Обретенная Эквестрия. Часть 2. Поиск

— Здесь ещё должна была быть мачта и парус... — задумчиво сказала Искорка.

— Мачту кто-то стырил, — ответил я, указывая на грубый обрубок, — паруса тоже нет.

— Вандалы! — взвыла она. — Для них нет ничего святого!

— А мы по твоему кто? Сломали дверь, проникли в помещение и сейчас собираемся похитить это чудное плавсредство.

— Не похитить, а взять на время. Учись правильным формулировкам.

— Хорошо, взять на время. Давай, попробуем погрузить на борт байк.

— А вдруг наводнение прекратится?

— Не думаю. Смотри, как поднялась вода, пока мы любовались этим чудом кораблестроительной мысли.

— Точно.

Свалив около борта несколько предметов мебели мы соорудили нечто вроде пандуса и с третьей попытки затащили мотоцикл. Он встал криво и очень ненадёжно, заняв всю центральную часть. Крепко привязав машину к банкам, стали располагаться. Так как при всём желании Искорка не могла грести, ей пришлось сесть к рулю на корме. Я подготовил вёсла и взял в руки багор. К этому времени ботик принялся слегка раскачиваться, явно готовясь покинуть постамент, и совершить то ради чего был создан — пуститься в плавание по неспокойным волнам Невы.

Прошло минут пятнадцать. С грохотом развалилась наша мебельная пирамида подмытая водой. Кораблик тихо снялся с места, и чуть накренившись, медленно поплыл к выходу. Я усиленно работал багром отталкиваясь от дна пытаясь особо не вникать в сюрреализм ситуации — мы плывём на копии ботика Петра Первого по двору затопленной наводнением Петропавловской крепости. Впрочем, на душевные переживания не было времени — наше антикварное плавсредство покинуло место вечной стоянки и вышло на простор. Сразу усилилась качка. Вставив уключины, обнаруженные в рундуке под одной из банок, я установил вёсла и сделал первый гребок. Получилось плохо — кораблик, утяжелённый мотоциклом, низко сидел в воде и шёл тяжело, почти не слушаясь руля.

— Как раб на галерах, — вспомнилась к месту старая присказка. — Чувствую, что сотру ладони до локтей, пока пристанем к берегу.

— Прости, — виновато сказала Искорка, — но я действительно ничем не могу помочь. Правда, если привязать вёсла к копытам...

— Прекрати, — мне внезапно стало смешно. К копытам привязать — надо же такое придумать! Тут мой взгляд упал на струйки воды, сочащиеся из многочисленных щелей в бортах и днище, после чего стало не до смеха.

— Гляди, эта лоханка течёт как решето!

— Не бойся, — бросила единорожка, вытаскивая, откуда-то неаутентичный пластиковый черпак. — Древесина от времени рассохлась, только и всего. Скоро она набухнет, и течь прекратится сама собой!

— Надеюсь, это произойдёт раньше, чем мы пойдём ко дну, — буркнул я, но Искорка, не ответив, взяла черпак в рот и принялась вычерпывать воду. Делала она это настолько забавно, что на моих губах вновь заиграла улыбка.

Мы не спеша, шли по протоке, в которую превратилась улочка между стеной собора и комендантским домом. Прекратив на время свой сизифов труд, единорожка налегла на руль, обходя плавучее бревно, как вдруг яростно завопила:

— Вправо, уходи вправо, там человек тонет!

— Что? — удивился я, налегая на левое весло.

— Голова из воды торчит! Он наверное... Нет! Тормози! Тормози! Это...

Что-то ударило в правую скулу, нас ощутимо тряхнуло. Затрещала обшивка.

— Прости, — заскулила Искорка, — это был памятник, а я решила что человек!

— Памятник?

— Да! Посмотри сам!

Я поднял вёсла и взглянул. Кораблик проплывал мимо торчащей из воды небольшой, круглой как тыква бронзовой головы — лысой, усатой, с яростно выпученными глазами.

— Скульптура Петра Первого, работы Михаила Шемякина! — убитым голосом произнесла моя энциклопедистка. — Прекрасная работа, которую мы, похоже, только что повредили!

— А по мне это не Пётр, а какой-то уродец.

— Глупости, ты ничего не понимаешь в современном искусстве!

— Возможно. Но согласись, какая насмешка судьбы — врезаться в памятник Петру Первому плывя на его собственном ботике. Хорошо что древесина не подкачала и мы не получили пробоину ниже ватерлинии, а то сейчас осваивали бы премудрость подводного плавания.

Единорожка не удержавшись, громко заржала, оценив весь комизм ситуации. Это небольшое происшествие подняло настроение и придало сил. Путешествие продолжалось.

Ботик прошёл сквозь разрушенные Петровские ворота и заскользил к Иоановскому равелину. Внезапно, Искорка вновь заволновалась.

— Там на груде кирпича стоит человек!

— Опять, наверное, памятник на постаменте.

— Нет, это действительно человек, он машет руками!

Я встал, посмотрел в указанном направлении и действительно увидел тонкую фигурку, подающую отчаянные сигналы. Дело бедняги, или вернее сказать бедняжки действительно было прескверным — крошечный участок суши под ногами крошился и расползался разрушаемый потоком воды. Было ясно, что ещё немного, и она свалится навстречу волнам.

— Мы должны её спасти!

— Течение слишком сильное, боюсь, нас пронесёт мимо! — крикнул я, наваливаясь на вёсла.

Вода пенилась под лопастями, но тяжелый кораблик явно проходил стороной.

— Проклятье! — выкрикнула единорожка, но тут злополучная островитянка потеряла равновесие и свалилась. Пару секунд спустя над поверхностью появилась голова. Яростно работая руками, она принялась грести в нашу сторону. Искорка наклонилась над краем, протягивая переднюю ногу. Секунда и тонкие пальцы сомкнулись над её копытом. Застонав от напряжения, поняшка выдернула утопающую из воды как морковку из грядки. Оказавшись на дне ботика, девушка ошалело повела головой, с испуганным видом уставилась на мою подругу, затем, завизжав, прижалась к моим ногам.

— Бес! — завыла она. — Бес, изыди, изыди! Прочь, прочь! О, великий Хейтерам, защити свою рабу от порождения тьмы!

— Похоже, она перекупалась, — ошарашено предположила Искорка.

— Или ей просто не понравилась твоя причёска! — я схватил спасённую девушку за плечи и несколько раз с силой встряхнул. — Эй ты, прекрати орать! От твоих воплей у нас уши закладывает.

Она заткнулась и с ужасом посмотрела на меня.

— Ты продал душу и свёл дружбу с бесом? — жалобно всхлипнув, спросила она. — Неужели не понимаешь, что он выпьет твою кровь, съест плоть, а кости бросит псам?

— Похоже, она не перекупалась, а просто такая по жизни, — вздохнул я, вглядываясь в посиневшее от холода лицо. Странно, глаза вполне обычные, не похожи на глаза безумца. Может просто придуривается?

На вид ей можно было дать лет двадцать, не больше. Очень симпатичная девушка с большими синими глазами и мягкими русыми волосами. Одета в тёплый рабочий комбинезон, на котором красовался нанесённый через трафарет знак — рука, сжимающая пучок молний, вписанная в белое кольцо. Интересно, кому принадлежит логотип? Может быть какой-нибудь частной энергетической компании?

— Послушай, — мягко спросил я, — как тебя зовут?

Она, не переставая дрожать, вытерла нос рукавом и угрюмо ответила: — Алевтина.

— Очень приятно. Я Максим, а её... э, ладно, замнём.

— Пожалуйста, — дрожащим голосом попросила она, — если в твоей душе остался хоть лучик милосердия не отдавай меня ему.

— Ей.

— Ему. Бес — мужской род, именительный падеж, единственное число.

— Хорошо, пусть будет "ему". Обещаю, что не отдам. Он вообще у меня не злой, так что можешь не бояться за свою кровь, плоть... и что там ещё?

— Кости.

— Да, да, и кости. Ты собственно, откуда такая здесь взялась?

— Я сестра Единой Церкви Понихейтеров!

— Кого?

— Понихейтеров! Наш основатель святой Хейтерам, подарил Знак и Путь, по которому пошли избранные братья и сёстры. Его завет — борьба с бесами именуемыми "пони" ибо пришли они на землю, дабы уничтожить людей.

Мы с Искоркой переглянулись.

— Слышала когда-нибудь о них?

— Да, немного. Говорят это полные отморозки, которые во всех бедах обрушившихся на человечество винят пони. Но встречать, ещё не доводилось.

— Ясно. Вот что Аля, скажи, ты грести умеешь?

— Конечно. Мой покойный батюшка был заядлым рыболовом, и каждые выходные мы плавали...

— Отлично. Там за моей спиной свободная банка. Ставь вёсла и вперёд. Заодно и согреешься.

Полоумная сектантка не стала спорить, и покорно села на вёсла. К этому времени ботик вынесло в Неву, и он заплясал на крутой волне. Искорка вновь принялась вычерпывать воду — к той, что просачивалась сквозь трещины в обшивке, добавилась та, что перехлёстывала через борт. К счастью ветер ослаб, стало ясно, что пик наводнения пройден, и вода пошла на спад. Мы шли к левому берегу, по диагонали пересекая реку. Я надеялся, что у нас хватит сил, управится с тяжёлой лодкой и мощное невское течение вновь идущее в правильном направлении не вынесет ботик в залив.

Наталкиваясь, время от времени на обломки и мусор, смытый со своих привычных мест, наш кораблик постепенно подходил Дворцовому мосту. Оказалось что обломок сломанного пролёта и его неумелая копия смыты потоком, в результате чего образовалась внушительная брешь. К этому времени вода опустилась настолько, что стали видны перила ограждения. Мы проплыли мимо чугунных украшений и продолжили путь, постепенно приближаясь к зданию Адмиралтейства. Вот ботик благополучно пересёк невидимую глазом черту, отделяющую русло реки от берега и двинулся над газоном Сенатской площади.

— Искорка, правь на Гром-камень! — крикнул я. — Попробуем причалить.

— Хорошо. Думаю ещё час-полтора, и вода схлынет.

— Дай-то бог. Алевтина, ты не устала?

Но девушка не ответила. Она гребла, зажмурившись, явно опасаясь, лишний раз встретиться взглядом с единорожкой. Дела! Впервые вижу человека с промытыми мозгами. А ведь на первый взгляд вполне нормальная девчонка! Кто бы мог подумать...

Спустя двадцать минут ботик уткнулся носом в неровный бок Гром-камня. Я с фалом в руке выпрыгнул на шершавый гранит и привязал лодку к какому-то железному штырю.

— Дамы и господа, — путешествие окончено. Покидая борт нашего судна, просьба не забывать личные вещи, детей, домашних животных и пустые бутылки, — зачастил я.

— Ты кого назвал домашним животным, клоун?! — грозно поинтересовалась моя четвероногая спутница.

— Уй, мадам, прошу прощения, моя не иметь в виду вас! Только не пинать моя копытом!

— Я напишу жалобу руководству, и вас выгонят с работы!

— Нет мадам, сжальтесь! У глупый слуга пятнадцать детей, они умирать с голоду, если вы ругать моя хозяину! Лучше тогда пинать!

— Хорошо, уговорил.

Алевтина, выпучив глаза, следила за нашей перепалкой, затем молча выскочила из лодки и вскарабкалась на самую вершину постамента.

— Эй, ты куда полезла, — крикнул я. — Вода стоит ещё высоко, смотри, свалишься.

— Не подходи, одержимый! У меня есть отвёртка и если приблизишься, я тебе её в брюхо воткну!

Мы с поняшкой переглянулись и громко рассмеялись. Нашу случайную спутницу, похоже, не могло переубедить ничто.

— Хотела бы посмотреть, как выглядел Медный всадник, — вздохнула Искорка, окончательно потеряв интерес к безумной попутчице.

— Так ведь есть куча фотографий и картинок. Гляди, не хочу!

— Это не то. Оригинал всегда лучше копии. Да и вообще... Тоже мне жители "культурной столицы", не смогли уберечь свой символ. Обидно!

История действительно была неприятная. В один из хмурых осенних дней, спустя примерно год после окончания войны, к памятнику подъехал большой грузовик и кран. На глазах у прохожих, бронзового Петра сняв с постамента, погрузили в кузов. Представительный дядечка в белой строительной каске, доходчиво объяснял всем желающим, что скульптуру по распоряжению городских властей увозят на реставрацию, и размахивал для убедительности внушительной пачкой бумаги. Только спустя три дня стало известно, что это ложь и никаких работ с памятником проводить не планировалось.

Группа следователей, набранная из демобилизованных офицеров армейской разведки, сработала чётко и меньше чем за сутки обнаружила похитителей. Но, увы, к этому времени шедевр Фальконе оказался разрезан и переплавлен, от статуи осталось только лошадиное копыто и голова змеи. Мерзавцев по законам военного времени расстреляли, но Медный всадник этим было не вернуть. Одно время, правительство обсуждало вопрос о восстановлении памятника — был объявлен конкурс, выделены деньги, найден скульптор... Но средств как всегда хватило только на торжественный банкет по случаю начала работы и отливку экспериментальной модели в 1:30 величины, после чего дело как водится заглохло...

Вода уходила быстро и вскоре местами стала обнажаться раскисшая земля. Алевтина нервно сжимавшая короткую отвёртку в посиневшей от холода руке, торопливо сползла вниз и не простившись, побежала прочь, чавкая сапогами по глубоким лужам. Мы накренили ботик и скатили мотоцикл. Искорка посмотрела на меня и внезапно рассмеялась.

— Ты чего, решила пойти по пути нашей сбрендившей подружки и, наконец, рехнулась?

— Нет, — хрюкнула она. — Просто в поэме "Медный всадник", мстительный Пётр покидает постамент после наводнения, чтобы разобраться с оскорбившим его молодым человеком. Вот я представила, что он снова отправился наводить справедливость и карать тех, кто все эти годы измывался над его любимым городом. Прикинь, возвращается он назад, а тут мы в обнимку с его ботиком. Как думаешь, кого он первым втопчет в землю по маковку?

— Прекрати, — усмехнулся я. — Если парень действительно поскакал разбираться с обидчиками Питера, сюда он вернется лет через двадцать не раньше. Слишком много работы предстоит!

В мотель мы вернулись только вечером. К счастью эта часть города не была затоплена, и наши вещи не пострадали. Взмыленная Искорка свалилась на подстилку и заявила, что не встанет до утра. Её можно было понять, большую часть пути ей приходилось выталкивать мотоцикл из грязи, так что она смертельно устала.

— И даже кушать не будешь?

— Нет, спасибо. Как-нибудь перебьюсь.

— Хорошо. А я всё-таки схожу в магазин. У меня ведь нет твоих жировых запасов.

Поняшка так вымоталась, что даже не огрызнулась на мою провокационную реплику. Весело насвистывая, я вышел из домика и отправился вниз по улице к ближайшей торговой точке. Закупил целый мешок продуктов и отправился назад. Несмотря на стихший ветер, народу на улице почти не было. Благополучно обогнув развалины панельного дома, я свернул в переулок. Внезапно посыпались мелкие камешки и два широкоплечих парня заступили дорогу. Сзади послышались торопливые шаги — ещё один любитель вечерних прогулок спешил к месту встречи.

— Э, друг, — лениво спросил один из парней, — закурить будет?

— Разумеется, — улыбнувшись, ответил я. — Полный карман курева. Вы что больше любите, папиросы или сигареты?

Глава 10. Союз

Внутреннее пространство (из записей отца)

"... печальный опыт. Внешнее сходство эквестрийских пони с обычными лошадьми приводило к весьма печальным последствиям, особенно первое время. Фермеры не могли взять в толк, почему их подопечные отказываются, есть сено и овёс, а так же комбикорм, предназначенный для крупного скота. В некоторых случаях это приводило к трагическим последствиям, когда оголодавшие пони банально умирали от голода или заворота кишок не в силах переварить неподходящую для себя пищу.