Так, отлично, вполне своевременная инфа. Зануда Эплбери, выходит, друидка. Но это ее проблемы. Жаль, что так все закончилось — я-то думал, что нашел в этом мире друга. Хотя я должен быть ей благодарен, она спасла меня от смерти. Начиналось все куда как романтично...
Ничего, все будет хорошо. Я в этой реальности только второй день. Будет и на моей улице праздник. А пока надо найти место, где можно переждать дождь и отсидеться до вечера. Пообщаюсь с Неллером, а там видно будет, что делать дальше.
* * *
Собачий рынок Донкастера был прелюбопытным местом — здесь в самом деле торговали щенками, причем некоторые щенки были такими няшками, что я даже пожалел об отсутствии денег. Дом Неллера находился сразу за рынком. Настоящий каменный особняк с флигелем, башенками и разбитым перед фасадом аккуратным парком, окруженный ажурной железной оградой, с двустворчатыми металлическими воротами, украшенными вензелем владельца. На мой стук явился пожилой слуга, который, выслушав меня, заявил, что "господин Неллер меня не примут", но я показал ему сообщение в смартфоне, и слуга отпер ворота. Он провел меня сначала в огромный холл, потом по лестнице мы поднялись на второй этаж в библиотеку.
Брен Неллер, маленький хрупкий старичок в черном, сидел за столом, держа в пальцах раскрытую книгу. Выслушав слугу, он знаком велел ему уйти, а потом долго смотрел на меня, словно изучал.
— Садитесь, — наконец, сказал он.
— Благодарю, — я придвинул стул со спинкой и сел напротив хозяина.
— Вы сказали Жоакену, что вас прислал отец Дроммард, — начал Неллер. — Что вы младший сын барона Россарта.
— Все так, сударь.
— Дроммард говорил мне о вас. Только мне непонятно, почему он не передал хотя бы пару слов для меня.
— У меня было рекомендательное письмо от отца Дроммарда, — начал я, чувствуя себя так, как наверное, чувствовал себя д`Артаньян на первой встрече с де Тревилем, — но это письмо у меня украли в Эммене.
— В Эммене? И когда это случилось?
— Вчера, сударь. Меня... обманули.
— Обманули и украли рекомендательное письмо, да, — протянул Неллер, и я с тоской понял, что он мне не верит. — А что еще у вас украли?
— Все, сударь. Деньги, оружие и книгу, которую подарил мне аббат Ульфилла.
— Хорошо, пусть так. Письмо — всего лишь письмо, поэтому не будем придавать случившемуся особого значения. Как ваше имя, юноша?
— Сандер.
— Так вот, Сандер, глядя на вас, я сомневаюсь, что вам судьбой предназначено быть военным капелланом. Не спорю, должность почетная, но она более подобает монаху, а не младшему сыну дворянского рода. Кроме того — буду с вами откровенен, — есть некоторые серьезные препятствия, с которыми мне приходится считаться.
— Я не понимаю вас, сударь.
— Хорошо, давайте говорить начистоту, — Неллер открыл ящик стола, извлек лист бумаги и подал мне. Это было письмо следующего содержания:
"Вы знаете, милостивый государь Брен, с каким уважением я отношусь к вам и к тому делу, которому вы посвятили последние двадцать лет своей жизни. И мне известно, с какой готовностью вы берете под свою опеку одаренных молодых людей, оказавшихся в затруднительной ситуации. Однако на этот раз хочу уведомить вас, что один из очень влиятельных сеньоров, с которым мы вынуждены вести дела, проявил интерес к судьбе своего родственника — до него дошли слухи, что некая духовная особа хлопочет о приеме в школу военных капелланов вышеупомянутого родственника. При встрече со мной этот влиятельный господин с прискорбием сообщил, что в случае приема молодого человека в Донкастерскую школу будет вынужден убедить своих друзей (а связи у него обширные) оставить ваше предприятие без тех сумм, которые расположенные к вам знатные семейства прежде охотно жертвовали на благое дело воспитания армейских духовных наставников. Я знаю, что вы человек мудрый и примете верное решение."
Письмо было без подписи, но на сломанной печати из красного сургуча был коронованный лев. Я уже видел этот герб на знаменах над воротами на въезде в Донкастер. Поэтому я ничего не стал говорить, просто положил письмо на стол перед Неллером.
— Вы все понимаете? — спросил Неллер, глядя на меня из-под приопущенных век. — Я к тому, что наличие у вас рекомендательного письма все равно ничего не изменило бы.
— Да, сударь. — Я встал и поклонился. — Простите за беспокойство.
— Погодите. Экий вы резвый... Я не могу принять вас в школу, но это не значит, что не готов помочь вам.
— Я не хочу, чтобы вы помогали мне из жалости.
— Слова, достойные дворянина, но всего лишь слова... Во-первых, примите это, — Неллер положил на стол несколько золотых монет. — Не смотрите на меня так, это не подачка, а аванс. Вам нужны деньги. Во-вторых, я попрошу вас поработать на моего хорошего друга. Он недавно столкнулся с одной загадкой, которую не в состоянии разрешить.
— Что я должен сделать?
— Отправляйтесь в Донкастерский замок и найдите капитана стражи по фамилии Эббот. Скажите ему, что это я вас прислал. Эббот объяснит вам, что делать. Согласны?
— Да, сударь.
— Превосходно. Я не ошибся в вас. И отец Дроммард тоже.
Смартфон пиликнул, оповещая о новом сообщении. Оно было лаконичным и не без подколки:
"Встреча с Неллером: задание выполнено.
Добавлено задание: Тайна "Белых буков".
Активные задания: Обучение.
Бонусы к базовым качествам и талантам: нет (учись, парень!)"
— Вы позволите мне удалиться? — спросил я, прочитав сообщение.
— Одну минуту, — Неллер встал, подошел к дальней стене библиотеки, на которой между книжными шкафами красовались в полированных дубовых пирамидах великолепные экземпляры разнообразного холодного оружия — прямые и изогнутые мечи, топоры, палаши, перначи, кинжалы. Постоял в недолгом размышлении, потом снял с подставки длинный меч с крестообразной гардой и массивным шестигранным оголовником и протянул его мне рукоятью вперед. — Возьмите, это подарок.
— Мне? — Я аж задохнулся.
— Ваш батюшка барон Джернон однажды спас меня в бою. Это было во время битвы при Перрале почти сорок лет назад. У меня сломался меч, и висландский кавалерист уже готовился раскроить мне череп, но барон Джернон опередил его. Мы тогда были очень молоды, и благодаря вашему отцу я получил возможность прожить очень долгую и счастливую жизнь. Я помню об этом и буду помнить всегда. В том, что ваш брат оказался негодяем, нет вашей вины. Вручая вам этот меч, я всего лишь плачу свой долг. У этого меча есть имя — Солер. Он вам прекрасно послужит, не сомневайтесь.
— Тысяча благодарностей, сударь. — У меня от волнения и радости начал заплетаться язык. — Это просто королевский подарок.
— Это самое малое, что я могу сделать для сына такого славного и благородного человека, как Джернон Сторм. Носите этот клинок с честью. И помните, что мы с вами на одной стороне. А сейчас ступайте, и пусть Высшие помогают вам.
* * *
Капитан Эббот оказался весьма колоритным парнем. Рослый, плечистый, все лицо в шрамах, левый глаз закрыт бельмом, зато взгляд правого будто сверлил меня насквозь.
— Говоришь, милорд Неллер прислал? — протянул он. — Ты вроде не из его кадетов.
— Нет, сэр. Я сам по себе.
— Вижу, что из благородных. Породу не скроешь, даже если камзол насквозь мокрый и башмаки в грязи. Пойдем, потолкуем.
Он привел меня в кордегардию, зловонную и темную, разжег висевший под сводом светильник и велел сесть за стол.
— Выпьешь? — предложил он.
— Нет, спасибо.
— А я глотну немного, — Эббот приложился к своей фляге, крякнул, вытер ладонью рот. — Вобщем, дело такое. Про Лектурский лазарет слышал?
— Нет, сэр. Я в Донкастере человек новый.
— Лектурский лазарет "Белые буки" еще при дедушке нынешней нашей герцогини открыли. Свозили туда поначалу военных инвалидов, тех кто за честь и герб Вальзерата руки-ноги потерял, либо разума лишился. А где-то двадцать годов тому назад туда всех душевнобольных из Донкастера и окрестных поветов стали определять. Последние лет пятнадцать возглавляет лазарет отец Эммерих, один из первых учеников милорда Неллера и его бывший оруженосец. Хороший человек, благослови его Высшие, доброе у него сердце. И до последнего времени все в Лектуре было спокойно и хорошо, как в царствии Небесном, да только с месяц назад вдруг ни с того ни с сего начали больные умирать. Оно и раньше было, что умирали, в таком месте смерть дело обычное, но так, чтобы за одну неделю сразу семеро, по одному в день — такого никогда не случалось. Отец Эммерих, ясное дело, разбираться начал, а больные ему и говорят, что бедолаг этих Черный Человек убил, который по ночам в лазарете ходит. Оно, конечно, безумным что хочешь почудиться может, но только говорившие от страха сами еле живые были. С тех пор и творится в Лектуре эта чертовщина: каждую ночь по больному умирает, никаких следов, и конца этому не видно. Отец Эммерих милорда Неллера попросил о помощи, а тот меня, но неофициально, чтобы слухи нехорошие по городу не поползли. А у меня времени в обрез, служба. Вот и попросил я милорда Неллера помощника мне найти, чтобы на месте разобрался. Возьмешься?
— Не вопрос, сэр. Помогу, чем смогу.
— Отлично, — взгляд капитана Эббота сразу потеплел. — Есть где остановиться в Донкастере?
— Нет, сэр.
— Тогда оставайся тут. Найдем тебе в казарме свободную койку, выспишься, а утром отправишься в Лектур — это совсем рядом с городом, полмили от Северных ворот. — Эббот потрепал меня по плечу. — Пошли, молодой лорд. Вижу, глаза у тебя совсем осоловели.
Я и сам чувствовал, что адски хочу спать — вчерашние испытания в Эммене, ночь в лесу и полный суеты день в Донкастере совсем меня измотали. Так что я отправился вслед за капитаном в казарму стражи и там, завалившись на одну из кроватей, провалился в глубокий сон без сновидений.
Разбудил меня пожилой сержант, который заявил, что меня ждут к завтраку. Сидя за столом, я несколько раз ловил направленные на меня любопытные взгляды стражников. Видимо, ребята решили, что я новенький. Подкрепившись, я встретился с Эбботом, и капитан, еще раз объяснив мне, как добраться до Лектура, сказал напоследок, что сам обязательно прибудет в лазарет в ближайшее время.
От Донкастера до Лектура я добрался до полудня и без всяких приключений. Лазарет "Белые буки" находился в бывшем монастыре на окраине деревни. Я постучался в ворота и сказал привратнику, что мне нужен отец Эммерих. Пока привратник бегал за настоятелем лазарета, я стоял на теплом весеннем солнышке и любовался окрестностями — места тут были райские, прямо тебе средняя полоса России поздней весной. В такую чудесную погоду только гулять и гулять, даже не верилось, что вчера было так холодно и пасмурно.
Отец Эммерих, одетый в сутану степенный благообразный мужчина лет пятидесяти с длинной окладистой бородой выслушал меня самым внимательным образом и сразу предложил следовать за ним. Мы прошли по обсаженной розовыми кустами мощеной дорожке через обширный двор, где земля уже покрылась свежайшей зеленой травкой. Я не удержался и спросил, почему во дворе нет ни одного больного, хотя погода хорошая.
— Сейчас пациенты в своих палатах, — ответствовал настоятель. — Им нужен покой.
Дорожка привела нас к массивному мрачному трехэтажному зданию с узкими окнами, и мы вошли в него. Внутри было темно и холодно, а коридоры оказались такими низкими, что я испытал нечто вроде клаустрофобии. Поднявшись вслед за настоятелем по узкой каменной лестнице на второй этаж, я оказался в небольшом холле — в его дальнем конце располагался кабинет отца Эммериха.
— Вы новичок, — сказал старик, когда мы вошли в кабинет. — Сразу видно, что вы не занимались подобными делами. Вы стражник?
— Нет, просто воспитанник одного из друзей лорда Неллера, — ответил я. — Лорд Неллер и капитан Эббот попросили меня помочь вам.
— Помочь! — Отец Эммерих развел руками. — Если бы я знал, как нам быть! Сегодня ночью в восточном крыле умер еще один страдалец. Сестры услышали крики больных, а когда прибежали в палату, он был уже мертв. По правде сказать, мы даже не представляем, что происходит.
— Капитан Эббот сказал, что ваши пациенты видели какого-то Черного Человека, — сказал я.
— Да, они все это говорят. По их словам, он появляется в самый глухой час ночи и проходит по коридорам. Они описывают его как высокую безликую черную фигуру, которая двигается бесшумно, будто призрак. Однако работающие в клинике сестры и помогающий мне врач никого не видели, хотя специально дежурили по ночам, рискуя жизнью. Так что заслуживающих доверия свидетельств, что призрак действительно появляется в лазарете нет. Вы же понимаете, что наши больные по разуму сущие дети.
— Кто-нибудь из персонала умер?
— Никто. Только пациенты.
— Как вы объясните такую массовую галлюцинацию, святой отец?
— У меня нет объяснения. Я знаю, что такое возможно. Сто пятьдесят лет назад в одном из женских монастырей Валь-Ардана случилось что-то похожее. У пяти монахинь начались непонятные припадки, а их сестры заявляли, что видят летающих по коридорам монастыря жутких призрачных существ с горящими глазами. Демонов, как они утверждали. В итоге одна из монахинь умерла во время припадка, у двоих помутился рассудок, но объяснение всему удалось найти. В то время шла очередная война между Санктуром и ведьмами Ковена, и монастырь подвергся магическому воздействию одной и сторон.
— Может, и вашем случае все дело в магии?
— Не исключено. Вот почему я предпочел бы видеть на вашем месте хорошего мага — уж извините за прямоту, сын мой.
— Я понимаю. Капитан Эббот сказал, что все началось месяц назад.
— Да, около того. За это время умерло больше тридцати пациентов. В большинстве своем это пожилые люди, их у нас две трети от общего числа больных, но есть и молодые.
— А причина смерти?
— Внезапный сердечный приступ — так считает мой помощник доктор Тибериус. Однако многие из умерших никогда не жаловались на сердце.
— Я бы хотел взглянуть на тело последнего умершего, — сказал я.
— Разумеется. Несчастный сейчас в мертвецкой, доктор Тибериус как раз готовит его к вскрытию. Пойдемте, я вас провожу.
Мертвецкая располагалась в подвале — жуткое мрачное место, хотя я представлял, что оно будет еще страшнее. Никаких ужасных атрибутов средневекового морга, вроде расчлененных плавающих в лужах крови тел, подвешенных к потолку скелетов и заспиртованных в банках органов тут не было, но тусклый свет, резкий запах серы, немного перебивающий вонь разложения и распростертое на деревянном столе голое изможденное тело последней жертвы вызвали у меня самые мрачные впечатления. Доктор Тибериус, костлявый седой тип с лицом кинематографического злодея, раскладывал на столике свой инструментарий. Он отвесил мне самый почтительный поклон, и я ответил тем же.
— Даже не знаю, стоит ли вскрывать папашу Оттона, — признался он. — У него был vicum cordis, как вы знаете. Я и сам удивлен, что он прожил почти восемьдесят лет. Картина совершенно типична. Бьюсь об заклад, это был фатальный сердечный приступ.
