— Что ты знаешь о французах? — спросил меня дедушка Ван, когда я сидела у него дома на полу и гладила собаку, которую он привел в дом. Я не поняла вопроса и промолчала.
— Я знаю, что ты встречалась с Пьером Трюдо, — продолжил он. — Я знаю также, что ты любишь собачек. Поэтому я купил эту собаку для твоей бабушки, и теперь ты можешь тоже получать от нее удовольствие. Его зовут Пепе, это французский пудель.
— Я знаю все о французах, — сказала я, мысленно сравнивая большого французского пуделя, сидевшего передо мной и Трюдо. — У них красивые ногти...
Я потрогала крашеные ногти Пепе.
— У них смешная прическа, — я погладила аккуратную стрижку Пепе и захихикала: — И они много писают!
— Выведи-ка его тогда на улицу, — дедушка Ван подал мне поводок Пепе. После прогулки с Пепе, который останавливался возле каждого дерева, я объявила, что лучше назвала бы его Пи-пи.
Дядя Боб снимал меня и Пепе в порнографических фильмах со сценами зоофилии для Трюдо. Пепе оставался частью моего опыта и после того, как дедушка Ван развелся с моей бабушкой, и после того, как я перестала быть востребованной для педофила Трюдо по возрасту.
Я медленно росла в подростковом возрасте. К тому времени мне было тринадцать лет, мои груди начали изменяться и стали "слишком старыми" для извращенного представления Вандерджагта. Когда мой отец привез меня на Макино для обычного занятия проституцией на политическом пикнике, Вандерджагт познакомил меня с новым другом из Вашингтона, американским конгрессменом-сенатором Робертом С. Бердом [Robert C. Byrd], демократом из Западной Вирджинии. Берд был сенатором, позже временным Председателем Сената и влиятельным главой комитета Сената по ассигнованиям. Берд требовал внимания и уважения от всех, кто с ним общался, особенно от моего отца. Когда мы остались одни в его комнате, он навис надо мной с угрожающим видом. Его холодные голубые глаза впились в меня. Я разделась и забралась в его кровать, как было приказано. Я почувствовала облегчение, почувствовав, что его пенис был странно крошечным, настолько маленьким, что мне даже не было больно. И я могла дышать с ним во рту. Он приговаривал, что я просто создана для него. Но за этим последовали всевозможные извращения, боль которых мне было трудно выдерживать. Шлепки и полицейские наручники, которые мне приходилось терпеть раньше, были детской забавой по сравнению с этим. Сотни шрамов, оставленные на мне сенатором Бердом, видны до сих пор... Я была вынуждена переносить столько боли, сколько не может выдержать любой другой человек. Я была посвящена Берду в возрасте тринадцати лет, это означало, что он теперь определял мое будущее в проекте "Монарх", а мой отец поднял меня до этого уровня, выполняя его технические требования.
Мое MPD/DID-существование, начиная с этого момента, было строго регламентировано. Меня держали в физически изнуренном, до изнеможения, состоянии, что делало мой разум достаточно восприимчивым к гипнотическому воздействию со стороны моего отца (с его довольно ограниченными способностями к этому). Сразу после Берда в порнографии меня переключили с тем педофилии и зоофилии на мучительные варианты садо-мазохизма. Мои отец и мать работали в паре, ежедневно, чтобы "сломать мой дух", уничтожая любые остатки моей уверенности в себе, понижая мою самооценку и таким образом подавляя все проявления свободной воли. Они настраивали мой разум на то, что мечты были моей реальностью, а реальность — мечтами, перемешивая черное с белым, высшее с низшим. "Спокойной ночи, спи спокойно, мечтай о твоих папе и маме" — это было то, что я слышала перед сном каждую ночь. Это заставляло меня принимать инцест среди ночи за "просто плохой сон".
Мои телепрограммы, книги и музыка были теперь под еще более строгим надзором, чем раньше. Это было посягательство на последние крохи свободы выбора, но еще обеспечивало тотальную обусловленность моих целей через контроль над сознанием. Например, ежегодное телевизионное шоу Джуди Гарланд "Волшебник страны Оз" отмечалось как грандиозный праздник во всем нашем доме. Так мой разум подготавливали для будущей базы программирования на тему представления, что я, как Дороти, могла бы кружиться в другом измерении "Над Радугой". В итоге тема "Птицы летают над радугой" стала частью моей жизни.
Мой отец настаивал, чтобы я смотрела фильм Уолта Диснея "Золушка" вместе с ним, параллельно с превращением моего существования в жизнь Золушки — "волшебным ТРАНС-формированием грязной рабыни в принцессу". В обычном юморе "реверсивной психологии" он ссылался на порнографические фотографии, когда напевал: "Однажды мой Принц (prints) [игра слов — Prince /prints — принц/впечатать/запечатлеть] войдет", делая акцент на сексуальном смысле слова "войдет".
Мой брат Билл, которого часто использовали в съемках детского порно вместе со мной, не был "избранным" для проекта "Монарх" (помимо уже задействованных в проекте детей, он будет включен в него в более поздние годы). Но отец полагал, что то, что было "хорошо" для меня, будет "хорошо" и для моего брата. Он взял нас на просмотр фильма Диснея "Пиноккио" ["Буратино"], объяснив, что я и мой брат были его марионетками, пока в стадии изготовления. Искажение реальности через темы этого и других диснеевских фильмов в сочетании с проводимой моим отцом — по правительственной программе — подготовкой контроля над сознанием еще больше подорвали нашу способность отличать фантазию от реальности. Моему брату сейчас 37 лет, он остается психологически привязанным к этим детским годам психотравмы и помешан на диснеевских фильмах и продукции по сей день. Его дом украшают памятные вещи Уолта Диснея, он носит одежды Диснея, слушает инструкции моего отца по своему Дисней-телефону и зациклен на "Когда вы мечтаете о звезде" как своей любимой песне. Этим он психологически закрепощает своих детей в той же теме.
Мой отец велел мне посмотреть фильм ужасов Альфреда Хичкока "Птицы" вместе с ним. Это укрепило в моем сознании тему фильма, в котором "негде спрятаться от птиц/Берда" [игра слов — birds/Byrd, птицы/Берд, имеется в виду сенатор Берд.].
Я быстро начала терять всякую способность задавать вопросы, иметь собственное суждение. Для меня действительно "не было места, куда бежать, не было места, куда скрыться", это было необходимым и важнейшим условием государственного/военного контроля над моим сознанием. В последующие годы фразы "Кому ты будешь звонить?" и тонкое замечание Рональда Рейгана "Ты можешь убежать, но не можешь скрыться" долгим эхом отдавалось глубоко внутри моего разума. Ведь если я решила бы обратиться за помощью, кто мне помог бы? Полиция? Церковь? Мои родители? Родственники? Политики? Школа? Я чувствовала, что нигде и никого не было, чтобы помочь мне.
Мое телевизионное программирование было затем расширено, в него были включены шоу, которые обязан смотреть каждый раб проекта "Монарх": "Я мечтаю о Джинни", "Семейка Брейди", "Гамби и Поки" и "Околдованный" [Dream Of Jeannie, The Brady Bunch, Gumby And Pokey, and Bewitched]. Я могла соотнести себя с Джинни [женщиной-Джинном], готовой радовать своего хозяина, который служил в Воздушных силах в фильме "Я мечтаю о Джинни". Это спутывало реальность моего собственного опыта с телевизионной фантазией. Всем незнакомым людям я говорила, что моя семья была "почти как Брейди". Через "Гамби и Поки" я уверовала, что была такой же гибкой, как эти пластилиновые фигурки. Поэтому я была способна двигаться в любой сексуальной позиции. Зеркала олицетворяли для меня двери в другие измерения и путешествия, связанные с темами программирования, обусловленными образами Католицизма, "Алисы в Стране чудес" и "Волшебника страны Оз". В "Околдованном" ["Моя жена меня околдовала"] я — это не ведьмы, а нормальный новый сосед, который считается сумасшедшим. Это другой поворот программирующих установок, который был применен к моему странному существованию. Я была единственная из детей в нашей школе, кто слушал музыку кантри. Сенатор Берд считал себя музыкантом кантри-стиля, и это был мой долг — "любить то, что он делает", мне было велено или слушать кантри-музыку, или жить без музыки вообще. Музыка была моим средством ухода от реальности, диссоциативным инструментом. Это было использовано с прицелом на будущее для создания "Президентской модели" — программно-контролируемой рабыни проекта "Монарх".
Как было мне предложено, я прочитывала серию книг "Boxcar Children" снова и снова, сопереживая испытаниям, травмам и несчастьям детей, которые выпали на их долю, пока они путешествуют в своем вагоне. Мой отец часто, мимоходом, издавал звуки, имитирующие поезд, это подсознательно напоминало мне, что я в настоящее время еду в поезде ["in Train-ing" — игра слов от "Train" — поезд и "training" — тренинг, обучение] по маршруту "Поезда свободы". (4) Этот термин берет начало от "Подпольной железной дороги" Гэрриет Табман [Harriet Tubman]
* * *
**. Так слово "свобода" оказывалось связанным с рабством и прививалось убеждение "Я свободен, чтобы быть рабом". Это закрепляло установку оставаться на заданном мне пути (треке), заложенную в мой разум. Мой отец часто язвил: "Когда Бог раздавал мозги, ты подумала, что вместо "brains" [мозги] он сказал "trains" [поезда], и выбрала неправильную линию". Мерл Хаггард [Merle Haggard], музыкант и композитор в жанре кантри, бывший вор и грабитель, сотрудничал с ЦРУ. Он часто использовал документально подтвержденный язык скрытых смыслов в своих песнях, касающихся государственного рабства через контроль над сознанием. Среди его песен были "Поезд свободы" и "Над радугой". Мой отец внушал мне, что Мерл Хаггард был мой "любимый" певец, его песни укрепляли программирование моего разума.
Конечно, моим "любимым" скрипачом был сенатор Берд. Он играл песни на тему железной дороги, как, например, "Orange Blossom Special", имитируя звуки поезда на своей скрипке. Иногда я была вынуждена слушать его игру на скрипке в связанном виде и с кляпом во рту. Как-то он заставил меня кружиться как балерина из музыкальной шкатулки, это должно было внести "новые измерения в наш секс". Эти "измерения" включали в себя все больше и больше физической боли посредством новых изощренных пыток.
Мой отец использовал новые политические связи для продвижения своей профессиональной карьеры на производстве автозапчастей на местном заводе. Вскоре он возглавил отдел сбыта благодаря знакомствам в Отделе закупок Пентагона и Управлении служб общего назначения. Вместе с этим он изучил технику двойной привязки в гипнотическом убеждении. Пополнял свой доход, сексуально эксплуатируя нас, детей. Меня использовал для обслуживания работников береговой охраны в Маскегоне и распространения кокаина. Каждое воскресенье отец всех нас водил в церковь, а мать была занята рождением детей для предоставления их в проект "Монарх" и продвижения в нем. Как это модно у педофилов, отец окружил себя детьми, тренируя младшую спортивную лигу, школьников, детей, изучающих Катехизис, и бойскаутов. Все это создавало ему образ идеального гражданина и "столпа общества". Что касается меня, у меня не было иного выбора, кроме как Молчание.
______________________________________________
ПРИМЕЧАНИЯ КЭТИ О'БРАЙЕН:
1. "... Отец говорил мне:
— Бог избрал тебя для работы в его святой церкви. Ты избранная..."
— Рабы проекта "Монарх" часто упоминались как "Избранные".
2. "... Электрический ток, кровь, травмы, сексуальные надругательства, которые последовали за этим..."
— Пытка "до точки", просто до смерти. Программирование "Дверь Смерти", используемое совместно Орденом Иезуитов и ЦРУ в проекте "Монарх".
3. "...Ты была выбрана, чтобы исследовать эти миры на пользу церкви. Слушай в замирании, и ты услышишь его голос, направляющий тебя к твоей миссии..."
— Это был голос программеров контроля над моим сознанием и обработчиков, который я стала слышать, он направлял меня.
4. "... Мой отец часто, мимоходом, издавал звуки, имитирующие поезд, это подсознательно напоминало мне, что я в настоящее время еду в поезде по маршруту "Поезда свободы"..."
— "Поезд свободы" — термин из признанного на международном уровне языка скрытых смыслов, разработанного для операций проекта "Монарх". Этот термин я слышала очень часто на протяжении всего моего существования в качестве жертвы программирования.
______________________________________________
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА:
* ".... Все тайны хранятся в Ватикане у Папы Римского. Твой дядя Боб и я были в Ватикане..."
— Все иллюминаты, которым предназначено занять те или иные важные посты в ордене и в обществе, в детстве проходят особый оккультный ритуал, для которого их привозят в Рим и приводят в тайное святилище под Ватиканом.
Описание этого ритуала Свали дала в интервью Грегу Шимански (http://samlib.ru/m/malxcew_s_a/0010_svali_breaking_the_chain_001.shtml)
** "... Розовый крест это как рубиновые туфельки Дороти. Никогда не разрывай связь с розовым крестом, Кэти, во время путешествия в другие измерения, и ты всегда сможешь вернуться домой..."
— Позднее каждый из хозяев-обработчиков Кэти будет программировать ее на своей излюбленной теме, которая всегда подается как некое откровение (от секретного эксперимента или библейского сюжета — до историй о пришельцах-рептилоидах). На самом деле эти истории служат только информационной тканью, в которую вплетаются слова, фразы, служащие спусковыми механизмами, условными командами для включения в жертве нужных "личностей", их функций или конкретных установок и задач.
* * *
"...Отец Дон вместе с Вандерджагтом совершил надо мной ритуал купания в крови зарезанного ягненка..."
— Свали описывала (в 17 интервью Спрингеру) точно такой же ритуал омовения ребенка в крови животного, который проделывается с детьми в Ордене Иллюминатов. Одно из наставлений, которое дается при этом ребенку, звучит так: "Если ты нарушишь заповедь молчания, с тобой будет то же самое, что с этим животным".
* * *
"..."Ритуал молчания" был совершен для того, чтобы сохранить в тайне извращения, которым подвергли меня эти педофилы..."
— Словами "педофил", "педофилия" буквально кричат средства массовой информации в последнее время. С одной стороны, это служит "Окном Овертона" — пошаговым приучением нас к принятию еще более диких извращений через замыливание темы в наших умах, когда она будет доведена до разряда обыденной бытовой новости. С другой — непонятному для нас явлению дают название и этим создают у нас впечатление, что мы начинаем в нем что-то понимать.
Что представляет собой "педофилия"? Проявление крайней степени развращенности и жестокости.
Но это только психологический признак того, кто совершает акт насилия над ребенком. Но вследствие чего он это делает? Вследствие психического расстройства?
Что-то мы не видим этих священников, "святых отцов", сенаторов и президентов — "педофилов" — в палатах психиатрических заведений. Наоборот, их "педофилия" носит характер продуманного, тщательно отработанного инструмента, который как средство психотравмирования применяется к детям для расщепления их психики.
