Ледяное небо, Литрпг

Маркировка НАТО — "Fishbed-J" меня не удивила — сейчас я играл роль американца. Но обрадовало, что система открыла для меня МиГ. Может быть, скоро смогу вновь очутиться в кокпите МиГ-37 — и мурашки пробежали по коже.

Пока шёл к ангару, обдумывал, как не обидеть Гюнтера, чтобы он дал мне на этот раз слетать. Но когда зашёл в ангар, обнаружил рядом с МиГом незнакомого долговязого мужика в распахнутой на груди толстой куртке, накинутой на тёмно-красный комбинезон.

— А Гюнтер где?

— Он меня на замену прислал. Спину у него прихватило. Я его племянник. Меня Штефан зовут, — он протянул мне руку в толстой перчатке, растянул губы в улыбке, обнажив мелкие зубы, испорченные плохим табаком.

Парень не был похож на Райнера, да и говорил совсем без акцента. И я совершенно не мог вспомнить, чтобы Гюнтер, с которым мы были в хороших доверительных отношениях, говорил, что у него есть племянник. Но не отказываться же от драки из-за собственной подозрительности?

— Ну, что? Где устроим?

— Отлетим подальше к побережью. Хаббард полетит со мной вторым пилотом.

— Там нас могут Красные волки обстрелять из ЗРК.

— Кто? — Броуди брезгливо сморщился.

— Бандиты.

— Да ладно, — он махнул рукой. — Не успеют. По машинам?

По приставной лестнице я залез в тесный кокпит, и сердце ёкнуло, когда увидел такие знакомые и родные приборы-будильники на панели, выкрашенной в цвет морской волны. Ручка управления с вытертой от долгого употребления красной кнопкой гашетки.

— Разрешите взлёт.

Через пару мгновений высокий резкий голос диспетчера, незнакомый мне, отчеканил:

— Взлёт разрешаю.

Ну что ж, теперь дело за мной и моим "летуном". После проверки я двинул рычаг газа вперёд, вырулил на полосу и поднялся в воздух.

Под крылом МиГа раскинулась мёртвая заснеженная пустыня, прерывая тёмными проплешинами — никаких ориентиров. Брошенные дома, засыпанные снегом, скованные льдом.

Вот уже показался берег Тихого океана.

— Эй, Макнайт, ты не передумал? — раздался весёлый вскрик Броуди.

Я не мог его видеть, но понимал, что он где-то близко.

— Нет. Начнём, пожалуй.

"Загружаю место действия. Пожалуйста, подождите", — отозвалась система.

Ну, вот ещё ждать, пока система воспроизведёт августовское небо над Ханоем, будто оно отличается от какого-то другого.

Но я ошибся.

Хмурый морозный день внезапно сменился ясной летней ночью.

Бледно голубела Луна, заливая пространство расплавленным серебром, сквозь сияющую дымку проступала алмазная россыпь звёзд на чёрном небесном бархате. А внизу искрилась поверхность облаков, больше похожая на привольно раскинувшееся до самого горизонта море. И дополняя картину, от моего самолёта по нему бежала широкая светлая дорожка.

Но я тут же взял себя в руки — любоваться неземной красотой некогда.

Понятно, какую подлянку решил устроить мне Броуди — у МиГа не было ночного и инфракрасного оборудования — найти противника я мог только визуально. А как это сделать, когда "Фантом" может сбить меня ракетой с расстояния в десять-пятнадцать километров? Да ещё ночью? Но сдаваться я не собирался. Ушёл в облака, стараясь не дать себя заметить, и стал ждать. Атаковать первым я не мог — мои приборы были бесполезны.

Невероятным чутьём, которое всегда помогало мне, я рефлекторно отдал ручку от себя, заслышав нарастающий свист — ракета пронеслась буквально над самым фонарём кабины. Полный газ, разогнался до максимума. Плавно взял ручку управления на себя, отклонил в сторону разворота, нажал педаль и по крутой восходящей спирали взмыл вверх. Пронёсся над диковинными башнями и драконами, созданными самой природой из ничего, из воздуха. Забрался так высоко, что сам горизонт изогнулся голубоватой дымкой.

Система выбросила быстрое сообщение: "Исполнение боевого разворота — 10 баллов".

Но меня не волновали баллы — не до того. Закрутился волчком среди дымных шлейфов ракет. МиГ слушался, будто фюзеляж нарос на меня, как вторая кожа, руки вытянулись в крылья, а сердце управляло турбиной. Откуда Броуди знать, что МиГи я знал, как свои пять пальцев, мог управлять буквально вслепую, ощущая скорость по свисту воздуха, который обтекал самолёт, по тональности звука турбины.

Оглушил страшный взрыв, на миг я ослеп от яркой вспышки, вжав голову в плечи. МиГ тряхнуло, что чуть не вырвало ручку управления. И я машинально потянулся к ручке катапультирования, но в то же мгновение понял, что на всех парах лечу вперёд, раздвигая облачную твердь. Цел и невредим. А ракеты натолкнулись друг на друга и взорвались.

Сквозь радиопомехи я услышал радостные матюги Броуди и Хаббарда — они решили, что подбили меня.

Снизился и сквозь прорехи облаков, в ярком свечении Луны, словно циркулем очерченной на небе, заметил массивный силуэт "Фантома", который лёг на обратный курс. Быстро обогнав, разогнал самолёт до максимальной скорости. Натужно взревела турбина, я начал набор высоты. Сделав "горку", нажал педаль, плавно отдал ручку от себя. Самолёт свалился на крыло и когда развернулся на 90 градусов, я начал осторожно убирать газ. Перешёл в крутое пике, промчавшись почти перед носом Броуди. И вновь вышел в горизонталь, ровно в том месте, где разгонялся.

Система отозвалась: "Исполнение ранверсмана — 40 баллов".

— Ну что, Броуди, ракеты у тебя — упс? — со смешком поинтересовался я. — Теперь поборемся, как мужики? В ближнем бою?

И понёсся совсем рядом, так чтобы они видели меня. Броуди метнул в меня злобный взгляд, но промолчал. Попытался с креном уйти вниз, но я мгновенно нагнал их.

"Фантом" напичкан крутым оборудованием под завязку, ракеты у него — класс, но он почти в три раза тяжелее МиГа и по маневренности сильно уступает ему. И хотя Броуди наверняка знал об этом, все равно попытался выскользнуть из-под моего прицела. Ушёл на вираж и начал стремительно набирать высоту.

Но я обогнал его. Взмыл свечой и под самой границей облаков, соколом упал в хвост "Фантома" и когда увидел в перекрестье прицела мясистый затылок Хаббарда — нажал гашетку — пушка выплюнула ослепительный залп огня, пронзив кабину, бензобак. Оглушил взрыв. В мгновение ока "Фантом" превратился в огромный пылающий шар. Я едва успел отвернуть, чтобы меня не задело здоровенным куском крыла, пролетевшим прямо перед фонарём кабины.

"Миссия завершена успешно", — возвестила система. "Вы получаете 500 баллов опыта. И 120 премиум-баллов".

Неплохо. Внезапно вернулась зима — небо посерело в морозной дымке, словно с него смыли все краски.

Когда сердце начало снижать бешеный ритм, я осознал, что катапультироваться Броуди и Хаббард не успели. Но почему-то не ощутил ни малейшего укора совести. Если Броуди — такой же игрок, как я — выполнит штрафную миссию и вернётся. Если нет — черт с ним! Сам напросился.

Покувыркавшись от избытка чувств в небе, я лёг на обратный курс.

Замерцал красный глазок топливомера — закончилось топливо в основных баках, и я щёлкнул тумблером, включив перекачку из дополнительных.

И вдруг оглушила странная тишина.

Но не та, которую ощущаешь сквозь рокот турбин в предрассветном небе, когда несёшься над рекой, а совершенно мёртвая. Сильно и прерывисто забилось сердце у самого горла, противная струйка пота скользнула по виску. Я раздвигал крыльями невесомую белёсую хмарь, всё сильнее проваливаясь к земле, и лишь слышал собственное тяжёлое дыхание и шипенье кислорода в маске.

Метнул взгляд на топливомер — в норме. Температура масла в норме. Но обороты на нуле. Что за чертовщина?

Катапультироваться? На сотни миль вокруг — ни одной живой души. Если только здесь не шныряют "Красные волки". Или настоящие. А до авиабазы — пару сотен миль.

Говорят, полёт для лётчика — несколько часов скуки и пару секунд ужаса. И такие секунды я и переживал сейчас. Время замедлилось, стало вязким, растянулось как резиновая лента. И на одном конце был я, а на другом — моя жизнь.

Я бросил джет в отвесное пике. Он падал в полной тишине как камень. Только не испугаться, не сдрейфить. Я кричу, кричу не от ужаса, а чтобы выровнять внутричерепное давление, и не дать лопнуть барабанным перепонкам. Набираю побольше воздуха в лёгкие и ору, потому что нужно.

Земля нарастает стремительно, притягивает магнитом, сливаясь в серое неразличимое месиво. Видеть себя со стороны я не мог, но почему-то представлял отстранено, как серо-голубая стрела в полной тишине падает вниз и вниз. А пилот, то есть я, даже не пытается отвернуть.

Секунда, другая растянулись на века. Уже нет возможности катапультироваться — скорость слишком высока. И, кажется, даже мой ангел-хранитель закрыл глаза от ужаса, не понимая, что я делаю. Заглохшая турбина нехотя набирает обороты от плотного потока воздуха, прокачивает в камеру сгорания негодное топливо.

И вдруг — кабину наполнило рёвом до краёв, залив душу горячей душной радостью — движок завёлся, и я резко взял ручку управления на себя, едва не чиркнув крылом по крыше заброшенного здания.

Резкая боль обожгла виски, от страшной перегрузки я ослеп, и лишь рефлекторно выровнял машину. Бросил взгляд на приборы — ничего не вижу. Полная тьма. Затошнило, вязкой кислотой обожгло рот.

Лётчик может летать без ног, с протезами, но не может летать без глаз. Он должен видеть хотя бы приборы, а я не видел даже их. И никто, никто не мог сказать мне, куда я лечу.

И лишь спустя мгновения, растянувшихся на века, я прозрел на один глаз. Выровнял машину и понёсся на опасной малой высоте к авиабазе.

Вот уже на горизонте прорисовался высокий "стакан" диспетчерской вышки с обветшалым балкончиком наверху, и я начал снижение, сбрасывая скорость. Я потерял стереоскопическое зрение, и определить точно, сколько осталось до взлётной полосы не могу, веду только на рефлексах — так, как делал в последние двадцать лет.

Погода испортилась, снежная дымка закрутилась в розовую муть, сквозь которую едва пробивались тусклые лучи солнца. И тут облачная кисея расступилась, и я с облегчением увидел сереющие среди белоснежной пустыни взлётно-посадочные полосы. И вдруг волосы зашевелились у меня на затылке. На полосе прямо по курсу торчал высокий столб с перекладинами разной длины — длинной, средней и короткой, украшенные мигающими огоньками, как новогодняя ёлка. Откуда это взялось? Когда взлетал, этого не было — я помнил точно. Не паникуй, не паникуй — успокаиваю себя, и лихорадочно пытаюсь вспомнить, что это такое.

А МиГ всё ближе и ближе и вот-вот воткнётся к чёртовой матери в это выросшее из ниоткуда препятствие. Мозг работает на пределе, пытаясь лихорадочно вытащить из памяти, что это может быть. И вдруг пронзает мысль — а что мне напоминают эти странные огоньки "святого Эльма"? Ну, конечно!

И в последний миг, когда я уже должен был врезаться, столб с огнями "лёг" на землю, превратившись в бегущие огоньки — наземные мигающие маяки, указывающие место посадки.

Когда самолёт остановился, я ещё некоторое время сидел в кабине, сорвав кислородную маску, впитывая всем телом неподвижность и твёрдость опоры под собой. Отодвинув фонарь, с трудом вытянул тяжёлое тело и спустился вниз по лестнице. Отдышался и потряс головой. Закрыл один глаз, потом другой. Правый глаз по-прежнему ничего не видел.

— Герр майор, как вы? — голос Гюнтера звучал с сильным беспокойством.

— Аллес ин орднунг, Гюнтер. Всё в порядке. Спасибо.

Я сделал пару шагов и замер на месте. Развернулся.

— Гюнтер, а как твоя спина?

— Спина? — он растерянно заморгал. — А что с ней?

— Ну, твой племянник сказал, что у тебя радикулит или что-то вроде этого?

— Племянник? Герр майор, я не иметь племянник. Я есть один в семье.

Это совсем не удивило меня. В голове пронеслась вся цепочка, и я ощутил себя полнейшим идиотом, так что вспыхнули щеки от стыда — так глупо попасться. Как мальчишка!

— А почему тебя не было в ангаре в полдень? — поинтересовался я.

— Я отдыхать, герр майор. Вы сказать мне.

Да, действительно. После того, как я закончил занятия со своими пилотами, отпустил техника. Как же я мог забыть об этом?

— Да, помню, — я похлопал его по плечу. — Гюнтер, возьми на анализ топливо из подвесных баков.

— Хорошо, герр майор.

Хотя зачем это делать? Я и так всё прекрасно понимал — эти мерзавцы подставили меня, а я как лисица влез сам в расставленный ими капкан по самые уши.

— Герр майор, вы плохо выглядеть. Идти к врачу?

Чем же здесь в игровом мире может помочь врач? Обычно в играх по уровням разбросаны аптечки — нашёл пару штук и опа — здоровье в норме. А здесь?

Я дотащился до своей ячейки, разделся и после душа упал на кровать, уставившись одним глазом в потолок — сколько раз я изучал его двумя глазами и не замечал, как странно он смотрится, когда видишь только одним. Вроде те же потеки, трещинки, паутинка в углу — а нечто незнакомое и пугающее.

Заскрипела клетка, малыш Люк вылез, перебежал ко мне, уселся на грудь. Горячий шершавый язычок заскользил по моей коже. Я прикрыл устало глаза, расслабился и с удовольствием ощущал, как пробегают по телу волны приятной дрожи от его прикосновений. Мысли спутались, и я провалился в полудрёму. Очнулся резко — снилось, что спускался по широкой каменной лестнице, и нога соскользнула в темень, бездну. Вздрогнул всем телом и проснулся.

Я присел на кровати, потянулся за графином с водой и чуть не выронил из рук. Правый глаз видел! И почти также чётко, как левый. От радости я вскочил, схватил в охапку малыша и стал подбрасывать его к потолку. Он не испугался. Наоборот, начал радостно гукать. А оказавшись на полу, тут же юркнул под кровать и выкатил маленький мячик — уселся рядом, как щенок с умильной физиономией — мол, поиграй.

"Здоровье восстановлено на 80%", — возвестила система.

Оказывается, теперь у меня есть магический хорёк, который возвращает здоровье. Прекрасно, но к врачу я всё-таки решил сходить.

Любой лётчик побаивается медкомиссий — строгие эскулапы могут найти болячку даже у самого здорового парня. Был у нас в полку один мужик — отличный пилот. Как медкомиссия — трусил так, что у него подскакивало давление. Здоровый мужчина, рослый, широк в плечах, могуч, еле в кабине истребителя помещался. А как идти на осмотр к врачу — бледнел, краснел, потел, руки дрожали, шатало его из стороны в сторону, будто на казнь поведут. Чуть не списали молодца.

Я шёл по коридорам, и со стороны казалось, что всем подмигиваю. Выглядело, наверно, ужасно глупо, а я лишь проверял, видит ли правый глаз, и нет ли проблем с левым. Настроение улучшилось, извилистые туннели нашего подземного городка уже не виделись такими угрюмыми, а будто расширились и ярко осветились.

— А, Алан, паршиво выглядите. Даже спрашивать не буду, что вас привело ко мне.

Сразу без приветствия выдал врач, когда я прошёл в кабинет и присел на стул около стола.