Оскал Фортуны или Урок Выживания

— Звал меня, Мирамо-сей?

Гатомо разливал уже по второй, когда, постучавшись, в комнату вошел старший соратник

— Вот это Алекс, — проговорил он.

Молодой человек низко поклонился.

— Взгляни, Имитумо-сей, — попросил хозяин.

Соратник барона поднялся и, подойдя в плотную, взглянул парню в глаза.

— Нет, Гатомо-сей, — эту морду я никогда не видел. И не слышал, чтобы у кого-то из соседейсбежал крестьянин с таким именем.

— Иди, — разрешил рыцарь, недовольно взглянув на Мирамо.

Когда старший соратник вышел из зала, Сайо заметила у того на лице красные пятна. Алекс едва успел поклониться, как Мирамо схватил его за шиворот и почти сбросил с лестницы.

Внизу послышался грохот и ругань кого-то из соратников. Бросив взгляд на удивленную Сайо, старший соратник перевел дыхание.

— Что там? — спросил он.

— Этот болван опрокинул столик, — донесся со второго этажа голос Кирибуцо.

— Разбил чего?

— Нет.

— Двадцать палок, — бросил Мирамо, — Пусть лучше под ноги смотрит.

Успокоившись, старший соратник вернулся в зал, чтобы присоединиться к трапезе и помочь господину развлечь гостя приятной беседой.

После разборки с Вонгыром Александра ждала новых наездов. Однако ее никто не тревожил. Вечером она спокойно достала из шкафа постель, расстелила на полу тощий матрас и улеглась, прикрывшись заплатанным одеялом.

Как вскоре выяснила Алекс, в замке существовала четкая иерархия. Хозяином всего и вся, вещей и людей являлся рыцарь Одо Гатомо, чьи покои располагались на третьем этаже главной башни. Там же жила и Юмико Сайо, чье положение было несколько неопределенным, но гораздо выше остальных обитателей Гатомо-фами. На втором этаже жили соратники и их семьи. Старший соратник Мирамо по существу являлся вторым человеком в замке, не только командуя воинами, но и отвечая за текущие хозяйственные вопросы. Ниже по служебной лестнице располагались соратники, их жены и дети. То есть — все благородное население замка.

У слуг был свой табель о рангах. Здесь элитой считались личные слуги рыцаря и его воспитанницы. После них шли ключник, кухарка, кузнец и прочие "узкие специалисты", каждый из которых имел в замке свою каморку. Александра попала в самый низ этой пирамиды. Она и еще пятеро разновозрастных парней выполняли самые простые работы: от погрузочно — разгрузочных на складе и в амбаре, до уборочно — навозных в хлеву и на конюшне.

Если учитывать тот факт, что с лошадьми Александра близко не общалась никогда, гнев конюха, обрушившего на нее громы и молнии, был вполне объясним.

— Вот, развяжи этот ремень, потом седло снимай, понял?

— Понял, — вздохнула Алекс и почувствовала на себе чей-то неприязненный взгляд. Старший соратник стоял возле крыльца главной башни и что-то говорил Гатомо.

Александра поспешила удалиться с начальственных глаз.

— А кто это приехал? — спросила она, когда конюх успокоился и вручил ей лопату для уборки навоза.

— Соратники барона Кирохо, — охотно ответил тот. — Наша умершая госпожа ему сестрой приходится, вот он и прислал воинов помолиться на могилке.

— А почему он сам не приехал на похороны Шанако-ли?

Конюх сердито плюнул.

— Ты совсем тупой? Неужели не помнишь, что первый месяц после смерти нельзя называть покойника?

Он понизил голос почти до шепота.

— А по имени благородных людей могут звать только близкие родственники. Все остальные только по фамилии. Как ты мог даже такие мелочи позабыть?

— Забыл вот, — удрученно ответила Алекс и уточнила. — Почему сам барон не приехал?

— А зачем? — удивился конюх. — Путь до Кирохо-маро не близкий, а он уже не молод. Прислал соратников, навестят могилку, помолятся и довольно.

Александра помолчала, обдумывая очередную порцию информации о местных реалиях.

— Скажи, пожалуйста, — вновь заговорила Алекс. — Почему наш замок называют Гатомо — фами, а замок брата... умершей жены нашего господина Кирохо-маро.

— Да, с памятью у тебя совсем плохо. Замок рыцаря — "фами", замок барона — "маро", ну а замок сегуна — "сегу".

Они еще о многом переговорили, пока Александра протирала шкуры лошадей жесткой тряпкой.

Познавательную беседу бесцеремонно прервал Чжанчол.

— Алекс, тебя старший соратник зовет. Пошли быстрее.

Александра скинула фартук и поспешила за торопящимся ключником.

— Куда прешь, — брызнул слюной Чжанчол. — Разувайся, бестолочь!

Алекс скинула сандалии на крыльце главной башни.

— Скорее!

Они почти бегом поднялись на третий этаж по крутой деревянной лестнице. Возле резной двери стоял мрачный старший соратник, кроме него в комнате находились Сайо, Симара и еще две женщины. Вокруг них прямо на чистом лакированном полу были разложены вещи, среди которых Александра узнала вышитую подушку из озерного дома. Она низко поклонилась госпоже, потом старшему соратнику.

— Звал меня, Мирамо-сей?

Тот открыл дверь и кивком велел заходить.

За накрытым столом сидели Гатомо и один из гостей.

Александра низко поклонилась, громко приветствуя господина.

— Вот это Алекс, — проговорил рыцарь. — Взгляни, Имитумо-сей.

Как и следовало ожидать, процедура опознания завершилась провалом. Соратник барона ее (его) не узнал.

Когда Александра вышла из комнаты, взгляд опять "споткнулся" на подушке, в недрах которой она отыскала какое-то послание. Симара как раз зашивала ее в мешок.

К сожалению, как следует, рассмотреть Алекс ничего не успела. Шагавший следом старший соратник ни слова не говоря, швырнул ее вниз по лестнице. И опять тело Александры словно действовало отдельно от впавшего в панику мозга. Сделав сальто, она колесом прокатилась по крутым ступеням, не заработав даже серьезного синяка. Этот акробатический номер завершился бы вполне благополучно для исполнителя, если бы внизу у лестницы не стоял маленький столик.

Александра случайно задела его рукой и опрокинула. Стоявшая на нем бело-голубая фарфоровая ваза устремилась навстречу с полом. Алекс пребольно ударилась плечом, но сумела спасти творение прикладного искусства. При этом ее куртка оказалась залита водой и засыпана живыми цветами.

— Что там? — раздался грозный голос Мирамо.

Стоявший на посту соратник крикнул:

— Этот болван опрокинул столик!

— Разбил чего?

Алекс показала Кирибуцо целую и невредимую вазу. Соратник усмехнулся:

— Нет.

— Двадцать палок. Пусть лучше под ноги смотрит!

Услышав приказ старшего соратника, Александра опешила. Двадцать палок ни за что, ни про что! Её рука крепко вцепилась в вазу. "Да меня мать с отцом пальцем не трогали, а тут какие-то феодалы пороть собрались!" Уже знакомое темное, жуткое чувство стало стремительно подниматься из глубины сознания.

— Алекс! — вскричал Кирибуцо, хватаясь рукой за меч. — Не дури!

Александра жутко усмехнулась, пристально глядя на медленно приближавшегося воина. Она уже представила, как вазон вдребезги расшибается о его бритый лоб. Потом столик в руки — и никто ее не остановит! "Дорого вам моя порка обойдется! Перебью всех, кто на пути встанет! — думала она. — Вырвусь из замка — и на волю, в пампасы!"

За миг до броска кто-то крепко вдарил ей по затылку. Распаленное жуткими фантазиями сознание погасло.

— Может, стоило его сразу убить? — услышала она напоследок.

Александра пришла в себя от ведра холодной воды. Она лежала на широкой лавке, руки были крепко связаны внизу, а на ногах уселись двое слуг.

— Посмотрим теперь, чей желудок крепче, — раздался глумливый голос Вонгыра.

Оскалившись словно дикая кошка, Александра взглянула в его торжествующую физиономию и оглянулась. Кроме слуг в конюшне присутствовали грустный Чжанчол и мрачный как туча Кирибуцо.

— Начинай! — бесстрастно проговорил он.

Вонгыр широко размахнулся, и спину Александры прорезала боль. Первый удар она перенесла сравнительно легко, но с каждым новым становилось все тяжелее. Спина горела, казалось, ее рвут раскаленными когтями.

А Вонгыр, явно наслаждаясь, вкладывал в каждый удар всю свою немалую силу. Алекс скрипела зубами и материлась, чувствуя жуткую ненависть к угрявому подонку, к слугам, сидевшим на ее ногах, к Чжанчолу, ровным голосом отсчитывавшему удары, к соратникам, к Мирамо, ко всему этому гребанному миру.

— Девятнадцать, двадцать...

Однако распаленный Вонгыр, похоже, не собирался останавливаться. Спокойно стоявший соратник сделал широкий шаг, сверкнула сталь. Экзекутор испуганно уставился на срезанную у самой ладони палку, окровавленный конец которой покатился по дощатому полу.

— Ему назначили двадцать ударов, — произнес Кирибуцо, убирая меч в ножны.

— Конечно, мой господин, — поклонился Вонгыр. — Конечно.

Александра сплюнула кровь с искусанных губ. Чжанчол развязал ей руки и помог сесть.

Подошел конюх:

— Пойдем, после палок тебе отлежаться надо.

Поддерживаемая с двух сторон, Алекс прошла в угол конюшни, где на охапке сена лежало расстеленное одеяло.

Александра легла на живот и с тоской подумала:"Вот они, суровые реалии крепостного права".

Услышав про двадцать палок, Сайо едва удержалась от удивленного возгласа. Нет, конечно, простолюдинов надо наказывать, и в Гатомо-фами частенько били нерадивых слуг. Но так много и не понятно за что.

Со второго этажа донесся возглас Кирибуцо:

— Алекс, не дури!

Потом звонкий удар. Предчувствуя что-то нехорошее, Сайо быстро зашагала к лестнице и столкнулась со спешащим наверх соратником.

— Что случилось?

— Алекс напал на Кирибуцо-сея, Сайо-ли, — поклонился воин, стараясь обойти девочку.

— Он убит? — остановила та его. За нападение на благородного простолюдину полагалась немедленная смерть.

— Нет, я ударил его по голове ножнами меча. Прости, Сайо-ли, надо сообщить господину.

— У господина гость. Соратник барона Кирохо.

— Тогда — старшему соратнику, — нерешительно проговорил воин.

— Мирамо-сей с ними, — сообщила Сайо и приказала: — Пойдем, я разберусь.

Соратник замялся, но во взгляде и словах воспитанницы Гатомо была такая властность, что он согласился.

— Конечно, Сайо-ли.

Рядом со злополучным столиком в луже воды лежало тело Алекса. Возле него стоял Кирибуцо и смотрел на спускавшуюся Сайо.

— Он тебя ударил? — не дослушав приветствия, спросила она.

— Нет, Сайо — ли.

— Замахнулся?

— Нет, — вновь ответил соратник. Как объяснить малолетней девчонке, что во взгляде Алекса сквозила ненависть, не вызывавшая никаких сомнений в серьезности его намерений?

— Почему ты ударил его? — повернулась она ко второму соратнику.

— Мне показалось... — замялся тот.

Поза Алекса, его напряженное тело и та неуловимая аура приближающейся схватки не на жизнь, а на смерть — все это много говорило опытному воину, но станет ли слушать его воспитанница Гатомо?

— Значит, вы собрались побеспокоить нашего господина, занятого важной беседой с гостем, потому что вам что-то показалось?

Сайо окинула внимательным взглядом потупившихся соратников. Пауза затянулась.

— Что же делать, Сайо-ли? — не выдержал Кирибуцо.

— Как что? — деланно удивилась девочка. — Выполнять приказ старшего соратника. Он велел дать Алексу двадцать палок!

Довольные тем, что им не придется тревожить начальство, воины дружно поклонились.

— Да, Сайо-ли.

На лестнице снизу послышались торопливые шаги и тяжелое дыхание. Запыхавшийся Чжанчол с трудом перевел дух.

— Двадцать палок! — сказал Кирибуцо, указывая на Алекса, чье тело уже начало подавать признаки жизни.

Убедившись, что ситуация благополучно разрешилась, Сайо пошла на верх. Служанки воробьями бросились прочь от лестницы. Не глядя на них, девочка приказала вытереть воду, пролитую из вазы, и заменить цветы.

Вечером Симара под большим секретом поведала молодой госпоже, чем Алекс так не угодил старшему соратнику Мирамо.

— Неужели это правда? — скривилась та в брезгливой усмешке.

— Весь замок только об этом и говорит, — жарко зашептала служанка. — Когда Алекса Вонгыр порол, он даже не застонал, только зубами скрипел и ругался!

"Настоящий воин", — подумала Сайо и вдруг спросила:

— Симара, у тебя есть какой-нибудь бальзам от ран?

— Найдется.

— Тогда помоги Алексу быстрее оправиться от побоев.

— Слушаюсь, Сайо-ли.

Прихватив узелок с лекарствами, служанка отправилась на конюшню. Подняв над головой фонарь, она шла мимо фыркавших коней, косившихся на яркий свет.

В углу кто-то бубнил:

— Сейчас спину помажу, сразу полегчает...

— Не порти парнишку! Тебе только скотину лечить! — громко проговорила служанка. Конюх поднялся, и она увидела Алекса, лежащего животом на куче сена.

— Симара? — удивился Андак. — Ты чего здесь делаешь?

— Вот пришла Алекса полечить, — ответила женщина, ставя фонарь на полку. — От моих бальзамов больше пользы будет.

— Это точно! — хохотнул лошадиный начальник, пытаясь ее приобнять, — И от тебя тоже.

Симара больно ударила его по руке.

— Сходи на кухню и принеси теплой воды. Скажешь, я велела.

— Сделаем!

Служанка развязала узелок и стала расставлять горшочки и плошечки со снадобьями.

— Спасибо тебе, почтенная Симара, — поблагодарил Алекс и, сделав попытку повернуться, сморщился от боли.

— Чего это ты меня в старухи записал? — обиженно покачала головой женщина. — Я в почтенные еще не собираюсь.

— Ну, прости меня.

— Ладно, чего уж. Ты парень молодой, может, тебе я и почтенной кажусь.

— Вот тебе вода, — конюх поставил на пол глиняный кувшин. — Еще чего надо?

— Нет. Иди. Сама управлюсь.

Служанка осторожно приподняла куртку, покрывавшую спину парня.

— Сильно тебя отделали, — проговорила она, глядя на рваную кожу и запекшуюся кровь.

— Вонгыр старался, — отозвался Алекс.

Симара намочила тряпку и стала осторожно протирать истерзанную спину, попутно вытаскивая занозы. Парень зашипел. Чтобы как-то отвлечь его, она тихо заговорила:

— А ты нашел с кем связываться! С Вонгыром.

— Да не связывался я! — шипя от боли, возразил тот.

— Весь замок знает, как ты его блевать заставил. Кто же такое простит.

— Меня не Вонгыр бить приказал...— повысил голос Алекс, но женщина положила ему палец на губы.

— Тихо, дурачок! Вонгыр — внебрачный сын Мирамо!

— Оно как! — удивленно прошептал парень.

— Так вот! — Симара помешала деревянной лопаточкой мазь. — Держись. Сейчас подерет.

— Ох!

— Не охай! — женщина наклонилась к самому уху Алекса. — Законная жена родила ему двух девок! А благородным всегда наследник требуется. Говорят, Мирамо хочет его посмертным сыном сделать.

— Это как?

Не отвечая, Симара критически взглянула на широкую рваную рану.

— Шить придется.

— Шей, — безропотно согласился Алекс и повторил вопрос — Как это "посмертным сыном"?

— Есть такой старинный обычай, — женщина взяла кривую иголку с шелковой нитью. — Если у благородного воина нет сыновей, то перед смертью он может завещать свое имя и меч кому угодно, даже простолюдину. Но только меч. Ни земли, ни денег он не получит. Вроде как мечом все это добыть можно. Держись!