Рассвет в ночи

У берега ручья, где росли старые ивы, и где Он обычно совершал утренние пробежки, как всегда было пустынно, сюда вообще мало кто заглядывал даже в самый разгар дня — все гуляли в районе площади с фонтаном, развлекались на аттракционах и занимали многочисленные лавочки в главной парковой аллее. А Ему всегда нравилось та часть парка, где протекал ручей, и Светлане, по всей видимости, тоже. Тут подпирали небосвод многовековые сосны, журчала на камнях вода, опускались до самой земли тонкие ветви плакучих ив. Вспорхнув на невысокий бордюр, служащий набережной узкому, не больше полутора метров в ширину, ручейку, Светлана раскинула руки и с закрытыми глазами сделала несколько шагов, отвела одну ногу в сторону, снова напомнив Ему танцовщицу, возвела руки над головой, соединяя кончики средних пальцев, и легко перепрыгнула на противоположный берег, точно дикая лань, чуть пошатнулась, выровняла тонкий стан, и опять закрыв глаза, грациозно прошлась по бордюру.

Он уже не скрывался, встал возле могучего пряно пахнущего ствола сосны, опершись на него вытянутой рукой, и в каком-то нелепом восторге взирал на свою юную знакомую. Мысли неслись вскачь, дыхание срывалось, глаза отказывались даже смаргивать, лишь бы не упустить ни единого её движения. Казалось, Он может стоять так столетиями, как стоят тут сосны, но резкий, хоть и несильный удар по ноге привел Его в чувства. Он вздрогнул, скидывая с себя магические сети, и отвел взгляд от Светланы, легко и изящно балансирующей над ручейком. За правым плечом обнаружилась сухонькая старушка с деревянной клюкой, которой и был нанесен тот беспардонный удар. Поправив очки и растянув морщинистые губы в лукавой улыбке, она прошамкала:

─ Подойди да познакомься, чего стесняешься, милок?

Ему не удалось сдержать изумленный смешок, но старушка не стала вдаваться в россказни, спешно заковыляла прочь, видимо, решив оставить Его наедине со Светланой, и не мешать своим неуместным при знакомстве присутствием. Нет, ну надо же! Он что, так похож на очарованного болвана? Это Он-то? Великий и ужасный Константин Зуров? Бездушный наездник, под копытами чьего коня корчатся в предсмертных судорогах многострадальные "плакальщики"? Он сейчас выглядит... милком, стесняющимся познакомиться? Куда катится мир, вашу м... Черт!

Вернувшись в офис, Он еще долго думал над увиденным в парке, над словами старушки и... над умирающей "жертвой", разумеется. Стучал о стены и пол каучуковый мячик, то и дело раздавались телефонные звонки, щелкали клавиши ноутбука. Рабочий день подошел к концу, Он самолично проверил, чтобы все, включая трудолюбивую Светлану, покинули офис и направились по домам, а сам заперся изнутри, врубил на полную колонки и попытался немного подремать в кресле. Несмотря на тяжелую музыку, а, скорее всего, благодаря ей, Ему удалось даже немножко поспать, позволив перегруженному разуму сделать передышку. Когда Он открыл глаза, на улице сгущались сумерки, правда больше этому способствовала надвигающаяся гроза, а не поздний час. Вспомнив об изголодавшейся Усатой, которую Светлана намеривалась кормить только после Его смерти, Он уселся за руль и погнал по пустынным в этот час улицам. Люди, явно понявшие, что вот-вот грянет гроза, попрятались в уютные дома, битком набились в кафешки и ресторанчики, ютились под козырьками автобусных остановок. "Интересно, — подумалось почему-то Ему, — а Мышка сейчас в парке?"

Глава 26.

Ее погибшие страхи. Ее воскресшие надежды

Она беспомощно и безнадежно рылась в сумке. В десятый раз убеждаясь, что в ней ключей нет. И в кармане тоже нет. А дома нет Олеси, которая укатила со своим любимым на берег моря... С некоторой злостью оттерев выступившие слезы, Она вздохнула, смиряясь с мыслью, что в эту ночь Ей опять коротать в подъезде. Серые глаза угрюмо посмотрели на небо, которое медленно темнело, и Она твердо решила, что не пойдет на грязную холодную и неуютную лестничную клетку. Лучше останется в парке. Ну, подумаешь, не поспит одну ночь, проведя ее в прохладном, но всегда радостно встречающем Ее парке... Приободрившись и в последний раз вытерев уже сухие глаза, Она зашагала по знакомым до каждой трещинки тропинкам. Здесь свернуть, здесь обойти небольшую канавку. В Ее ушах лилась спокойная чуть грустноватая песня, кажется, ирландских мотивов... Люди в парке уже расходились, и Она позволила себе легко протанцевать по неширокой аллее. Платье вздувалось, волосы разметались, щеки зарумянились, а сумка полная документов при каждом Её шаге легко ударяла в бок.

Она и не заметила, как подошла к самому выходу из парка. Небо уже совсем потемнело, и Она чувствовала себя как никогда свободно. Людей в парке уже не осталось, кузнечики начали неуверенно вливаться в легкий ритм ночных звуков, и тут все резко прервал визг тормозов. Она уже успела обернутся, собираясь пойти обратно в парк, но под влиянием этого неприятного звука неловко споткнулась, остановившись. За спиной Ее раздался донельзя удивленный и очень знакомый Ей голос, от которого сердце пропустило два... нет, три удара!

─ Мышка?! Ты что здесь делаешь в это время?

Она скукожилась, замялась, вздохнула, пожала плечами, как бы показывая: "Да ничего особенного, все в порядке, не стоит твоего вниманья... Тебя ведь наверняка дома ждет... кошка".

─ Я... гуляю.

─ Ночью? Признавайся немедленно, кто выгнал тебя из дома?

Она поперхнулась, уставившись на него во все глаза, и спешно замотала головой:

─ Да никто меня не выгонял! Просто я...

─ Просто ты что?

А Константин уже выходил из своей глянцево сверкающей машины, небрежно хлопая дверью и буравя Ее угольками глаз. Под этим взглядом Она невольно отступила, но храбро выпалила:

─ Со мною все хорошо!

Он Ей не поверил. Ну конечно! Как Она могла подумать, что Ее неохотные и наивные недомолвки и отговорки смогут его отвлечь, успокоить и — что еще невероятнее — обмануть? Поэтому, когда он спросил неожиданно притихшим голосом, не подвезти ли Ее домой, Она молчаливо насупилась и коротко мотнула головой, сжимая пальцы на перекинутой через плечо сумке. Поглядела в его лицо, на котором четко читалось беспокойство и легкий налет раздраженного непонимания, и... смягчилась, постаравшись улыбнуться:

─ Я забыла ключи... Как всегда, впрочем.

─ А твоя соседка?

─ Откуда тебе?..

─ Она смотрела из окна, когда я тебя подвозил.

Она сглотнула, мигом рассердившись на любопытную Олесю, и нехотя выдавила:

─ Она уехала на море.

Его лоб прорезала едва заметная морщинка, которая всегда появлялась, когда он улыбался. Самой улыбки Она не видела, ибо тусклый свет фонаря освещал его сбоку, не давая как следует прочитать выражение его лица.

─ Я тоже хотел бы сейчас быть у моря...

Она удивилась, смолчав, но поддержав его в этом стремлении. На море Она любила шторм. И соленые капли, которые так приятно стирать с губ. Поэтому... Можно сказать, Ее тянуло к морю. А он все наседал, шагнув к Ней, и Она с трудом удержалась от позорного бегства.

─ Ну так что, Мышка? Где ты будешь ночевать?

Она гордо подняла голову, оглядела свои зеленые владения с видом повелителя и властителя и улыбнулась — спокойно и уверенно:

─ Тут. Мне не привыкать. И я люблю ночной парк.

─ Мне кажется, ты его во всех видах любишь.

Легкая насмешка скользнула в его словах, но тут же сменилась серьезными нотками:

─ И все же... Хоть ночи нынче теплые, я не могу позволить тебе быть одной здесь.

Она мигом растеряла свое спокойствие и уверенность. А он продолжал со все нарастающей твердостью в голосе:

─ Поэтому я приглашаю... Нет, я настаиваю, чтобы ты поехала вместе со мной. Ко мне домой.

─ Нет!

Она отступила на шаг, смотря на него исподлобья, упрямо поджав побледневшие губы, и с твердым намерением стоять насмерть, но не уехать никуда! Только Константин все не отставал, то мягко увещевая, то резко приказывая. Когда же Она раз в двадцатый пискнула уже неуверенное и тихое "Не поеду!", мужчина устало махнул рукой и присел на корточки у фонаря, доставая черный мячик и начиная им играть. Постояв в немом оцепенении еще несколько секунд, Она удивленно поинтересовалась:

─ Что ты делаешь?

Он поднял на Нее взгляд и неожиданно лукаво улыбнулся:

─ Ну, раз ты не хочешь идти ко мне, я останусь с тобой.

Она замерла, уставившись на него своими серыми озерами, полными немого изумления. Потом оно переросло в ужас, а потом в некое подобие заботливого упрямства:

─ Ну нет уж... Езжайте... Езжай домой, Константин! Со мной все хорошо будет.

─ Нет.

Теперь пришла Ее очередь увещевать. И так, и эдак. Она разошлась настолько, что раздраженно топнула ножкой на этого жуткого упрямца и тут же ужаснулась своими действиями — топать на Константина Зурова!!!

Он, поймав Ее секундное замешательство, весьма правдоподобно скорбно вздохнул и проговорил:

─ Наверное, я таки простужусь... Еще этот ветер.

На этом Ее хрупкое душевное равновесие разнесло в щепки, вынесло мощным потоком, сломало, разбило, изорвало и выбросило в мусорку. Она привела последний аргумент:

─ Я же буду мешать там...

Но Ее прервал его усталый баритон с легким оттенком язвительности:

─ Скажу тебе честно, моя кошка не будет против. Я с ней очень серьезно поговорю...

Она невольно улыбнулась, но тут же согнала с лица усмешку. Вздохнула, помялась, переступила с ноги на ногу и неуверенно проворчала:

─ Ну, хорошо... Уговорил.

─ Прекрасно! Уговорила...

Вспыхнув до самых корней волос, Она покорно влезла в его машину, которую он любезно распахнул перед Ней, и прижала к груди свою сумку. Машина тронулась резко, сразу набирая скорость до... до... до скольки? Захлебнувшись испуганным охом, она зажмурилась и прижала сумку еще тесней. Казалось, это длилось годы, века, тысячелетия... Но, когда они остановились, и Константин провернул ключи, выключая мотор, оказалось, что прошло всего три минуты. Она приоткрыла один глаз и услышала его тихий смешок:

─ Можешь отмирать... мы приехали.

Медленно приходя в себя и открывая все никак не поддающуюся дверцу, Она пискнула:

─ В прошлый раз ты ехал не так быстро...

─ В прошлый раз я ехал не к себе домой.

Ответ был вполне разумным, и Она послушно замолкла, идя вслед за ним по ступенькам к лифту и к дверям его квартиры. В каком-то замедленном ликовании наблюдала, как он распахивает перед Ней обитые черной кожей двери, смущенно переступала через порог и вдыхала въевшийся в стены его приятный чуть резковатый запах. Серые глаза испуганно зажмурились. Она старалась сдержать дрожь — то ли страха, то ли... чего-то такого непонятного и веселого. Того, что заставляло Ее сердце стучать в три раза быстрее, а саму Ее невольно подниматься на носочки и пританцовывать... К ним выбежала черная кошечка, широко разевая алый рот навстречу Константину. И этот грозный мужчина, который держал в страхе весь офис, а Ее саму в неком подобии транса, вдруг наклонился и с чрезвычайной ласковой нежностью почесал кошку за аккуратным ушком:

─ Проголодалась, да?

Черные глаза покосились в Ее сторону, и тот же спокойный доброжелательный голос произнес:

─ А ты, Мышка, хочешь чего-то?

Глава 27.

Всё сказанное Им

С самого детства Он не переваривал обслуживающий персонал — кухарок, уборщиц, гувернанток, швейцаров, официантов, лакеев... и прочих добровольных рабов. Вплоть до восемнадцати лет Его окружал подобный сброд, вежливо подтирающий сопли Его разомлевшей от вольготной жизни мамаше. К себе Он этих прихлебателей не подпускали и на километр! Что, Он сам себе кофе не сварит? Не расставит книги по полкам? Не пропылесосит ковер? Не постирает одежду? Всё и всегда Он делал сам, сперва абы как и без большой охоты, но со временем рутинные дела вошли в привычку и перестали Его ломать и доканывать — Он прибирался в квартире, потому что жить в свинарнике не мог, Он готовил себе ужин, потому что умереть с голоду не хотелось, Он ходил в магазин за шампунем и кошачьим кормом, потому что... Потому что так вполне можно жить! Искать себе помощников в таких простецких делах — понты. А Он терпеть не мог понтов! Даже номер Его машины не бросался в глаза. Тут Он поступил, как любой другой водитель — какой уж достался, тот и привинтил. Никаких трех семерок и известной аббревиатуры!

Но внешне, по-видимому, Он производил впечатление человека совсем другого рода. Только этим и можно было объяснить изумленный взгляд Светланы, когда Он заявил, что ужин приготовит сам. Девочка даже рот приоткрыла в удивлении и не постеснялась переспросить:

─ Ты умеешь готовить?

─ Обижаешь! — Притворно оскорбился Он. — Чтобы впредь во мне не сомневалась, я тебе свое фирменное блюдо подам!

─ И какое у тебя фирменное? — Улыбнулась Светлана, присаживаясь на высокий табурет у барной стойки, разделяющей обширное пространство кухни на зону готовки и обеденный зал.

Лукаво сощурив один глаз, Он распахнул дверцу холодильника, сунул туда голову, покопался с минуту, вздохнул горестно и вывалил на стол разномастные овощи. Ногой закрыл холодильник, призадумался, кривя губы, и выдал страдальчески:

─ Судя по всему, сегодня это... салат.

Смех Светланы был большой редкостью, как массивные золотые самородки или алмазы с кулак величиной. И таким же точно сверкающим и радующим душу своей красотой. Он специально еще на улице задал ненавязчиво-веселый тон их общению. Пусть вся эта история с забытыми ключами и необходимостью провести ночь в компании малознакомого мужчины станет для боязливой Мышки славной шуткой. Лишь бы не спугнуть сего диковатого зверька, ненароком не вынудить её ушмыгнуть стремглав в ночь, на пустынные улицы, полные неприятностей. Надо втереться к ней в доверие, позволить расслабиться и просто спокойно поспать. Когда хотел, Он мог быть очень милым. А этой ночью Он очень хотел стать для Светланы заботливым другом.

Салат готовили вместе, потом также вместе жевали его, усевшись прямо на длиннющий обеденный стол и подцепляя вилками кусочки овощей из одной мыски. Светлана сбивчиво, едва справляясь с дыханием, рассказывала что-то о своих успехах и поражениях на брокерском поприще. Он внимательно слушал её рассказ, точнее пытался слушать именно его, но получалось почему-то слушать только её голос. Усатая, на удивление быстро и безо всяких проблем признавшая в Светлане свою, весь вечер не отходила от девочки — то забиралась той на колени, то играла с кончиками витых прядей, то нагло тянулась за вилкой и сбивала с неё очередной кусочек. Светлане кошка тоже приглянулась, и после ужина она уволокла зверя в комнату, оставив мытье посуды на хозяина дома. В её правилах было предложить помощь, но Он, разумеется, отказался от оной всё по тем же причинам, по каким не переваривал прислуг.

Когда Он, вытирая руки вафельным полотенцем, зашел в гостиную, Светлана, с ногами забравшаяся на диван в обнимку с кошкой, вовсю вертела головой, изучая Его жизненное пространство. Он поддался её любопытству и тоже оглядел просторную квадратную комнату, из которой можно было попасть во все остальные помещения квартиры — ванную, кухню, коридор с входной дверью и две спальные комнаты, одна из которых была приспособлена Им под склад и спортивный зал. Диван, на котором сидела Светлана, был установлен ровно посредине комнаты, перед ним стоял стеклянный журнальный столик, заваленный бумагами, напротив — книжный шкаф, рядом с которым висела на стене плазменная панель, за спиной у Светланы находилось пианино с приставленной к нему длинной невысокой скамьей, а рабочий стол с кожаным офисным креслом занимал почетное место у самого окна. Вся гостиная была выдержана в серо-синих тонах, только пианино, плазма, ноутбук и музыкальный центр на этом фоне зияли черными провалами в пространстве.