Накануне

Кто-то помог посланникам бежать из поруба, зарезав сторожа. Как потом стало известно, они бежали к суздальцам, откуда с честью их отпустили. Жадко постарался получить максимум выгоды, организовывая побег посланников. Они клятвенно заверили спасителя, что при новом князе брат Жадко, выбравший служение богу в одной из киевских церквей, станет епископом в Чернигове. Вот тогда Жадко развернется, запустив руку в церковную десятину.

И вот по первопутку, явился в Чернигов купец из Константинополя. Привез грамотку с наказами, что нужно сделать. К ним прилагался внушительный кошель полный золота. Что было совсем кстати, так как расходы убытки предстояли не малые.

— Они кричали, что велено, — докладывал поверенный в делах своему хозяину.

Касьян был из местных, задолжавших Жадко большую сумму. Теперь вынужден был отрабатывать долг и не всегда честным способом. Высокий, вихрастый парень поначалу тяготился подобной службой, но постепенно смирился с неизбежным. Такая служба всяко лучше обельного холопства, куда он мог загреметь вместе с женой и маленькими детьми.

— Все кричали? — с подозрением спросил Жадко, поглаживая чисто выбритый подбородок.

— Разве что Семьюн не охотно выкрикивал, — немного подумав, сообщил тот.

— Попомню я Семьюну, — злобно прошипел Ждан. — Ты присмотри за ним. Как бы не побег к князю с повинной. Если потянут за ниточку — весь клубок распутают.

— Так может... того... — Касьян сделал соответствующий жест.

— А три гривны кун иста ты мне вернешь? — недовольно сказал Жадко, непроизвольно повысив голос.

На них стали оглядываться. Ждан замолчал, сверля гневным взглядом притихшего Касьяна.

— Подослать к нему верного человечка, — предложил поверенный. — Есть у меня такой на примете. Сам дурной, а память хорошая.

— Будет Семьюн с дурнеем говорить... — презрительно скривился Жадко.

— С дурнеем — нет, — согласился Касьян. — А вот при нем...

— Если что вызнаешь про Семьюна, то тогда... — недоговорил Жадко.

— Дело-то опасное. К вирнику попасть — мало не покажется, — наклонившись вперед, к самому лицу Жадко прошептал Касьян.

— В первый раз, что ли? — также шепотом ответил Жадко.

— Лихву ты мне полностью спишешь, и всю сумму иста простишь, — поставил условие Касьян.

— Так дело не пойдет, — возмутился Жадко.

— Ну как знаешь, — обдав луковым запахом, угрожающе молвил Касьян. — Я могу и повиниться...

— Хорошо, хорошо, — поспешил согласиться, испугавшийся Жадко.

— Тот-то же, — удовлетворенно сказал Касьян, садясь обратно на лавку.

Когда он ушел, Жадко Мануйлович повернулся в пол оборота к зашевелившейся куче в углу. Из-под брошенной на пол шубы выбрался худой половец, бывший у Жадко в холопах уже несколько лет.

— Все слышал? — спросил Жадко холопа.

— Все сделаю, господин, — сказал понятливый Гзак.

— Только смотри, — предупредил Жадко, — что бы никто ничего не заподозрил.

— Я убью его на валу...

— Вот-вот... — обрадовался Жадко. — Стрелу возьми киевскую, что бы подумали на киевлян. Но что бы тебя никто не видел.

— Само собой, господин, — уверил половец хозяина. — А что с Семьюном?

— Спали его к чертовой матери, — зло прошипел Жадко. — Бог с ними, с кунами.

Половец согласно кивнул.

С наступлением темноты в детинце начался переполох. Княжеские бояре, бегали по двору в бронях, оружные, проверяя экипировку собравшихся гридней. Сашка как раз вернулся из дома Оксиньи, куда он заглянул повидать Людмилу. Та опять встретила его не ласково, решительно отстраняясь от Сашкиных объятий. Он не мог понять, что с ней происходит. Торчит каждый день в храме, молится беспрестанно.

Во дворе, куда ни глянь — повсюду раскидана щепа. Сашка недолго покрутился, глазами выискивая приятеля, с которым успел ранее познакомиться, но среди бронных княжеских отроков и гридней того не узнать. В подворье епископа та же канитель. Складированы вязанки хвороста, плетень за избой в которой жили охотники, весь разломали. Жерди порубили, связав в толстые охапки. Повсюду валялись щепки, как будто недавно здесь кололи дрова.

— Где ты ходишь? — с ходу налетел на него Местятка.

— У Людмилы был, — коротко ответил Сашка.

— Собирайся быстрее, — торопливо проговорил Местятка, поправляя съехавший набекрень шелом.

— Что? Куда? — недовольно пробурчал Сашка.

— Епискуп охотников кликнул — просветил парня подошедший Костяжко, уже полностью готовый к бою. — Князь на вылазку нас поведет. Будем жечь пороки.

— Я быстро, — обрадовался Сашка и уже набегу сообразил остановившись. — Кто на стене нынче стоит?

— Мирошкина очередь, — ответил Костяжко. — А что?

— С кем он? — спросил Сашка.

— Сам собою, — сказал черниговец.

— Веревку можешь найти? — спросил Сашка и уточнил. — Длинную.

— Зачем тебе? — удивился Костяжко. — Ты, давай лучше быстрее собирайся.

— Потом расскажу, — пообещал Сашка. — Так найдешь?

— Где я ее возьму? — растерялся черниговец.

— А зачем тебе веревка? — спросил Местятка, справившись с шеломом.

— Долго объяснять, — отмахнулся Сашка. — А веревку спросите у Василя. Скажите я просил. И это пусть сам придет еще.

Церковный служка, писавший их в охотники, свел короткое знакомство с Сашкой на почве грамотейства. Сашка упросил Василя научить его грамоте. Писарь обрадовался ученику, тем более Сашка тайком играл с ним в шахматы, что церковникам делать категорически воспрещалось, и изредка поил писца хмельным медом. Водился такой грех за писцом.

Пока Сашка облачался в бронь, парни выполнили его просьбу. Привели Василя, но без веревки. Сашка тем временем растолкал спящего Мирошку, и отведя приятелей в сторонку изложил суть дела. Удивительно, но друзья согласились и даже Мирошка не стал возражать, признав старшинство Сашки.

— Ну и голова ты, Александр Борисович, — уважительно сказал он.

Сашка обрадовался, возгордился. Впервые за все время его назвали по имени отчеству. А то все Сашка да Сашка...

— Ну, бог нам в помощь, друже, — сказал он, расправив плечи и гордо задрав подбородок.

Черниговский князь за время сиденья в осаде осунулся, в бороде и на висках прибавилось седых волос, под глазами образовались темные мешки.

— Переживает, князь, — подумал Сашка, глядя на разом состарившегося князя.

Михаил Всеволодович собрал всех своих гридней и вооружил отроков, к ним присоединились охотники на службе епископа. Едва набралась большая сотня. С такими силами атаковать лагерь волынян с галичанами — сущее самоубийство. Хорошо хоть коней князь выделил для охотников. Сашке было жалко потерять своего коня — слишком он уж дорог, да и пригодиться еще.

— Сладили бы свои пороки, да и разметали бы ворох галицкий, — недовольно пробурчал он, когда они выехали из детинца.

— Не тебе указывать, — резко осадил молодого Степан. — Не твоего ума дело.

— Как же не моего, — совсем тихо пробурчал Сашка. — Раньше надо было вылазку сделать...

Но Степан услышал.

— Сказано — умолкни, — прикрикнул он.

Сашка замолчал. У ворот их ждали. Видно остались в городе люди верные князю. Все они собрались по его зову. Были тут земские бояре, торговые люди и состоятельные ремесленники. Но все равно, их было слишком мало, чтобы рассчитывать на успех. Две с половиной сотни шли на смерть за своим князем. Их лица при свете горевших у ворот костров, касались сосредоточенными и, какими-то одухотворенными, что ли.

Князь Михаил Всеволодович решительно направил коня в створ открытых ворот, за ним под княжеским стягом последовали его немногочисленный двор и оставшиеся верными горожане. Еще с вечера, как стало понятно, что ятить Мстислава Глебовича, так смело объявившегося на вече, не получилось, тот как сквозь землю провалился, князь понял, что пора пришла действовать. Любимый боярин Федор был послан в Резань с просьбой о помощи. Родственники в Резани, как рассчитывал князь, должны помочь. На счет бескорыстия резанского князя, умудренный опытом черниговский князь не строил иллюзий. Резанцы воспользуются сварой в черниговской земле, чтобы оттяпать волость другую. Пускай.

Сейчас главное сжечь пороки, что бы Мстислав Глебович не смог выступить заступником Чернигова перед галицким князем. Иначе, с черниговцев станется — позовут себе на стол нового князя, что им более люб. Если все получится, приспешники Мстислава поутихнут — князь боронит город.

Князь разделил отряд на две части. Сам со своим двором ушел понизу, по дороге стелящейся по дну оврага. Он обойдет стороной вражеский лагерь и ударит во фланг, и тут горожане должны поспеть на помощь князю.

Сашка чуть не прозевал начала атаки. Время тянулось медленно. Он вначале вслушивался в ночную тишину, пытаясь разглядеть атакующих гридней, но кроме завывания ветра ничего не слышно и крупные хлопья кружащегося на сильном ветру снега сводили видимость к минимуму. Даже пороки было не разглядеть, а до них всего-то рукой подать. И вдруг среди завывания ветра сотники услыхали какой-то шум.

— Пора, — просто, совершенно буднично сказал Домослав Завидович.

Они атаковали. Всадники ударили первыми. Одни прямо с седел перепрыгивали через оборонительные заграждения поставленными галичанами, другие пытались растащить их, давая дорогу пешим. Сашка сходу перемахнул через опрокинутые на бок сани. Успел заметить движение справа и изогнулся, отворачиваясь от удара копьем. Вспомнив уроки Степана метнулся в сторону, с ноги ударив мужика в длиннополой шубе. Тот упал на спину. Сашка вырвал сулицу из его рук, отскакивая в сторону. Очень вовремя. Бородатый мужик налетел на него размахивая боевым топором. Пришлось ткнуть ему сулицей в лицо и забыть, быстро сместившись в право. Копейщик опять атаковал, целя в Сашкин бок. Пришлось опять проявлять чудеса изворотливости. Удачно ухватился за древко копья, дернул на себя, и в этот момент сам ткнул сулицей, но не достал противника. Упавший уже поднялся на ноги, заходя Сашке со спины, а мужик с топором наседал сбоку. Пришлось рискнуть. Выпустив вражеское копье, метнулся в сторону копьеносца, плечом сбив его с ног. Сам не удержался — упал рядом. Быстро перевернулся, но пришлось выпустить из рук сулицу. Мужик с топором уже наскочил на него, замахнувшись для удара. Сашка успел попрощаться с жизнью, когда мужик пал на колени, выронив топор из рук. Из-за его спины вынырнул Местятка с зажатым в руке луком. Защелкала тетива и еще один враг упал рядом с Сашкой, глядя на парня ненавидящим взглядом.

Копейщик сбитый Сашкой с ног притворился мертвым, и его в суматохе пропустили. Рядом нарисовался Костяжко с обагренным кровью мечом.

— Ну ты даешь, Александр Борисович, — весело крикнул Костяжко. — Сам собою против многих попер.

— Если бы не вы, парни — лежал бы я тута, — едва переведя дух, сказал Сашка.

— Надо проход сделать, — напомнил Костяжко.

— Ты этим и займись, — Сашка вспомнил, что должен командовать. — А мы прикроем.

Сказал, как накликал. Из темноты вынырнули галичане. Все при оружии и бронные. И очень злые. Местятка метал стрелы, а Сашка подобрал сулицу и топор. Вдвоем они вряд ли остановят врага. За считанные мгновения их сомнут, и Костяжко не успеет впустить подмогу. Но тут раздался зычный голос Степана:

— Стена!

Сашка не сообразил, что от него требовалось. Метнув на бегу сулицу, он, размахивая топором вломился в набегающие ряды вражеских воинов. Удар, отскок, бросок вперед. Присесть, уходя от удара. Самому рубануть по ноге, опять бросок. Удар кулаком, на замах нет времени, тычок топором в бородатую рожу. Успеть отпрыгнуть назад, крутануться на месте, зацепив чей-то локоть.

— Стоять! — сквозь завывания ветра услышал он голос Степана, но сообразить, что к чему он уже был не в состоянии.

Сразу набегают двое. Один с копьем, второй с сулицей поднятой для броска. И не уклониться — слева и справа лежат тела. Чутье подсказывает, что враг подбирается с зади. Остается переть вперед. Бросок топора, рывок. На бегу подобрать щит и вытащить меч. Копейщик атакует, целя в живот. Подставить щит и мощно рубануть по древку, срубая наконечник. Теперь вперед. Кольнуть острием меча в рожу. Враг что-то кричит, но умолкает, пропустив удар. Затылком почувствовал, что позади кто-то есть. Крутанулся на месте, отбиваясь мечом.

— Свои, Александра Борисович! — отпрянув, выкрикнул Костяжко.

— Кто с тобой? — тяжело дыша, спросил Сашка.

— Местятка и дядька Лавр, — ответил черниговец.

— Ну, ты хоробор! — обтирая залитое кровью лицо, похвалил Местятка. — Разметал всех и пер как кабан.

Сашка пытался отдышаться и собраться с мыслями, потому оставил его реплику без внимания.

— Что теперь? — вопрос Костяжки вернул Сашку из задумчивости.

— Что там? — махнув в сторону вороха, оставшемуся далеко позади, спросил Сашка.

— Рубятся, — тяжело вздохнув, произнес Костяжко, обернувшись.

— Князь?

Парни отрицательно помотали головами.

— Что там, черт возьми, происходит? — подумал Сашка.

Степану не удалось построить стену из щитов. Сашкин порыв, когда он побежал на врагов, увлек за собой бойцов. Схватка превратилась во множество индивидуальных поединков. Хорошо еще, что некоторые, наиболее опытные, остались со Степаном и смогли от тиснить врагов за ворох. А тут подмога подоспела. Наиболее горячие головы яростно набрасывались на врага, умирая под ударами копий и мечей, но все же Степану удалось сохранить подобие порядка.

— Что теперь? — спросил он раненного копьем в ногу сотника.

— Где князь? — морщась от боли спросил Домослав Завидович.

— Бог его знает, — крикнул возбужденный Степан.

— Поджигай, — велел сотник.

— Дровно тащите сюда! — громко крикнул Степан.

Из пролома в заграждении полезли черниговцы с вязанками хвороста и поленьями. Кто-то тащил мешки со щепой, кувшины с маслом, чтоб жарче горело.

Огонь не хотел разгораться. Сильный ветер задувал огонь, не давая ему ни единого шанса. Степан ругался бранными словами. Враги, догадавшись, что черниговцы пытаются сжечь пороки, стали яростно атаковать и к ним подошла подмога. Степан вынужден был отступать, громкими криками сдерживая сорвиголов. Развалив строй они обречены на неудачу. А князя все не было. Друг за другом падали сраженные товарищи. Раненные, кто мог, отползали за спины товарищей, а кто не мог оставались лежать на снегу. Жидкий строй или перешагивал через них, и тогда тяжело раненных оттаскивали другие раненные, или делал шаг назад, и тогда судьба раненного оставалась в руках бога.

— Не устоим, — крикнул черниговский боярин, лишившись щита.

Сразу две сулицы пронзили щит, сделав его абсолютно бесполезным. Боярин скинул щит, не обратив внимания на порез на руке.

— Стоим, — с упрямством крикнул Степан.

— Уходить надо, — предложил боярин.

— Князь скоро ударит, — с надеждой в голосе, сказал мастеровой, в кожаном доспехе.