Пыль дорог и стали звон

— Нет! Таринор, меня обучали убивать. Убивать безжалостно и незаметно. Но я не смог. А это означает только то, что моя жизнь, некогда посвящённая adawir'adess, искусству убийства, теперь не имеет смысла.

— Ну, заладил. Знаешь, если жизнь потеряла смысл — шли всех к чёрту и начни новую! Не знаю, как там у вас, а здесь на поверхности это проще простого. Ты ведь умеешь что-то кроме этого твоего адэсс?

— Я... Я не уверен. — Драм опустил голову.

— Ладно, разберёмся ещё. И вот ещё: неужели у вас там учат так хорошо говорить по-нашему? А главное — зачем?

— Чтобы говорить на одном языке с жертвой, Таринор, только и всего. Убийцу, похожего на его жертв, сложнее вычислить. А иллюзии могут сделать меня неотличимым от вас. — Печально улыбнулся эльф.

Закончив с нехитрым завтраком, наёмник и его попутчик свернули "лагерь" и отправились на восток, в Дракенталь. Серое небо, напоминавшее мутную грязную лужу, нависало над путниками, то и дело грозя разразиться дождём. Но дождь никак не начинался, будто копя силы, и наёмник с эльфом молчаливо мерили шаги по прямой как струна дороге. Это был Драконий тракт, торговый путь, соединявший западное побережье со столичными землями, проходя через Дракенталь. Возможно, стоило бы выбрать другой путь, чтобы избежать нежелательных встреч, но Таринор знал, что весной местные дороги настолько отвратительны, что, пойдя по ним пешком, они рисковали утонуть в грязи. Заверениям, что налоги горожан уходят на содержание дорог, можно верить не больше, чем обещаниям старосты. Всё-таки хорошо, что я их не плачу, подумал наёмник, улыбнувшись собственной мысли.

— Слушай, Драм, э... Как твоя рука? — сбивчиво произнёс Таринор, поймав себя на мысли, что пытается завести разговор, но ещё не знает, на какую тему. И зачем вообще он заговорил.

— Лучше, чем вчера. С подземными лекарствами завтра будет в порядке.— Донеслось из-под капюшона.

— Что за лекарства?

— Заживляющая мазь. Не спрашивай, из чего она сделана. Ты не захочешь ей пользоваться после этого. — Усмехнулся эльф.

— И не думал даже. Значешь, тебе нужно будет что-то сделать со своим акцентом. Не обижайся, но, когда ты говоришь по-нашему, кажется, будто у тебя не хватает зубов или куска языка.

— Приму к сведению, Таринор. — Сухо ответил эльф, и вновь воцарилась тишина. Драм то и дело поглядывал на небо, отражавшееся в его грустных бледно голубых глазах.

— Опасаешься дождя? — Спросил наёмник. — Скоро по пути должен быть постоялый двор, переждём там.

— Нет... Я жду, пока кто-нибудь из богов подаст мне знак.

— Чего? Каких богов? — Таринор подумал, что если бы он ел в этот момент, то обязательно поперхнулся, удивлённый ответом. Наёмнику смутно вспомнился странный сон.

— Раз я начинаю новую жизнь, мне нужен покровитель. Уларун покинул меня, когда я вышел на поверхность. Теперь мне нужен новый, как вы говорите, путеводный огонь.

— А это обязательно? — Неуверенно проговорил Таринор. — У меня вот нет покровителя, я сам по себе. И, знаешь ли, прекрасно себя чувствую.

— Это не так. — Эльф неожиданно посмотрел на наёмника из-под капюшона. — Если ты не знаешь о нём, это не значит, что его нет. Ты можешь не видеть дороги, по которой идёшь, но ты всё равно будешь идти по ней. Но ты обязательно оступишься, если будешь продолжать не замечать её.

— Если я не вижу дорогу, это значит, что наступила ночь и мне стоит найти ночлег. — Рассмеялся Таринор. — Может быть, это у вас там не видно дорог.

— Я уверен, что ты меня понял. — Отвернулся эльф.

— Ладно, не обижайся. И кто же может дать тебе знак? И как он должен выглядеть?

— Я не знаю, как. Но когда я увижу его, я точно это пойму. Это может быть дикий зверь, видение или упавшая звезда. У эльфов много богов, но etheldiar чтут лишь нескольких из них. Уларун, защитник и покровитель etheldiar, Шесарран — путеводная нить в тоннелях жизни, Ирумия — покровительница мстящих. Но до отделения нашего народа от эльфов, мы также почитали таких богов как Иллания, Элеадар и Селименора. — Последнее имя Драм произнёс особенно таинственно и благоговенно, полушёпотом.

— Сели... Чего? — Не расслышал Таринор.

— Селименора — сестра Уларуна, не последовавшая за ним в Бездну после изгнания. Из всех sare erchain, старых богов, etehldiar наиболее благосклонно относятся к Селименоре, принцессе лунного света, серебряной госпоже...

— Ну, всё понятно с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — Не понял Драм.

— То, что ты сам выбрал себе покровителя. Настанет ночь, от избытка свежего воздуха тебе покажется, что луна подмигивает тебе, а ты сочтёшь это за знак. Потом ты одеваешься в серебро и поёшь дифирамбы во славу среброокой и луноликой, или как там её.

— Если Селименора сочтёт нужным подать мне знак, то так тому и быть. — Раздражённо ответил эльф. — И не стоит тебе так пренебрежительно отзываться о богах, Таринор. Кара за неповиновение может быть очень жестокой.

— Да? И что же мне грозит.

— Мне рассказывали, что когда родилась моя сестра, брат моего отца был так недоволен этим, что позволил себе грубо высказаться об Уларуне.

— И что с ним стало? Заболел и умер? Несчастный случай? С кем не бывает.

— Не думаю, что произошедшее с ним было несчастным случаем. На следующий день во время семейной трапезы у него изо рта вылез паук. Потом пауки полезли из ушей, глаз и носа, и продолжали лезть, пока от него не осталась только куча одежды, кишащая пауками. И то были не простые пауки. Echain arun — священный символ Уларуна, самый ядовитый паук Аркобанда.

— Да уж, жутковатая история. — Сглотнул Таринор. — Но не думай, что я вот так сразу уверую в ваших богов. На верность Уларуну я не присягал, значит мне ничего не грозит. Верно?

— Попробуй оскорбить его. Если из ушей не полезут пауки, значит — не грозит. — Улыбнувшись, ответил Драм.

— От твоего подземного юмора мне не по себе.

Эльф рассмеялся.

— На поверхности ведь тоже есть свои боги? Наверняка у людей их не меньше. — Сказал Драм, ещё раз взглянув на небо.

— Ага. Немало. Но ни один из них не сделал мне ничего хорошего. И плохого тоже. У меня с ними нейтралитет. Я не трогаю их, они — меня. И все довольны.

— Мне непонятно такое отношение. Меня учили, что всё в мире подчиняется богам, поэтому...

— А меня некому было этому учить. Поэтому я научил себя, что я сам выбираю дорогу и смотрю под ноги, чтобы не оступиться. Такова моя, если угодно, жизненная философия. — Нарочито высокопарно произнёс наёмник.

— Мы из разных миров, Таринор. — Произнёс эльф после недолгого молчания. — Однако боги влияют на всех, хотим мы этого или нет. И это — моя жизненная философия. — Последние слова Драм буквально выпалил.

— Ладно тебе, не кипятись. — Улыбнулся наёмник. — Каждому бродяге своя дорога. И каждая может привести к чему-то интересному. Кстати! — Таринор вспомнил о странном шлеме, подаренном гномами. Отец Дормий не смог поведать о происхождении этой вещи, так, может быть, тёмный эльф сможет сделать это? Наёмник остановился и, скинув с плеча сумку, вынул чёрный гладкий шлем, блеснувший на солнце отполированным боком. — Есть мысли, откуда эта штука?

— Где ты это взял? — Драм изумлённо взглянул на наёмника. — Как это вообще могло попасть сюда?

— Вижу, узнал? Твоих сородичей работа? — Усмехнулся наёмник. — Там ещё нацарапано что-то внутри. Думаю, тебе не составит труда прочитать.

Драм взял шлем в руки и заглянул во внутреннюю часть, где находилась надпись. Сосредоточенно вглядевшись, он вскинул брови.

— Это язык etheldiar, Таринор. Мой язык. Эта надпись — метка мастера. Она гласит "Эрисенар Этель Арун, мастер-оружейник. Во славу Этель Арун!". — Проговорив это, эльф вновь обескуражено взглянул на наёмника.

— И что это должно мне сказать? Я не разбираюсь в ваших именах. Он что, какая-то большая шишка?

— Он — мастер-оружейник дома Этель Арун. Умерший семьсот лет назад. Это же aila anedhress, на вашем языке — "живая память"... реликвия! Это обсидиановый шлем времён Войн домов. Но... Надеюсь, ты не надевал его? — С опаской спросил эльф.

— Нет, я, знаешь ли, поостерёгся. А вдруг мне кошмары сниться будут. Мало ли, чем он заколдован.

— Кошмары — самое меньшее, что могло произойти с тобой, Таринор. Помимо защиты такие шлемы создавались в качестве ловушек. Так был убит Асирион Диар, чья голова была раздавлена таким вот шлемом, присланным его врагами якобы в подарок. Ты выгодно отличаешься от него отсутствием привычки надевать на голову незнакомые предметы. — Язвительно заметил Драм. — Проживёшь долгую жизнь.

— Хочешь сказать, эта штука лишила бы меня головы, стоило мне её примерить?

— Эта — нет. — Ответил эльф, немного покрутив шлем в руках. — Я не чувствую здесь проклятья. Но к вещам, изготовленным etheldiar, стоит всегда относиться с осторожностью. А это — обычный обсидиановый шлем. Превосходно сделанный, но совершенно обычный. — Закончил Драм, протянув его наёмнику.

— Как думаешь, за него много можно выручить? — Спросил Таринор, пряча шлем обратно в сумку.

— Выручить? То есть ты хочешь его продать?! Воистину, у людей нет чувства прекрасного! Это ведь реликвия! Она бесценна! Пустить её по рукам — это же... — Внезапно Драм осёкся, поймав на себе укоризненный взгляд наёмника. — В Улунтаре за неё дали бы семь молодых рабов. Или дюжину толстых сквойлов.

— Мне это ни о чём не говорит. Серебра бы много заплатили? Или, чем чёрт не шутит, золота?

— У нас металл ценится не так высоко, как на поверхности. Но, думаю, немало. В Улунтаре было бы почётно просто обладать такой вещью.

— У нас почётнее обладать золотом, Драм. Так что, хочешь ты этого или нет, я избавлюсь от этой "реликвии" так скоро, как смогу.

— Твоё дело... — Выдохнул Драм. — Наверное, и правда не стоит держать творения etheldiar при себе на поверхности. Учитывая ваше к нам отношение.

— Ты начинаешь понимать этот мир, Драм. — Улыбнулся наёмник.

Глава 7

— О! — Воскликнул наёмник.

Эльф вопросительно взглянул на Таринора. В ответ тот кивнул на струйку плотного дыма, чёрной змейкой поднимавшегося из-за пригорка впереди.

— Враги? — Настороженно спросил эльф.

— Брось! Всего лишь трактир. Единственные враги, которых мы там встретим, если верить священникам — это обжорство, пьянство и разврат.

— Ты так в этом уверен?

— Если б дым шёл клубами, то было б ясно, что это костёр. А костёр в этих местах могут жечь либо разбойники, либо бродяги. Такие как мы. — Пояснил наёмник. — А тут дело другое: дым идёт тонко. Значит — из дымохода. Деревень тут поблизости нет, стало быть, трактир. Только вот не припомню, что за трактир стоит в этих краях. Наверное, недавно выстроили. Заодно и узнаем, не разбавляют ли там вино...

Путники ускорили шаг. Точнее, сначала ускорился наёмник, а эльфу пришлось волей-неволей поспевать за ним, щурясь от яркого полуденного солнца из-под капюшона. Вскоре показалась труба, а за ней и крыша. Поднявшись на горку, путники увидели само здание. Выглядевший новым деревянный домик с серой черепичной крышей, из которой почему-то криво торчала закопчённая труба, выглядевшая совсем не к месту. Она казалась довольно старой по сравнению с черепицей на крыше и зданием в целом. По мере приближения можно было разглядеть ярко красные ставни на окнах с резьбой, напоминающей языки пламени, а также вывеску, формой похожую на огонь костра. Добравшись до входной двери, наёмник прочитал надпись на вывеске вслух.

— "Хворост и Факел, трактир". Какой идиот придумывал название? Ну да ладно, нам от них нужно немного. Драм, запомни: ты — мой двоюродный брат. Больной и немой. Можешь иногда покашливать для эффекта. Больной и немой — чем не название для трактира. — Пробормотал наёмник, открывая дверь.

— Хорошо... — Проговорил эльф дрожащим хриплым голосом, после чего зашёлся в кашле.

— Не переигрывай. Не хватало ещё, чтобы от нас шарахались, как от чахоточных. Пойдём.

Внутри трактира было шумно и жарко. Причиной тому, как заметил Таринор, был яростно пылающий огонь в камине, казалось, приветствовавший путников громким потрескиванием. Слева от входа располагалась барная стойка с трактирщиком, протирающим стаканы, справа — полукругом располагались столы с посетителями, не обратившими никакого внимания на вошедших, которые, оглядевшись, тут же направились к стойке.

— Трактирщик? — Обратился наёмник к полному мужчине с другой стороны стойки с залысиной на лбу, обрамлённой жидкими чёрными волосами.

— А кто ж ещё? — Буркнул тот, не отрывая взгляда от руки с тряпкой. — Кроме меня ж никто этим заниматься не будет, так? Чего желаете? Выпить или просто языком почесать пришли? Если второе, то мне некогда. Совсем. Вон, за стол тогда идите, скоро представление начнётся.

— Ты не слишком-то вежлив для трактирщика.

— А ты слишком оборван для посетителя. — Перебил трактирщик, после чего обратился к эльфу. — Эй, ты! Ну-ка не кашляй на стойку! Не хватало ещё перемывать после всяких заразных.

— Что ж, мы вполне можем найти другой трактир. С более приветливым хозяином. — Таринор сделал пару шагов к выходу, похлопав по кошельку за пазухой так, что был слышен негромкий звон.

— Стойте! — Воскликнул трактирщик. — Я, это... Думал, вы очередные бродяги, охочие до халявной выпивки. Есть дракентальское тёмное! Или, если изволите, эрберский лагер! Неразбавленный, прошу заметить!

— "Чёрный лес" имеется?

— Вот, чего нет, того нет. — Развёл руками мужчина. — Но есть гирландская сливовая наливка! Попробуйте, не пожалеете!

— Эх... Ладно, неси бутылку. И дракентальского две кружки. — Проговорил Таринор, провожая взглядом уходящего трактирщика, после чего обратился к эльфу. — Вы же пиво пьёте? Или нет? Чего головой мотаешь? Значит, мне больше достанется.

Наёмник облокотился на стойку спиной и обратил взгляд к столам.

— Интересно, зачем они так расставлены. Ах да, представление. Что ж, поглядим, чем тут народ завлекают настолько, что хозяин позволяет себе так себя вести с посетителями. С таким подходом здесь вообще никого быть не должно, а тут, поди ж ты, полон дом.

Тем временем между столами появился некто, сильно выбивавшийся из общей массы посетителей. Высокий тощий на вид юноша с торчащими вверх огненно рыжими волосами и недельной щетиной, глядевший на остальных с неким пренебрежением, если не сказать с отвращением. Тонкие брови над зелёными глазами были вскинуты, а тонкий нос казался длинным на фоне острых черт веснушчатого лица. Тело его покрывала серая холщовая безрукавка, а худые, но жилистые руки были зачем-то обмотаны до локтей бинтами, какими обычно бинтуют раны в лазаретах. На ладонях его были перчатки с обрезанными кончиками пальцев, которыми он постукивал по бёдрам, оглядывая собравшихся. Штаны его ничем особенным не примечались. Такие штаны, свободные и лёгкие, как вспомнилось Таринору, носят торговцы с юга. Кажется, шароварами зовутся. Юноша встал точно в центре полукруга столов и поднял руки. Тотчас гул разговоров затих, а всё внимание постояльцев переключилось на него.