Тот страшно обрадовался, и они хорошо посидели, разговаривая о приятных предметах. Так юноша узнал, что на их улице расположен публичный дом "Сладкий родничок", который содержит дароска по имени Далная. Заведение не очень шикарное, но все же и не портовый бордель. В ходе беседы выяснилось, что акушерство и проституция — единственные виды "бизнеса", которыми могут заниматься женщины в Нидосе.
— Есть, конечно, публичные дома, которые принадлежат и мужчинам, — лавочник поморщился. — Но это слишком постыдное занятие для уважаемого человека.
Он многозначительно подмигнул.
— Хотя многие из них и имеют там свою долю.
Алекс понимающе кивнул и ткнул пальцем стену.
— А хозяин?
Ветулин хмыкнул.
— Сарвий Корнелл Апер до такого не опустится. Слишком гордый. Чтит древние радланские традиции и все такое. А вот сыночки его часто в "Сладкий родничок" захаживают, хотя у них рабынь полон дом.
— У него много детей?
— Два сына. Тарберий и Мерк. Старший служит во флоте и дома бывает редко. А младший все еще берет уроки у философа.
— И что это значит? — не понял парень.
— Молодой он еще, — пренебрежительно отозвался собеседник. — Я слышал, отец прочил его во флот, но тот хочет стать законником.
Лавочник засмеялся.
— Наверное, мечтает занять место папочки в городском совете.
Алекс узнал о расположенной неподалеку приличной мебельной мастерской.
— У нас на улице не любят тех, кто покупает в других местах то, что есть рядом, — наставительно проговорил Ветулин.
"Это, смотря, какая цена будет", — подумал Алекс, но вслух ничего не сказал. Выяснив, где можно найти мастеров для ремонта лавки, юноша к огорчению соседа отправился спать.
Задвинув засов на воротах, он поднялся наверх, держа в руке зажженный светильник. На "втором этаже", где хватало лунного света, он задул робкий огонек.
Под нагревшейся за день черепичной крышей затаилась духота, которую еще не выдул пробиравшийся через окна сквознячок. Александр снял юбку и подумал, что первым делом необходимо сшить себе приличную одежду. Впервые с того дня, как покинул убежище в храме Баст, он чувствовал себя в относительной безопасности.
"Был слуга, сейчас бизнесмен, — подумал юноша, засыпая. — С повышением вас, Алекс Фёдорыч Дрейк!"
Свой первый день в новом качестве он начал с короткого умывания. Потом выставил на улицу ночной горшок. Точно такой же стоял у лавки соседа. Пожелав Ветулину доброго дня, Александр направился завтракать в "Веселый омар".
Харчевня оказалась переполнена. Он огорченно хмыкнул. Идти в другое место не хотелось.
— Садитесь, — дружелюбно предложил молодой человек в коричневой тунике. Он ткнул локтем соседа, освобождая Алексу край скамейки.
— Спасибо, — поблагодарил тот.
Подбежала хмурая Айри и, не спрашивая, поставила перед ним миску оливок, лепешку и кусок сыра.
— Привет, — Александр ухватил её за руку. — Что случилось?
— У Гарби горячка, — всхлипнула девушка. — Гернос что-то делает... Но не знаю!
— Он её вылечит, — как можно увереннее проговорил юноша.
— Пожалуйста, сходи в храм Юны и принеси жертву, — попросила она.
— Я зайду в обед, — сказал он на прощание, протягивая медяки.
— Не надо, — отмахнулась Айри. — Эдай сказал, что это бесплатно.
Первым делом Александр посетил площадь Великого флота. У лестницы, ведущей на портик возле Дворца Ста, прохаживался широкоплечий стражник в кожаных доспехах, бросивший цепкий взгляд в сторону юноши.
Алекс поправил клинок и стал подниматься по мраморным ступеням. Эту крытую галерею давным-давно облюбовали нидосские менялы. Пробежав внимательным взглядом по ряду столов с весами и аккуратными кучками разнообразных монет, юноша направился к крайнему, за которым скучал молодой человек, чуть старше его.
Увидев, что к нему направляется клиент, тот встрепенулся и сверкнул белозубой улыбкой на бородатом лице.
— Приветствую, господин, — проговорил меняла с сильным даросским акцентом.
Александр плотно уселся на массивный табурет и без лишних слов выложил на стол желто-красный брусочек.
— Я беру за услуги десятую часть.
— Знаю, — сурово сдвинув брови, кивнул парень. — Мне нужно поменять это на серебро.
— Какие монеты предпочитаете? — поинтересовался меняла.
— Рахмы, — не задумываясь, ответил Алекс. Либрийские серебряные монеты имели самый маленький вес и избавляли от проблем с разменом.
Молодой человек осторожно положил золото на весы, подкладывая на вторую чашу свинцовые шарики. После чего внимательно осмотрел слиток, поднеся его вплотную к глазам, и даже зачем-то поскреб ногтем.
— К сожалению, у меня нет столько рахм, — вздохнул меняла. — Может быть, вы возьмете часть риалами?
Подумав, Александр согласился. После чего началась торговля, во время которой ему пришлось поправить молодого даросца.
— Двенадцать раз по семи с половиной будет девяносто, а не восемьдесят семь.
Меняла страшно смутился и стал уверять, что ошибка вызвана исключительно молодостью и неопытностью.
— Я тоже еще не стар, — вздохнул Алекс. — Но это не избавило меня от необходимости отвечать за свои поступки.
Сидевший за соседним столиком пожилой, тучный мужчина в серой тунике с короткими рукавами неодобрительно покачал головой.
— Я возьму с вас двенадцатую часть, — пролепетал меняла.
— Это будет справедливо, — кивнул юноша.
Напоследок Александр поменял пару больших серебряных риалов на медяки, сложил монеты в сумку и направился домой.
Юноша горячо желал и надеялся, что эта лавка станет ему домом, по крайней мере, на пару лет. Уже надоело скитаться, прятаться. Да и от приключений пора отдохнуть хотя бы какое-то время.
Спрятав значительную часть оборотного капитала в сундук, Алекс узнал у соседа, где находится храм Юны. Чтобы добраться до него, пришлось отшагать пару кварталов. Данное культовое сооружение стояло на пересечении двух центральных улиц. Невысокая кирпичная ограда окружала чахлый садик с десятком оливковых деревьев и пожухлой травой. Пройдя украшенный колоннами вход, юноша попал в светлый, заполненный людьми зал. Редкие мужчины выделялись в толпе женщин, закутанных в длинные разноцветные платки.
Два волосатых жреца в длинных белых хитонах пели гимн богине, прославляя добродетель покровительницы семьи и призывая помочь страждущим. Перед ними возвышался алтарь с курящимися благовониями и беломраморная статуя женщины, аляповато раскрашенная яркими красками. Вид кроваво-красных губ, угольно черных бровей и темно-коричневых глаз покоробил Александра и не внушал ему никакого почтения. Скульптуры Келлуана не отличались такой выверенностью и живостью форм, но там хватило ума не превращать их в матрешки.
Проревев завершающий аккорд, жрецы обернулись к пастве. Один держал черно-красный кувшин с узким горлышком, второй — странной формы жезл, сделанный, кажется, из слоновой кости. Люди потянулись к служителям богини. Кое-кто доставал из-за пазухи кусочки материи.
Наблюдая за ними, юноша лихорадочно копался в сумке, отыскивая какую-нибудь тряпочку. Она нашлась, когда перед Алексом оставалось всего три человека.
Молодой человек положил в кувшин серебряную рахму, вызвав довольную улыбку у жреца.
— О чем ты просишь Юну, чужестранец? — спросил тот на плохом келлуанском, очевидно из-за характерной юбки приняв парня за жителя берегов Великой реки.
— Моя добрая знакомая родила двух мальчиков и никак не может поправиться.
— Богиня ей поможет, — уверенно заявил второй жрец.
Молодой человек протянул ему свернутую полоску ткани. Священнослужитель зашептал молитву и стал водить по ней жезлом, очень напоминавшим...
"Какая связь между чисто мужским органом и богиней-покровительницей семьи?" — подумал он, удивляясь причудливым извивам религиозной логики.
— Пусть твоя знакомая положит это на живот, — стал давать инструкции жрец. — Сила Юны поможет ей излечиться.
Уставшая и задерганная Айри на вопрос Александра:
— Как дела?
Безнадежно махнула рукой.
— Плохо.
Узнав, что он успел побывать в храме и освятил тряпочку, девушка попросила:
— Отнеси её сам. Я и так тут забегалась.
Юноше открыл хмурый Гернос. Молодая мать лежала с закрытыми глазами и никак не отреагировала на его появление.
— Тяжело, — ответил евнух на немой вопрос Алекса. — К вечеру все станет ясно.
Парень отдал ему тряпочку, объяснил, что надо делать, и торопливо ушел.
В это утро Александр встал пораньше. За плотниками надо было идти к верфям, расположенным на противоположном конце вольно раскинувшегося города. Там располагалась и военная гавань Нидоса. Спускаясь к морю по пологой улице и жуя пирог с осьминогами, он увидел выстроившиеся у причалов длинные многовесельные корабли, сверкавшие медными украшениями. На берегу стояли суда в разной степени готовности. Одни напоминали скелеты древних ящеров, густо облепленные рабочими, возле других густо дымили костры, разогревая до кипения густую смолу.
Именно верфь служила основным источником дерева для строек и мебельных мастерских. По нидосским законам весь лес, поступавший в город, проходил через неё, где старшие мастера отбирали самое лучшее для постройки кораблей, а уже остальное шло в свободную продажу. Здесь строили не только военные, но и купеческие суда, славившиеся своим качеством по всему Внутреннему морю.
Александру попался навстречу раб, тяжело тащивший тележку, нагруженную короткими брусками. Колесо попало в щель между камнями мостовой, и мужчина никак не мог сдвинуть её с места. Редкие прохожие бросали на него равнодушные взгляды. Юноша решил проявить участие и за одно разжиться кое-какой информацией.
— Спасибо, добрый господин, — поклонился раб. Часть позеленевшего медного ошейника была обвязана тряпьем, а на шее виднелись незажившие потертости.
— Знаешь, как найти двор Ханса Ордунга?
— Да, господин, — кивнул раб, радуясь, что тоже может оказать случайному помощнику какую-то услугу.
Сворачивая в нужных местах, Алекс вышел к воротам, откуда четверо рабов выносили длинное бревно. Рядом вышагивал низенький, похожий на бородатого подростка мужчина в аккуратном хитоне с большими бронзовыми пряжками на плечах и ругался сквозь зубы.
На обширном дворе пахло смолой, хвоей и сухим деревом. Под длинными навесами, где навалом, а где аккуратно уложенные, хранились разнообразные "пиломатериалы". У забора стояли две повозки, в одну из которых был запряжен осел, а рядом на толстом обрубке дерева, вросшем в землю, сидели, тихо переговариваясь, трое рабов. Их хозяева в это время осматривали бревна, доски и еще какие-то деревяшки.
В дальнем углу стоял двухэтажный дом с большим навесом, в тени которого сидел толстый краснощекий человек, держа в руке большой оловянный кубок. Заметив нового посетителя, он поставил посуду на маленький столик и направился к юноше, на ходу оглаживая синюю тунику, натянутую на полукруглом пузе. Судя по самодовольной физиономии, очень напоминавшей жабью, к нему шел хозяин торгового заведения.
— Хочешь что-нибудь купить? — прохрипел он. — Или зашел посмотреть?
Александр начал свою речь словами: "Сами мы не местные..." Что вызвало появление недовольных морщин на покатом лбу собеседника. А закончил: "Сколько это будет стоить?"
Успокоившийся толстяк заявил, что господин обратился по адресу.
— Завтра я пришлю к вам приказчика, он посмотрит, что нужно, и через пару дней начнем.
— Нет, уважаемый, — покачал головой юноша. — Я плачу за аренду каждый день. Вы или беретесь за это дело немедленно, или я буду искать кого-нибудь другого.
После этих слов хозяин убедился в серьезности его намерений и тут же отправил с ним одного из своих людей.
Немолодой мужчина с лицом грустного пуделя поинтересовался, где расположена торговая точка Алекса, и какой конкретно ремонт там необходим?
Путь до Корнеллевой улицы оказался длинным, а перечень работ коротким. Так что вскоре собеседники перешли к разговорам "за жизнь", и Алекс вновь узнал много интересного из жизни Нидоса.
За полтора века здесь образовался своеобразный народ, где каждый считал себя прежде всего нидосцем, а уж потом либрийцем, радланином, даросцем или еще кем-то. Элита, первоначально состоящая из радлан, постепенно "разбавилась" представителями других народов. Благо, для торговли, составлявшей основу существования города, не имела большого значения национальность или вероисповедание. Здесь происходило взаимопроникновение культур и обычаев. Именно одному из них собеседник Александра оказался обязан своей свободой.
Когда умерла жена хозяина, принадлежавшая к радланскому роду, тот, выполняя волю родни, освободил в память о ней двух рабов. Правда, приказчик оставался зависимым от господина, но его дети уже приобретут все права горожан.
Законы в Нидосе оказались столь же запутаны, как религия в Келлуане. Наверное, поэтому здесь имелось так много их толкователей. "Там попы, а тут юристы, — с философской иронией подумал юноша. — Гражданское общество, блин".
Тщательно осмотрев лавку, приказчик еще раз выслушал пожелание заказчика, измерил все с помощью кожаного шнура с навязанными узелками и записал результат на маленькой табличке, покрытой воском.
Закончив подсчеты, он категорически отказался вести какие-то разговоры о стоимости работ.
— Я все доложу господину. Он и решит.
Пришлось еще раз тащиться к черту на кулички, а потом еще торговаться с Хансом за каждую рахму. Как и полагается настоящему нидосцу, хозяин немного уступил, тем не менее, ремонт влетит Алексу в копеечку!
Изнемогая в борьбе с душившей его жабой, парень зашел в "Веселый омар".
— Гарби лучше, — сказала довольная Айри, ставя перед ним миску с бобами и усаживаясь напротив.
Услышав их разговор, из кухни приковылял Эдай. Воспользовавшись отсутствием посетителей, они немного поболтали.
Узнав о предстоящих расходах, девушка заметно расстроилась, хотя и старалась не подавать вида. Распрощавшись с ними, юноша поднялся в квартиру.
"Удивительно, как успех в чем-то важном может изменить человека всего за несколько часов!" — думал юноша, слушая Герноса. Взгляд евнуха стал спокойным, движения утратили суетливость. Все, от походки до выражения лица, указывало на уверенного в себе человека. Гарби не спала, однако разговаривать с Александром не захотела. Гернос сообщил, что лечение идет очень успешно, и скоро она уже сможет вставать.
Пожелав ей скорейшего выздоровления и посмотрев на спящих малышей, юноша отправился домой отсыпаться.
Разбудили его еще до рассвета. Это явился вчерашний приказчик, а с ним раб, осел и тележка, нагруженная досками и инструментом. Глядя на Алекса, растерянно хлопавшего глазами, мастер объяснил:
— Решили завезти все, пока народу на улицах немного.
Молодой человек раскрыл ворота, пропуская строителей в лавку. Они перенесли груз и уехали, заявив, что придут попозже. Александр громко выругался и стал умываться. Кроме кувшина он купил себе деревянный тазик, и громко отфыркиваясь, прогонял сон холодной водой.
