Моё появление в госпитале произвело не меньший эффект, чем "явление Христа народу". Медперсонал толпой вывалил во двор (мы подъехали с тыла), чуть меня на руках не стали качать. Каждая девочка-комсомолка в белом халате хотела прикоснуться, будто сомневались, что я реален, не мираж. Засыпали вопросами, затискали, как плюшевого мишку.
Так, толпой, и прошли до процедурки. Там меня ждали Натан и главврач, вернее начальник госпиталя. Тоже помяли. Ещё раз рассказал о своих злоключениях. Они — о новостях. Потом я обратился с просьбой — помочь интендантами. Обещали пересмотреть истории болезней, побеседовать с выздоравливающими.
Гипс сняли, констатировали хорошее состояние моего организма. Разом и выписали. Я же числился ещё в госпитале. Этим мотивируя, и пытались вытащить меня с гауптвахты. Я поблагодарил за заботу, попросил больше так не "подставляться". Из-за их стараний меня и упрятали в подвал управления НКВД, а они попали под "пристальный взгляд" органов.
Ещё раз поблагодарив всех за заботу, уведомил Натана, что заеду за ним вечером, откланялся и покинул заботливый персонал госпиталя.
Заехали в Казармы, где Бояринов, прознавший уже, что меня обязали быть его главным снабженцем, вывалил на меня кучу забот и заявок. Но сначала, конечно, помял меня единственной рукой.
— Рад, что всё обошлось.
— И я рад, — искренне ответил я. Я и вправду не верил происходящему. Как во сне — друзья, единомышленники, удача, содействие. Как? Я же всегда был неудачником, а тут вдруг!
— Основное, Иваныч, обмундирование, — продолжил гнуть своё комбат, — подгребли всё, что можно. Даже твою "берлогу" прошерстили. Тихо, тихо! Опись изъятого — составил. Верну, обещаю!
Я рассмеялся:
— Да, ладно! Моё что ли? Ротное имущество. А где брать?
— На складах? — неуверенно ответил комбат.
— Там уже нет ничего, — влез в разговор неожиданно Тимофеич, до этого исполнявший роль тени отца Гамлета, — Всё с них уже вывезли. Нет, не догоните. Месяц уже, как на запад всё отправили. Надо на фабрику наведаться.
— Ну, нуно, значит нуно. Поехали, проведаем фабрику, — махнул рукой я.
Голова уже шла кругом. Фабрика не могла нам ничего дать — они и так план не выполняли. И не потому, что работали плохо, а материалов не хватало. Но мы, не поверив на слово, пролезли все их склады, где я реквизировал несколько сотен шинелей (конечно, официально, по документам). Шинели завалялись из-за того, что были старого образца, ещё с красными полосками поперёк груди, как у стрельцов. "Разговоры" называются. К вечеру начальник фабрики обещал все переделать. А что? Ему в план зачтётся, а батальон с шинелями — осень-то не за горами.
Ещё, к огромной своей радости, нашел у него на складе материалов, в неликвидах, обрезки брезента, много и разных размеров. И несколько рулонов камуфляжного хэбэ. У меня от радости аж засвербило всё.
— Вот, завезли как-то. А что из него делать — не ясно, — пожал плечами завскладом.
— Я знаю, что делать. Этого даже не хватит.
Тут же узнал адрес отправителя этого материала, составили заявку, завскладом ушёл её оформлять.
Я же загрузил в машину рулон пятнистой ткани и ворох брезента, пообещал начальнику фабрики "порешать вопрос" снабжения. В ответ меня заверили, что при обеспечении материалом — одёжкой завалят.
Следом посетили Фабрику Нетканых Материалов. Пролез всё, но пользы пока не увидел. Поехали к моему знакомцу — коменданту станции, после вместе с ним — к коменданту участка дороги. Они, почесав в затылках, пообещали пошерстить в "брошенных" вагонах. Этим "ответственным лицам" даже в голову не приходила обычная "мужичья" мысль — покопаться в бесхозном. А представитель НКВД за моими плечами подтвердил, что это будет общественно полезная деятельность, а не преступление. Но при условии — сохранности обнаруженного. Для этого оба коменданта записали номер телефона Тимофея Парфирыча. Теперь всё бесхозное попадёт под охрану НКВД и в моё оперативное пользование.
Так закончился первый день моего интендантства. Вечерело. А у меня ещё были планы относительно Натана, точнее его знакомой швеи. Забрали из госпиталя военврача 3-го ранга (до сих пор не верилось, что этот интеллигент — служивый) и поехали за город. В пригородной деревушке у Натана был дом с участком, где Мария Фёдоровна с сыном проводили все летние каникулы.
Когда мы приехали, Мария Фёдоровна стояла "верх ногами" на грядках картошки — полола. Сын, Михаил — высокий худощавый загорелый подросток, сидел на яблоне — собирал урожай. Мария Фёдоровна нас не слышала, подоткнутое за пояс платье обнажало плотные загорелые ноги. Обернувшись, она одёрнула подол, запястьем поправила косынку, как делала и моя мать, близоруко сощурилась.
— Натан?
— Мария Фёдоровна, темно уже, что вы там можете разглядеть? Я тут гостей привёз, продукты. Давайте вечерять. Может, баньку стопим? — это уже у нас с лейтенантом спрашивает.
— В другой раз, Натан. Обязательно, но в другой раз. Хотя, я бы ополоснулся.
— Миша, проводи товарищей командиров до пруда. Тут недалеко. Мыло, полотенца захватите. Миша, как вода?
— Да, уже холодная. Илья-Пророк в водичку-то уже по...
— Михаил! — это с летней кухни Мария Фёдоровна одёрнула сына — бдит за нравственностью, — Натан Ааронович, полейте мне на руки.
— Конечно, конечно.
Вода была холодная и в правду. Но, всё одно, я поплавал в удовольствие. Лейтенант остался на берегу. Караулил. А то, — вдруг украдут меня водяные и лешие? После купания желудок взял меня за горло, требуя своего наполнения. Я ведь за сегодня и не ел ничего.
Нехитрый ужин мне показался очень вкусным, даже изысканным, что я и озвучил.
— После казенного пайка всё вкусно, — кивнул Натан, — а давайте обмоем счастливое освобождение "Контуженного на всю голову".
— Я не буду. Завязал. — отказался я.
— Что так? — удивился Натан.
— Не время — Родина в опасности.
Привычная шутка сейчас обрела очень серьёзный смысл. Даже слишком. Появившуюся бутылку, как ветром сдуло.
Быстро, неинтеллигентно "порубав" ужин, я стал объяснять Марии Фёдоровне замысел пошива привычных мне, но непривычных ей, штанов. Мы перебрались в хату (и светло, и комары не кусают), на листе бумаги набросали эскиз. Получался гибрид привычных для 90-х широких джинсов и моих рабочих камуфляжных штанов, которые я купил в военторге (с накладными карманами на бёдрах сбоку). Мария Фёдоровна быстро уловила смысл моего заказа, даже внесла несколько уточнений, о которых я, типичный потребитель, даже не догадывался. Ещё сказала, где достать прочную нить, которой и надо это шить.
— И ещё, Мария Фёдоровна, раскрой или выкройка — как это называется? Да? В общем, не уничтожайте. Если моим командирам понравиться — по вашим лекалам фабрика шить будет сотни комплектов. Сейчас мы принесём материал — он в машине. Там брезента обрезки ещё есть. Скоро осень — точно такие же штаны, но из брезента будут очень уместны.
— Брезент очень жёсткий. Сшить-то я сошью, как носить будите?
— Прежде чем шить, его выварить надо. Он и размягчает.
— Но свойства свои потеряет.
— Не сильно. А удобнее станет намного. Жаль, парусины не достать. Американцы из неё такие прочные штаны шьют — сноса нет. Варённый брезент будет нашей парусиной. Как-нибудь ещё вырвусь к вам — сварю.
— А вы мне, Виктор Иванович, расскажите как — я сварю, — предложил Михаил.
— Ну что ж, за язык тебя никто не тянул. А инициатива наказывает инициатора. Слушай сюда.
Уже ночью собрались ехать. Уговорили остаться. Натан ехать не собирался в принципе. И комендантский час в городе. Остались. С трудом, но разместились. Отрубился сразу.
— Натан, как мне расплачиваться с этой милой женщиной? — спросил я его утром, когда ехали обратно. Лейтенант впереди — следил за дорогой, мы — сзади.
— Должен будешь, — шепнул Натан на ухо и усмехнулся, — деньги не возьмёт. Потому что я за тебя просил. Должен будешь мне.
— И что же?
— Услугу за услугу, — и замолчал.
— Давай, выкладывай, не темни, — пихнул я его.
— Бедствует она. На работу нигде не берут — происхождение. И сын. Мечтает в армию. Потомственный вояка.
— А тут-то что сложного?
— Он-то мечтает, да ему ещё и шестнадцати нет. А для неё — он один остался во всём белом свете. Возьми под крылышко. Ты везучий, может и ему перепадёт, выживет. Мечта у него — вернуть честь фамилии.
— Достойная мечта. Тогда, я с него живого не слезу. Все круги ада пройдёт, прежде чем до боя его пущу. Предупреди — может, передумает. Поступит в училище, ускоренный курс — и через год — младший лейтенант.
— Я с ним переговорю.
Завезли Натана, а в госпитале меня ждало пополнение — техник-интендант Забройко Степан Тарасович ("где хохол прошёл — два еврея повесились" — так он отрекомендовал себя) и старшина Гароев Сергей Асламбекович — абхаз. Хохол с ногой в гипсе, — абхаз — с двумя подживающими дырками от осколков. Горели желанием работать, Натан разрешил.
В машине провёл короткий вводный инструктаж:
— Наш батальон — наша семья. Кто будет крысятничать у своих — лично порешу. В особо извращённой форме.
Хохол довольно заулыбался, горец — "мамой клянусь!".
Степана завезли в казармы — он, с его ногой — недвижимость. На бумагах и телефоне, Сергея — с собой — "бегунком"-экспедитором.
Поехали на артиллерийские склады. Но там — облом — "не положено". Кавказское обаяние, карт-бланш НКВД, двадцать литров спирта — ворота складов распахнулись. Сергея оставили руководить ручейком полуторок, с помощью которых оружие и боеприпасы потекли со складов в Казарму. Тут я и разжился пистолетом ТТ (тяжелый!), запасной обоймой, кобурой, комплектом портупеи с планшетом (всё новое, кожей пахнет, скрипит) и гранатой Ф-1. Оружие первый раз в руках держал, но ощущения меня захлёстывали. Теперь я — ого-го! Лейтенант удивился только гранате, которую я неумело снаряжал (оказалось, граната хранилась в заглушке, а взрыватель — отдельно):
— Ты что, в бой собрался?
— Это — "последний довод, если спор проигран". Не понимаешь? Всегда с собой ношу, чтобы врагу живым не достаться. Без неё — как голый.
Ох, и горазд же я врать — поверил. Снял фуражку, тыковку чешет. Ага, проняло — сам из ящика стянул одну.
Дальше мы поехали по заводам и мастерским. У меня ещё были задумки, но хотелось "пощупать" производственную базу города. Оказалось — не хило. Три литейных цеха на город, в четырёх механообрабатывающих заводах, мастерские и кузни при каждом заводе, депо, МТС, автобазе. Вот только станков маловато, станки примитивные, но работают в три смены. Гранаты, снаряды, мины тысячами производятся ежедневно.
— Вот где куётся наша Победа!
— Эвакуируют всё — откуётся, — буркнул Тимофеич.
— Не надо эвакуировать. Сюда немец не дойдёт.
— Твоими устами, да мёд бы пить.
— Ты сам подумай — на фронте затишье. Немец по сопатке получил — перегруппировывается. Разом везде сильным быть уже не может. Соберёт всё, что есть в кулак — ударит. Но в одном направлении. Или на юг, или на Москву. А мы — между. А скоро осень, распутица, потом — морозы. И — всё. Война замёрзнет до весны.
— Тебе-то откуда знать, что немец придумает?
— А я ихний шпиён. Они мне по вечерам по радио докладывают.
— Дошутишься.
— Посмотрим. Давай, в Паровозоремонтный. Там и застрянем.
Я специально его оставил напоследок. Всё таки, шесть лет я в его литейке оттрудился в разных должностях. На прошлом моём теле множество меток от жидкого металла осталось. Показав на проходной волшебный ауцвайс, прошли в завод. Но, меня ждало разочарование — завод маленький, кургузый, убогий и грязный. И незнакомый. Получается — после война завод заново отстроили? Против моего завода — это паровозоремонтные мастерские. А вот и литейка. Ага, она знакома, правда, в два раза меньше. Зашел, вздохнул полной грудью вонь и копоть. Такие знакомые! Как запах дома. Ностальгия. Так же из вагранок течёт почти белый чугун на такой же конвейер. Только опоки высокие. Корпуса снарядов льют.
Всё, пора. Здесь мне делать нечего. Мне в кузню. Тут тоже копоть, но запах другой, кузнечный. Грохот сразу нескольких молотов и прессов. Ага! Этот пресс мне и нужен. Хотя, можно и тем молотом. А теперь кого-нибудь отловить с мозгами.
Начальник завода? Да нет, ты не подходишь. Хотя...
Представился, представился лейтенант, волшебный карт-бланш в зубы. Прочитал? Проникся? А теперь скажи-ка мне, дорогой, кто больше всех шарит в металлургии и кузнечном деле. Да, с конструкторской жилкой. Да не стони ты! А кому сейчас легко? Всем людей не хватает. Думаешь, у нас до хрена времени? А сладкого хочешь? Ну, например, вагон угля. И мазута. Блестят глазки. И головастый технолог с чёрными, от въевшегося металла и угля, руками, появился.
Вместе пошли в столовую. Целый день на ногах, а тут угощают. В тиши столовой я и выяснил у них, что есть возможность получить броневые листы (завод строит бронепоезда) толщиной 3, 5, 8 мм и толще, но толще мне не надо.
Хочу я производство бронежилетов наладить. Я понимаю, винтовочно-пулемётную пулю не остановит, но 9-мм парабеллум? А осколок гранаты или мины? Ведь приняли же бронежилеты на вооружение все армии мира к концу 20-го века. Да, и у Сталина были панцирные сапёрно-штурмовые батальоны. Вот эту задумку я и выложил. Только я задумал не панцирь делать, а чешуйчатый доспех из крупных бронелистов, набегающих друг на друга. Это должно снизить потерю подвижности, при сохранении защищённости. Да, и на спине будет... Как же это называется? У спортсменов-экстремалов видел, но в руках не держал. Только у них из пластика, а мы сделаем из стали. Это поддерживающий каркас из накладывающихся друг на друга пластин. Конструкция позволяет нагибаться вперёд неограниченно, а назад — только слегка, чтобы позвоночник не сломался. Со всем бронником я мог бы и сам разобраться, а вот с этим каркасом, как раз и нужна помощь. Кто-то должен подобрать соотношение пластин опытным путём.
Начальник завода явно погрустнел. Ему это не интересно, а вот инженер заинтересовался. Интерес начальника вернулся, когда я пообещал ему поставки дельного металлолома для кузни и в переплав (металлолома на железной дороге много, особенно после бомбёжек). Тут же инженер был отдан мне "в аренду".
Вдвоём с ним мы пошли в конструкторское бюро, где извели за ночь гору бумаги, пока, наконец, не пришли к удовлетворительному результату.
— Теперь из фанеры макет в натуральную величину сдела-а-ем... — инженер заразно зевнул. Я за ним.
— Когда?
— Давай послезавтра. Сейчас я модельщикам отдам. Они до следующего утра сделают.
— Идёт, — я пожал ему руку, пошёл на выход. Уже поздняя ночь. А завтра ещё прорва дел. Хорошо, что машина ждала. Ругая себя последними словами, сел в машину. Ругал я себя, конечно молча, за то, что забыл о водиле. Надо было его тоже взять в столовую. Мы-то натрескались, а он? На подножном корме?
Водитель, Иван, сообщил мне, что моего сопровождающего лейтенанта ГБ, отозвали. Так что пару дней придётся одному.
