На оборудование временного схрона и перенос в него всего отложенного, из огромного многообразия полезных вещей, потратил шесть дней. На седьмой, сложил в рюкзак всё самое-самое, оценивающим взглядом проверил обе квартиры, а после плотного ужина пошёл в гости, к так и не поймавшему ни одного зайца, дяде Мише.
— Кто там? — как всегда с огромным опозданием спросил он меня, из-за плотно закрытых дверей.
— Это я, Серёга. Открывай, дядь Миш — ответил я ему.
— Серёжа! Скиталец наш объявился! — радостно заголосил сосед, запуская меня в свои осиротевшие владения.
— Я по делу — не воспользовавшись приглашением, объяснил я причину своего прихода, прямо на глазах сильно постаревшему, мужчине.
— Говори — коротко предложил, старый друг отца.
— Да говорить, собственно, нечего. Показывать надо. Пойдём со мной, там сам всё увидишь.
— Куда? — также односложно, спросил дядя Миша.
— Да уж не зайцев ловить — не сдержался я, чтобы не подколоть ветерана.
Закрома Светланы, пускай не много и растранжиренные, потрясли моего соседа до самой глубины его щедрой души.
— Вот это баба покойному Юрику досталась. А мы её все, за стерву держали. Это же надо такие запасы сделать — обнимая то пачку с чаем, то упаковку макарон, сказал мужчина, крепко поражённый увиденным.
— Твоя правда, запасливая женщина — согласился с ним я.
— И чего, один будешь радоваться такому счастью? — продолжая изучать содержимое пенала, спросил дядя Миша.
— Уже нет. Хотел было, но ситуация поменялась — сознался я. — Вам отдаю всё. Вернее, тебе, а ты уж сам решай, чего со всем этим дальше делать.
— А ты чего же, стесняешься или скромничаешь, решение принять?
— Не угадал, не скромничаю. Просто некогда мне этим заниматься, завтра утром ухожу от вас, на всегда — сказал я ключевую фразу и посмотрел в расширившиеся глаза соседа.
— Куда это? На Дальний Восток пешком, по компасу?
— Почти что. В пяти днях пути отсюда, речку нашёл, туда и перебираюсь.
— Речку!? И молчал!? Там же вода должна быть, как слеза! — запричитал дядя Миша.
— Так и есть. А кроме воды, ещё и рыба обнаружилась.
— Ещё и рыба нашлась?! — переспросил он меня, на радостях.
— Нашлась. Много и вкусная. Захочешь попробовать, приходи. Бери компас и топай на юг не сворачивая. Пять дней, и ты там. Может, где и встретимся.
— Я бы потопал, будь лет на двадцать моложе, а сейчас даже и не знаю. Туда, может быть, ещё и дойду, а обратно точно кому то нести придётся.
Проговорили с соседом до одиннадцати ночи. Потом я пошёл спать к себе, а он остался в квартире Юры. Боялся, что залезет в неё кто нибудь и ему не удастся распределить продукты по своему усмотрению. Вернувшись в квартиру родителей, почти сразу же засобирался спать, но неожиданно в дверь постучали. И кто бы это мог быть, в такое время?
— Кто? — снова одевая джинсы, спросил я.
— Серёж, открой. Это я, Михаил — донёсся из подъезда знакомый голос.
О как, не прошло и пятнадцати минут, а он уже соскучился?
— Забыл чего то сказать? — спросил я позднего гостя, улыбаясь.
— Да нет, сказал всё. Подарок принёс тебе, на добрую память, — с нескрываемым сожалением проговорил дядя Миша, протягивая мне, знакомый с детства охотничий нож, цены которому, по словам владельца, не было.
До реки добрался на пятые сутки и сразу же, без лишних предисловий, приступил к первоочередной задаче, изготовлению плавсредства, с помощью которого буду искать место для своего нового жилья. С собой приволок восемь самодельных скоб, изготовленных мной неделю назад из обрезков арматуры, осталось подобрать к ним пару крепких брёвен, из тех, что в огромном количестве валяются на берегу, распилить их и сколотить простенький плот. Огромный мне сейчас не нужен, надеюсь далеко плыть не придётся, красивых мест у реки достаточно, быстро отыщу единственное и неповторимое. А когда надо будет грузы к нему доставлять, вот тогда и озабочусь более мощной конструкцией.
Оказалось, что с кораблестроением не всё так просто, как это можно было предположить. Вроде бы, чего тут сложного? Нашёл, отпилил, прибил и вперёд. Но это только в теории для изготовления плота из пяти брёвен достаточно трёх слов, а на самом деле я вспомнил всех святых прежде, чем спустил его на воду. Когда у тебя в распоряжении всего две руки, туристический топорик и ножовка с ржавым полотном, даже матьки не всегда помогают. Колдовал над личным "кораблём" два дня и почти две ночи, спал по три часа в сутки, но назвать его идеальным, язык всё равно не поворачивается.
— Ничего, далеко от берега отплывать не буду. В случае чего подгребу обратно — успокаивал я себя, отправляясь в первое, в моей жизни, самостоятельное плавание.
За перекатами течение реки стало почти не заметным и мне всё время приходилось придавать ускорение моему неповоротливому судну шестом, длина которого не превышала двух с половиной метров. Да ладно бы только это, но кроме постоянной проверки глубины дна, необходимо было ещё следить за тем, чтобы самому не сорваться в воду, со ставших моментально скользкими брёвен и контролировать движение рюкзака, переваливающегося с одного бока на другой от качки, создаваемой моими резкими движениями. С первых же минут плавания стало ясно, оно лёгким не будет, но я упорно грёб и грёб вперёд, не обращая внимания на, показавшиеся первоначально незначительными, трудности, и вскоре всё же достиг, изученного с суши, поворота. Минут через сорок дотянул и до второго, такого же крутого, и также густо поросшего мелким кустарником, как и первый. Вроде можно было бы порадоваться маленькой победе, как же, добрался до неизведанного, но радость не приходила, как я к ней не взывал, а вот маленький пузырёк неудовольствия начал зарождаться, причём самостоятельно, постепенно превращая увлекательно познавательную прогулку по водной глади, в борьбу со стихией. Окончательно моё терпение лопнуло на пятом часу, этого нудного плавания по тихой воде. Нет, таких симптомов, как прежде, на своём теле не наблюдал, левая рука вела себя идеально, а о том, что когда то дёргалась половина лица я и вовсе забыл, но появились новые проблемы, создающие не меньше неудобств, чем старые. Кровавые мозоли на руках, образовавшиеся при рубке брёвен, так и норовили отомстить мне за их возникновение. То правая рука взбрыкнёт, вытягивая моё импровизированное весло из воды, то левая совсем отказывается с ним общаться, дёргаясь в испуге, от соприкосновения с мокрой деревяшкой. И в конце концов я сдался, этим неженкам на милость, пока они меня не утопили и причалил к берегу, правда мало чем напоминавший уютную гавань.
Успокаивая себя словами о том, что первый блин всегда получается комом, продолжил поход по воде на следующий день, его ранним утром, когда стрелки на моих влагонепроницаемых ещё только подбирались к пяти, а дымка, плотно окутавшая немного сузившуюся реку, лишь местами разрывалась. Напялил на руки дешёвенькие тряпичные перчатки, закинул рюкзак на нос своего тихоходного судна, мысленно пожелал себе семь футов под килем и мощно оттолкнувшись от приютившего на ночь берега, тронулся дальше, на поиски клочка суши, о котором мечтаю все последние дни.
Мне и раньше было известно, что парень я усидчивый и упёртый, но вот чтобы на столько, стало известно лишь здесь, на этой безымянной речке. Четверо суток прошло после моей первой, вынужденной стоянки, а я никак не могу определиться с местом жительства. Раз десять приставал к берегу, заприметив с воды приглянувшуюся бухточку или просто красивый пейзаж, надеясь осесть возле них на долгие, долгие месяцы, а возможно и годы. Но ни одно из этих мест, способных привести любого зажравшегося фотографа в полный восторг, не подходило под мои жёсткие требования, и я вновь пускался в плавание, продолжая доводить свою мускулатуру до армейских размеров, хотя прекрасно осознаю, что обратно, за вещами, придётся топать по суше не одну неделю.
Глава 7
Вот уже час с лишним я упорно разыскиваю место, где можно было бы устроиться на ночлег и не нахожу его. Берег, обычно принимающий меня на ночь, последние несколько километров, представляет из себя сплошной песчаный обрыв, с узкой прибрежной полосой, что делает его абсолютно непригодным для проживания. Часы показывают почти десять вечера, голод выворачивает обессиленный желудок на изнанку, руки толкают шест на пределе возможного, а причалить некуда, хоть топись.
— Да пошло оно всё! — выругался я и круто направил плот к берегу. — Лучше на земле сдохнуть, под завалом, чем в речке утонуть и рыб потом кормить, на халяву.
Ночь прошла беспокойно, спать не давал внезапно поднявшийся ветер и, как его следствие, начавший осыпаться, висевший почти вертикально над головой, песок. А кроме этого меня трясло от холода, вроде бы он сковал моё уставшее тело мёртвой хваткой, а всё равно трясло. Одежда за день успела основательно вымокнуть, переодеться было не во что, а о костре, обычно согревающем меня по ночам и сушившим промокшее бельё, нечего было и мечтать. Подпалить коряги и громадные брёвна, лежащие у подножья высоченного обрыва, даже при наличии в моём распоряжении заправленной под завязку зажигалки, не реально. Полноценный восход встретил в ужасном состоянии и с при противнейшим настроением. Пришлось отложить отплытие на более поздний срок, выходить в плавание голодным, не выспавшимся и во влажной одежде, по меньшей мере, не разумно. Втащил плот ещё дальше на берег, отыскал возможность подняться на верх, высмотрел там, метрах в трёхстах от начала обрыва, небольшой березняк и пошёл в его сторону, приводить себя в порядок, и отсыпаться.
Плотный завтрак, а затем и крепкий сон, позволили уже к двум часам дням полностью восстановиться ослабленным мышцам и духу, а когда я ещё и пообедал, то моя боевая готовность приобрела почти максимальное значение. Готов был прямо сейчас сворачивать палатку, тушить костёр и ехать дальше на, начавшие порядком надоедать, поиски идеального места.
— Два часа, тридцать восемь минут — взглянув на часы, известил я окружающие деревья о текущем времени и продолжил размышлять в слух: — Пока соберусь, пока слезу в низ, пока плот стащу в воду, будет половина четвёртого. И что тогда остаётся на полноценное плавание?
Палатку собрал и костёр привёл в состояние ожидания, но занятия греблей всё же перенёс на завтра. За всё время моей водной экспедиции, дальше пары километров от берега я не удалялся и грех было не воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы взять, да и нырнуть в неизведанное пространство, ну хотя бы на пять или не много дальше, на те же восемь, километров. Там видно будет на сколько есть смысл углубиться.
В дорогу взял секиру, подарок дяди Миши, пистолет и старенький бинокль. Остальное замаскировал между трёх берёзок, в двадцати метрах от костра. Ночевать предстоит на том же самом месте, где и обедал, в таком случае зачем прятать вещи, далеко от него.
Изучаемая местность мне понравилась сразу, ни тебе холмов, ни оврагов, ни зарослей, ни завалов. Кругом ровное поле, с вкраплениями небольших, лесных массивов, состоящих в основном из лиственных деревьев и низкорослых кустов. Для пешей прогулки, налегке, просто идеальный вариант. Приближая, с помощью увеличительных стёкол, природные красоты, стоящие на расстоянии и внимательно изучая те, что находились рядом, и неподалёку, прошагал так километров шесть или даже все восемь. Где то на четвёртом реальность растворилась, на крохотной земляничной полянке, забравшей минут сорок моего походного времени, поэтому ручаться за достоверность пройденных километров не могу. Так вот, если считать по среднему, тогда седьмой принёс мне просто удивительную находку, которую я ни за что не променял бы на очередную девятиэтажку, с живущими в ней людьми, ну допустим из соседнего города. Мне на глаза попалась дорога! Нет, не кусок асфальта и остановка, а самая настоящая, просёлочная дорога, цепляющая краями, стоящие примерно в километре друг от друга, два перелеска. Хорошо, что долг Родине я отдавал в войсках специального назначения, проходи моя служба в другом месте, наверняка, ломанулся бы в один из концов и бежал бы в выбранном направлении до тех пор, пока не нарвался на какие нибудь неприятности. Но, на моё счастье, военком отнёсся ко мне с пониманием и засунул меня, на перевоспитание, к настоящим мужчинам.
Наблюдательный пункт оборудовал метрах в двадцати от песчаной трассы, у одиноко стоящей берёзы, предварительно изучив полотно дороги на наличие следов, оставленных ранее, передвигавшимися по ней, одушевлёнными и не очень, предметами. Всё сделал по уму и веточки, где надо положил, и травки подсыпал, если требовалось, и даже свою, вновь заблестевшую серебром, секиру, и ту чуть ли не в песок закопал. Уверен, заметить моё распластанное на земле тело, идущему по своим делам путнику, будет не просто, поэтому зыркал в бинокль никого не опасаясь, то в одну сторону примитивной транспортной артерии, то в другую. Движение на контролируемом участке отсутствовало и вскоре мне надоело разглядывать ничем не примечательную местность, я успокоился, отложил прибор для наблюдения в сторонку и приступил к серьёзному анализу, найденных на интересующем меня объекте, отпечатков. Следов от автомобильных покрышек на дороге, мной обнаружено не было, также, как и углублений от гусеничных тракторов, отсутствовало там и ещё чего либо такое, что могло бы говорить о наличии у людей, пользующихся этим поселковым шоссе, каких то других средств передвижения, привычных моему глазу. А вот отпечатки копыт, большей частью неподкованных, лошадей были и достаточно в большом количестве. Присутствовали и следы жизнедеятельности крупного рогатого скота, правда не первой свежести. С трудом, но мне всё же удалось разглядеть и втоптанную в песок колею от узких, и гладких колёс, без сомнения принадлежащих телеге. Однако больше всего знаков на песке оставили обычные, босые ноги прямо ходящих, хотя следы от обуви, при внимательном рассмотрении, также нашлись, но они мало чем походили на ранее виденные мной. Делать поспешные выводы не в моих правилах, и я их не делал, тем более данных для этого — кот наплакал. Вот, когда живьём кого то увижу, тогда, может быть и попробую определиться с тем, что меня, во всех этих находках, насторожило.
В засаде пролежал ровно час, а затем, перебежками, выдвинулся в сторону небольшого лесного массива, того, что находился по правую руку и там, вновь прикинувшись невидимкой, залёг, но уже на много ближе к поселковой трассе, всего в десяти шагах от неё.
Голоса всё с той же, правой стороны, образовались на тридцать восьмой минуте моего безмятежного лежания на свежем воздухе, под широкими ветвями старой ёлки, окружённой с трёх сторон плотным кустарником. Засёк я их на достаточно приличном расстоянии. Восемь минут прошло с момента слухового, до начала визуального контакта, с двумя пешеходами мужского пола, лет восемнадцати от роду, изображавшими из себя самостоятельных и взрослых мужиков. Причём таких, очень серьёзных мужиков, способных дать отпор любому, кто посягнёт на их жизнь или скромное имущество. К сожалению, в моей голове не так много познаний о людях, гуляющих в светлое время суток в такой странной одежде, с короткими сабельками, болтающимися на поясе и деревянными щитами, сильно смахивающими на крышку от унитаза по форме и размеру, за спиной. Поэтому так сразу идентифицировать, кого мне бог послал на встречу, не удалось. Хотя внешний вид пешеходов, кое какие намёки давал, но судить о людях по первому впечатлению, дело не благодарное. Тем более откуда я знаю, какие причины побудили этих парней так вырядиться? Может у них в соседнем селе карнавал или они члены театрального кружка?
