часть 3

Мой голод стал моей слабостью и его оружием. Казалось, пресытившийся развлечениями вампир, наконец, нашел то, что приводило его в неописуемый восторг. Он испытал магию моего укуса и не желал от нее отказываться. А желала. И сопротивлялась, как могла.

Тогда-то я и поняла, что такое голод вампира. Лукас специально не кормил меня нормальной едой, которую его навиры приносили в избытке и, в конце концов, добивался того, что я пожирала его глазами, как самый вкусный деликатес.

А он не гнушался ничем. Даже мерзким шантажом. Ведь гад знал, как я скучаю по дочке.

— Маленькая красавица растет не годам, а по часам, — говаривал он, обнажая зубы в хищной улыбке. — Привязалась к кормилице не хуже, чем к родной матери. О чем только думал Вир, когда селил их вместе? Такая связь между человеком и вампирской малышкой противоестественна.

Ничего не могла поделать с собой — кидалась на него с кулаками, отрастив острые иголки клыков. И чаще всего кусала...

— Погоди немного, — бормотал он потом куда-то мне в волосы, сжимая в тисках объятий (как ни старалась, а стать сильнее принца-предателя у меня не получалось), — скоро все встанет на свои места. Когда власть окончательно перейдет в мои руки, я верну тебе дочь. Пока же к ней даже не подобраться.

Я лишь деревенела в ответ, боясь, что у меня отнимут и эту надежду. Когда-нибудь увидеть, прижать...

На пятый день Лукаса выманили из нашего логова срочные дела (догадываюсь, какие могут быть дела у этого предателя!) — и стало немного легче. И еды стали приносить гораздо больше. Правда, запирали меня так, что не выбраться. Подкоп, к сожалению, тоже не получался: чем-то был земляной мешок выложен твердым.

Но вот уже два дня меня не кормили совсем. И я знала почему: должен был появиться Лукас.

Но когда ноги ступили на первую ступеньку, я с удивлением поняла, что одеты они не в ботинки, а в запыленные походные сапоги из кожи самой высокой выделки. И отражая утренние лучи, на них нагло поблескивали металлические нашлепки с красноречиво глядящим на меня королевским гербом.

Сердце подскочило к самому горлу, а потом забилось с удвоенной силой. Вампир медленно, осторожно спускался вниз, а я также осторожно сползала с кровати, пригибаясь к самому покрывалу. Пальцы, будто сами собой скрючились, приготовившись хватать, тело напружинилось — готовясь к прыжку, а глаза, несомненно, выражали сумасшедшую радость пополам с желанием сожрать заживо.

Наконец, король мягко спрыгнул вниз и хрипло протянул:

— Рииина, — и столько муки, радости и желания было в его голосе, его невероятных глазах и даже в несколько растерянной позе, что я на миг опешила. Но тут же вновь осознала: ведь это ОН во всем виноват! Если бы не он, ничего бы не было! Я же уже почти смирилась. Ради малышки. Ему нужно было лишь выждать немного, правильно себя вести — и все! Я была бы с ним целиком и полностью. А вместо этого...

Сметенная яростью, пружина выпрямилась — и тело бросилось вперед смазанной тенью. Тело вампира было тяжелым и мускулистым, но я этого не заметила, когда впечатывала его в стену так, что сверху посыпались комья земли.

— Ссскотина! — зашипела сквозь вылезшие иголки клыков. — Подонок! Ты! Все ты! Всегда ты! Ненавижу...

Последние слова уже бормотала куда-то в горячую шею, суетливо выискивая место для укуса. А он и не думал сопротивляться и, закрыв глаза, с покаянным видом позволял мне делать все, что угодно. Ах, все, что угодно! Тогда так! С садистским удовольствием пропорола упругую кожу и чуть не захлебнулась услужливо хлынувшей в рот кровью. Будто вампир готов был отдать всю ее без остатка. А вот всю заберу! Так тебе!

Едва успевая глотать, я лишь краешком сознания успевала поймать ощущение правильности происходящего. Будто это его кровь, а не Лукаса я должна была пить все это время.

И вот глотаю я — и понимаю, что Вир дышит все громче, птицы там на верху поют все заливистей, и вообще все звуки становятся ярче и четче, все нарастают и нарастают и нарастают, пока не обрушиваются жуткой какофонией, раня такой чуткий слух.

Кажется, я кричала. Кажется, Вир укачивал меня на руках, шепча что-то успокаивающее. Четко помню только то, как стискивала руками уши, силясь прекратить это или уж раздавить несчастную голову. Забытье пришло, как облегчение...

... Сколько раз мы лежали с Лукасом, обнявшись, на этой кровати. И насколько неправильными и нелепыми казались те, навязанные мне объятия, настолько же естественными и родными казались объятия Вира. Мой вампир, мое проклятье легонько гладил расслабленные теперь плечи, едва ощутимо целовал волосы и шептал бесконечные слова извинений. Как будто они что-то могли исправить!

Звуки постепенно пришли в норму. Но ощущение яркости, насыщенности жизни никуда не делось. Просто я поняла, как управлять им, чтобы не ослепнуть и не оглохнуть.

А еще я, наконец, чувствовала сытость. Совсем не то, что после крови Лукаса. Тогда мне казалось, что если я буду пить ее еще и еще, то, наконец, смогу насытиться, но, увы... А теперь... Все было в порядке. Даже больше того! Все было отлично! Было такое ощущение, что я долго смогу обходиться не только без крови, но и без любой другой еды.

— Зачем ты превратил меня в вампира? — голос прозвенел как сотня колокольчиков — я аж заслушалась.

Тяжкий вздох приподнял грудь Вира, а вместе с ней и меня.

— Я считал себя вправе. Считал себя вправе распоряжаться твоей жизнью, решать за тебя. Считал тебя преступницей, — помолчал немного. Я тоже молчала, не желая облегчать ему признание. — Преступников наказывают. Я же предпочел списать все на твою глупость и легкомысленность. Решил, что просто не надо давать тебе свободы ни в чем, все решать за тебя. Считал себя более сильным и умным.

Он горько рассмеялся. Над самим собой.

— Наверное, я всегда чувствовал, что ты — лучшее в моей жизни, но боялся поверить в это. Ведь люди вокруг были глупыми, жадными и трусливыми,.. все, кроме Гара. Теперь, когда я знаю, что ты его дочь, многое мне понятно. Он был гордым, благородным человеком.

— И служил вампиру, — произнесла с обидой в голосе.

— И служил вампиру, — согласился этот самый вампир, — потому, что сумел разглядеть в нем то, чего не было в других. Разглядел родственную душу. Мне повезло встретить таких людей, как ты и твой отец. Не повезло лишь в одном: дочь Гара оказалась еще более гордой и порывистой.

Я возмущенно дернулась. Может, он сейчас скажет, что это я во всем виновата?! Но следующие слова Вира меня остановили:

— Если бы это было возможно,.. для тебя... я бы стал человеком, — он почти шептал, но от этого его слова проникали еще глубже в сознание, вызывая состояние, подобное шоку. Неужели? — Я бы стал, кем угодно... И пусть бы мы оба были рабами. Но Вайлет.

Это было подобно удару. Так осознание безвыходности ситуации накрывает с головой, вгоняя в панику, мешая дышать. Только теперь меня настигло осознание, что Виром был найден единственно верный выход.

Что с нами было бы, если б он не провел ритуал? Что было бы, если б он стал человеком? Ничего. От нас не осталось бы ничего. А Вайлет... Где была бы она?

— Я хочу к Лете, — подскочила, как ужаленная, будто так могла сбежать от самой себя и от свалившихся на меня открытий. — Где она? Она ведь в безопасности?

— Все в порядке, — в фиолетовых глазах поселилось какое-то нездоровое спокойствие. Решил, что простила? Но я и сама еще ничего не знаю. Мне самой надо все обдумать и решить, как быть дальше. — Лукас не смог бы добраться до нее.

— То есть точно ты не знаешь?! — голос сорвался на истеричный крик. — Какого... ты пришел сюда, если не знаешь, что с ней?! Что может быть важнее ребенка?!

Я снова готова была его растерзать, но в этот момент Вир вделал знак молчать. И тут же стало слышно, как кто-то крадется там, наверху. Лукас. Это точно он.

— Можно не скрываться, — горько усмехнулась. — Он все равно уже слышал мои вопли.

— Все верно, моя милая, — весело ответили сверху — и вампир проскользнул в землянку едва заметным дуновением ветерка. — Не скучала без меня?

И тут же его сдуло обратно, а следом кинулся рычащий клубок мускулов. Я рванула за ними с бешено колотящимся сердцем. Что сейчас будет? Вир ослаблен моим укусом, что если он проиграет? Как я найду дорогу к моей девочке? А разве я могу не найти?

Я оглянулась: темный густой лес окружал небольшую опушку, деревья сплошной стеной обступали меня и кружащих неподалеку вампиров сплошной стеной. Но почему-то сразу пришло понимание, в какой стороне мое сокровище.

Я задумчиво посмотрела на двух самцов, доставших оружие, но по сути готовых рвать друг друга голыми руками. Может слинять тихонько, пока они тут родственные отношения выясняют? Но тут же поняла, что буду переживать за одного конкретного вампира. Откуда такие теплые чувства?

— Предатель! — прошипела одна из теней, наносящая быстрые точные удары мечом.

— Как ты разговариваешь с братом? — насмешливо откликнулась вторая, также быстро и четко уворачиваясь.

Даже изменившимся вампирским зрением я их видела только как две смазанные тени, едва успевая отслеживать движения. Мечи с такой скоростью сталкивались друг с другом, что звон стоял на весь лес. Из чего они их делают? Наши бы давно уже бесславно сломались в таком поединке. Я в шоке наблюдала за все нарастающей скоростью и понимала, что в тот, один-единственный раз, когда Вир при мне столкнулся с Лукасом, он явно щадил брата. Вир был явно сильнее. И намного! И это несмотря на то, что мой укус его существенно ослабил.

Эх, и почему раньше не пришел синеглазый гад! Да он бы впал в такой экстаз от моего укуса, что ходил бы сейчас, как пьяный. Даже обидно на мгновение стало, что на Вира мой яд подействовал как-то не так. Во всяком случае, не помню громких стонов и конвульсивных движений с его стороны.

Однако время шло, поединок набирал обороты, и ему не было видно ни конца, ни края. А сердце уже разрывалось от двух противоречивых желаний: бежать или остаться.

Вдруг раздался стон — и одна из теней словно вывалилась в реальность.

— Не мой, — сам собой вырвался вздох облегчение. Тут же шлепнула себя по губам, поймав мимолетный взгляд Вира, склонившегося над поверженным врагом.

Лукас дышал часто и тяжело, сжимаясь в клубок боли и зажимая рану в груди.

— Предки смотрят на тебя и плюются, мразь, — с ледяной яростью произнес Вир. — Ты предал меня, предал свой народ... Ради чего?

— А ты... не знаешь? — хищный синий взгляд столкнулся с фиолетовым. — Ради власти! Ради того, чтобы не подбирать твои объедки,.. а всегда быть первым.

Раненый вампир не говорил, а словно выплевывал слова. А я смотрела на братьев и все больше понимала, насколько они разные. Это же очевидно! И как же я раньше этого не замечала? Лукас — гибкий, опасный, хитрый, насквозь пропитанный пороком и тошнотворными слабостями, которым всегда с удовольствием потакал. Вир — прямой и честный. Да! Честный! Как бы странно не звучала эта характеристика по отношению к вампиру. Причем он всегда старался быть честным перед собой. Да, не всегда получалось. Да, было сделано много ошибок. Но я уверена, что он выстрадает каждую из них.

Вот вроде братья, а для меня они как свет и тень. К тому же Вир — отец моего ребенка... Пожалуй, это перевешивает все! И все же, почему именно сейчас я стала думать о нем с такой нежностью? Почему не тогда, когда носила под сердцем Лету? Почему?

И все же он такой красивый! И сильный! И эти руки могут быть такими нежными. И...

— Ты безвольный слизняк, — прошипел тем временем Лукас, и я невольно подошла ближе, чувствуя... возмущение? Моего Вира обижают! И кто?! Вот это недоразумение? Которое еще недавно хлопало умоляюще глазками и униженно просило: "Рина, укуси меня. Ну, пожа-а-алуйста".

— Ты ни на что не способен, кроме как гоняться за своей непокорной рабыней и водить дружбу с никчемными человечишками, — он харкнул на траву черной кровью. Фу! И этим я питалась?! Гадость какая!

— Знаешь,.. брат, — Вир присел на корточки перед поверженным, но все еще трепыхающимся врагом и, казалось, даже птицы затихли, прислушиваясь к его негромкому голосу, — а ведь это лучше, чем тратить свою жизнь на удовлетворение низменных желаний и погоню за призрачной властью. А власть... Если бы тебе, действительно, нужна была она. Вспомни, сколько раз она была практически у тебя в руках. Но ты показал себя как никчемный, падкий на удовольствия и жестокий до тупости правитель. Власть не терпит потребительского отношения. Что ты мог бы дать ей?

Я аж заслушалась! Надо же! Оказывается можно взглянуть на привычные вещи с иной точки зрения. И вновь волевое лицо вампира вызвало у меня... восхищение? Вир вновь встал, а Лукас вдруг как-то нехорошо посмотрел на меня и выдал:

— Власть та же женщина. И как любой женщине я могу предложить ей мно-о-ого. Правда, Рина?

— Ах, ты подонок! — я кинулась на этот говорящий полутруп и... зависла в полете, удерживаемая руками Вира.

— Не начинай! Не заводись, — горячо, но мягко убеждал меня он, загородив от врага номер один (и с каких это пор для меня все поменялось?). — Видишь, он только этого и ждет. Забудь об этом ничтожестве. Его будут судить по закону, слышишь? — меня встряхнули за плечи, а кое-кто закашлялся, лежа на земле. Надеюсь, что Лукас подавился от ужаса и умрет от удушья! Да, такая я кровожадная! — Его осудят и казнят. Не трать на эту падаль свои силы. Подумай о ребенке.

При упоминании о Лете, я как-то сразу успокоилась и сникла, почувствовав себя потерянной и несчастной. Что я без нее? Центр всей моей жизни где-то, возможно, надрывается от плача, а я здесь прохлаждаюсь.

— Я хочу к ней. Прямо сейчас.

Лукас сдавленно рассмеялся:

— Ну, попробуй,.. мамаша. А ты,.. папаша убедился, что дочка в порядке? Что говоришь? Нет? Кинулся к своей зазнобе? Думаешь, я бы оставил тебе такой козырь? Все равно конец и тебе, и ей, и вашему выродку. Всем конец!

Теперь уж Вир метнулся к Лукасу, пока я застыла на месте, похолодев от ужаса. Он же говорил, что она в порядке! Боги, какая же я дура! Как я могла ему поверить?

Вир ожесточенно тряс брата, изо всех сил ударяя того головой о землю в попытках выбить признание. Тот лишь хрипел и закатывал бесстыжие синие глаза, будто вот-вот испустит дух. Поэтому для нас было полной неожиданностью, когда в руке умирающего появился небольшой изогнутый кинжал. Смертоносное лезвие будто бы само выскочило из его рукава. Еще не осознав происходящее, я истошно завопила. Что именно кричала, не помню, но меня услышали. Змеей взметнулась рука, раздался стон, конвульсивно задергались ноги...

Я заплакала. Испугала ли меня смерть вампира? Волновало ли меня то, что Вир совершил братоубийство, пусть и в целях самозащиты? Нет, я думала лишь о том, что он ничего не сказал о Вайлет. Нельзя было допускать даже мысли о том, что малышки нет в живых, однако невольно по телу пробегала дрожь ужаса. Только бы жива... Боги сделайте так, чтобы она была жива и здорова!

Вир несколько томительных минут сидел над телом Лукаса, глядя в никуда. Должно быть, думал о том, же, о чем и я. Не мог же он сожалеть об этой мрази? Да если б не Вир, я бы сама растерзала его голыми руками!