые попал в библиотеку Вершинина, то ему показалось, что книг там бесконечное множество. Но сейчас, смотря на сотни книг, стоявших на полках, он понял, библиотека его хозяина крайне мала.
-Вот, извольте сударь присесть,— раздался голос камердинера, который вывел его из транса,— Пожалте, ежели хотите, роман, какой почитайте, Здесь у печки тепло, вам в самый раз будет. Может, чего изволите перекусить, так я мигом.
-Так с Николкой еще никто не разговаривал, он понимал, что Степан принял его за приехавшего с Вершининым дворянина, но в грязь лицом он не упал и ответил соответственно.
-Благодарю, чаю если можно, и пока все, я займу время чтением. Вот только роман выберу.
Он подошел к полкам и выбрал первую попавшуюся книгу на французском языке уселся в кресло и начал читать, сначала нехотя, но потом чтение его увлекло, и он даже не заметил, как неслышно вошел камердинер и поставил на стол поднос с горячим чаем, сливки и пирожки.
Он прочел уже почти треть книги, когда раздались громкие голоса и в библиотеку зашли князь Шеховской и Вершинин.
-Ну, а вот и он, смотри, и думай,— громко воскликнул Илья Игнатьевич.
Князь прошел к, вскочившему с кресла, Николке, который низко поклонился и теперь стоял и смотрел на двух людей, от которых сейчас зависело его будущее.
Андрей Григорьевич взял в руки книгу, которую читал его предполагаемый сын и его брови поднялись вверх.
-Ты посмотри, что юноша читал,— воскликнул он,— Пелэм или приключения джентльмена!
Илья Игнатьевич ничего не знал ни о Пелэме ни о его авторе Бульвер-Литтоне, но сделал вид, что это для него не новость.
-Пст,— произнес он,— парень почти все мою библиотеку прочитал, у него на чтение одной книги час уходил.
-Скажи Коля, — неожиданно мягко обратился старик к Николке,— можешь, мне пересказать, что ты прочитал?
-Да конечно, ваша светлость,— торопливо заговорил тот, — даже могу вам начать с любого места до сто десятой страницы, я до этого места дочитал, только там есть слова, которых я еще не учил, конечно, по смыслу некоторые перевел, но иногда буду запинаться.
Князь с помещиком обменялись взглядами, и князь сказал.
-Ну, давай, начинай с пятой страницы.
Николка закрыл глаза и начал по-французски пересказывать содержание.
-Погоди-погоди,— сказал князь,— ты по-русски говори, а то может, память у тебя феноменальная а, как перевести не знаешь.
Парень вздохнул и начал пересказывать содержание романа уже по-русски.
Князь долго не слушал, захлопнул книгу и положил ее на стол.
-Достаточно,— сказал он. После этого начал внимательно рассматривать юношу. Он подошел почти вплотную, и ему пришлось поднять вверх голову, чтобы посмотреть в глаза своего сына. Он стоял, смотрел на него и по морщинистому покрытому шрамами лицу текли слезы.
После непродолжительного молчания он повернулся к Вершинину и сказал.
-Илья, я всегда знал, что ты настоящий друг, еще тогда на редуте на Бородино, когда ты меня вытащил из-под огня. Но сегодня, ты не просто сделал это, ты вернул мне
цель в жизни. Бог мой! Не знаю, как выразить тебе мою благодарность.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |