Зон@. Книга-1: "Аномалия"

Он прозевал беглянку. И вопрос — одну ли? Возможно, имелись иные дезертиры. Так и было. Исчезли ещё люди, и, похоже, сами, сбежав подальше от проклятого места, прикормленного людьми для тварей. Ошибся. Они вернулись, решив погулять и не просто так, а вооружились охапками хвороста, и палками, принявшись заострять с одного края.

Чурка посоветовал — с обоих.

— Моя один раз бродить тайга-тундра, так отбилась от стая волчар, — пояснил он: твари ничуть не лучше их — одна может отвлечь, а иная напасть утайкой со спины. — Моя дед ещё придумал! Великий человек был — шаман-охотник в одном голова! Шапка носил!

— Надо же, — откликнулся блатной. — А как там наш "герой"?

— Тихо вы, чего раскричались, — подала с крыши вагона голос Лада. — Спит он!

— Обана! Чё за дела? А кто кукарекать станет?

— Да ну вас, дядя Митяй! Вы сами ещё тот разгильдяй!

— А твоя ничего, — обратился следом блатной к бизнес-леди. — Два сапога — пара! Из них бы вышла замечательная пара!

— Ага, она — дома или на Канарах, а он в зоне — на нарах! Лучше некуда и придумать нельзя!

— А кто, как не ты, Альбина, говорила: имеется номер ВВП — один звонок и дело в шляпе — пройдёт и по нашей улице инкассатор!

— Забыл: мы вне зоны — уголовной и доступа — сидим в аномальной как...

— Кто — договаривай, коль завела базар!

— Не я первая — и начала — сам!

— Ещё поругайтесь, — ввернула проводница. — Мало тварей так сами, аки они — звери!

— Ну ты ваще предложи с ювелиром помириться!

— Таки ж разве поругались?! — выдал тот, словно и не было у него базара по понятиям с блатным и тёрки с хакнутым.

Туман отступил в значительной степени спозаранку. Видимость достигла порядка двух-трёх десятков шпал, продолжая увеличиваться.

— Неужто всё закончилось — зона сама отступила... — не верилось людям.

— Однако...ся... — твердил чурка подстать им. Для него самого это был приятный сюрприз. Зона словно проверяла их на вшивость, а теперь отпускала.

Расслабляться было рано, предстояло решить, как быть дальше, поскольку численность за сутки в зоне сократилась на пять человек. И кто знает насколько за последующие. Из оружия остались бутылки с горючей смесью. Так что максимум продержаться одну ночь и два дня, а там, на третью, да что там — в предстоящую запросто может вернуться чудовищный паразит-гигант — и никому несдобровать. Если не пожрёт сам и не обольёт слизью ужасней концентрированной кислоты, иные твари из его кодлы точно покончат с ними — кого-то уволокут, вне всякого сомнения, не взирая на огонь в руках людей.

Те уже мастерили факелы, а охапками — пусть и сырыми — обкладывали вагон по контуру с намерением запалить ближе к ночи. Был ещё один вариант — дать дёру по железке назад, но никто не знал, как далеко придётся топать — где заканчивается зона, коль в Перми к ним подсел зомби инфицированный паразитом. Возможно, те только этого и ждут: люди сдадутся — запаникуют и попрут к ним в лапы на завтрак, а то и обед, переходящий в ужин.

— А если столкнуть вагон с места? — было высказано очередное предложение вслух.

Попробовали. Силёнок не хватало. Люди хватили лишка. Даже когда предложили уменьшить вес — выкинуть всё, что только можно.

— Таки вы думаете: самые умные, — вмешался ювелир-стоматолог. — Положим, справимся — вернёмся на железнодорожную магистраль — нас же свои и прихлопнут — состав налетит и...

Продолжать было бессмысленно. Люди попали...сь. Зона так просто никого не отпускала. Вместо побега пришлось наведаться в выгоревший вагон находившийся от них в километре-полтора, куда вчера наведывались блатной с охотником, дабы попытаться штык-ножами вырезать из податливого металла пластины. Их использовали для защиты. Чурка сплёл щиты-заступы. Их и установили в наиболее опасных местах прорыва тварей.

— Кольями не остановить их, — отметил блатной. — Хотя лиха беда начала! Нам бы бронепоезд сюда — всю зону с тварями на уши подняли — перетрахали, перетряхивая из пушек окружающую местность!

— А ещё лучше напалмом выжечь дебри, — очнулся...

— Хакнутый, проснулся-таки, бродяга! Я слышал от попутчиков: устроил неспокойную ночку тварюгам из числа зверюг! Позверствовал! Того и гляди: сбегутся сегодня ночью со всей округи позырить на тя, и прикинуть, кому по клыкам в качестве трофея сродни заманчивого деликатеса!

— Так для того и старался, дядя Митяй: самим жрать толком неча!

— Вона как! Да ну!

— Ну да, не мудак!

— Я за базаром слежу — и ничего не имею супротив твоего геройства! Токмо не петушись — не пори горячку! Обычно так головы и летят! Поверь моему жизненному опыту на зоне строгого режима! Мало чем отличается от аномальной — здесь те же зверские правила царят! Сильнее не тот, кто больше, а у кого в черепушке, и не мякины! Лады?

— А что оставалось делать — тя вырубило...

— Тя тоже неслабо! Главное — очко не сыграло! Остальное переживём!

Наступила пора обеда. Люди оголодали за сутки, и теперь ничем не брезговали. Они даже похоронили останки гуцула, навалив сверху на могильный курган щебня, и вбили крест.

— Таки вы точно знаете, к какой вере исповедания относился, — вставился как всегда не по делу ювелир.

Стоматологу пригрозили тем, чем он обычно "лечил" людей.

— Погодите, заболят зубы, тогда куда без меня! Тут и сгожусь вам! Я на все руки мастак, и ноги!

— А уж язык... — пригрозил укоротить блатной. — За базар придётся отвечать рано или поздно!

— Таки и мы не на привозе — не в Одессе, а за Пермью!

— Во кусок пидараса! Затолкать те её в глотку!

— Таки что вы себе думаете — я не обиделся! Глупо на больных и убогих!

— Это кто инвалид — я... — вспылил блатной, откинув палку, используемую в качестве костыля. — Зарежу, гада-А-А...

— Таки давай, догони, попробуй, — отскочил ювелир.

— Не сам, так "перо", — схватился за лезвие ножа для броска блатной.

Ювелир и тут не растерялся.

— Боже ж мой! Таки бросайте меня, потом вспомните добрым словом, да поздно будет! Таки знайте!

Женщинам пришлось вмешаться в ссору мужиков. Те у них были на вес золота, и с каждым днём становилось всё меньше, а настоящих — защитников — так и вовсе можно пересчитать по пальцам одной руки, да и то не со всеми, а коцаными — и фалангами.

— Ну, чё вы тут устроили? — накинулась проводница на ювелира, а Альбина пособила ей, прильнув к блатному.

— Как дети малые? И чего только не поделили? В конец озверели!

— Жид... кий... — процедил сквозь зубы тихо блатной.

— Таки сам парашник, — ответил тот любезностью про себя, переключившись на проводницу. — Я не такой...

— Чего? Ты это к чему завернул — сказанул? И какой ты?

— Таки стало интересно — покладистый...

— Чего-чего?!

— Понравилась, говорю, как и сам — те...

— Во-ё-о... — всплеснула руками проводница. — Никак клеишься?

— Таки сама сказала, а я предлагаю те...

— А как же Сарочка?

— А что она? И в Израиль к маме укатила, я же в России — на зоне! Не узнает!

— Ах, вот оно что! Я-то подумала: влюбился, ювелир несчастный!

— Таки уж и решила, а зря! Я счастлив в браке...

— Ясно — по расчёту заключил — жену купил, точнее она тя себе!

— Таки что тут такого? Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше! Таки мне с тобой даже здесь!

— Хм, типа объяснение в любви, или в штанах стало тесно — одному атавизму не хватает места? Так на раз всех проблем лишу — в евнуха превращу, коль не сделал обрезание! Без правил жахну!

Блатной любезно согласился предоставить проводнице на время с данной целью штык-нож.

— А чё я — и все бочки таки сразу на меня! Таки тоже человек, все мы — люди, и ничего не чуждо всё то, что другим!

— Ну, всё, ты допрыгался, вжик! Ща жахну и боле не мужик!

Ювелир попятился, скрестив поспешно руки у паха.

— Таки я незлопамятный, но припомню! Ещё уговаривать станете, да не дождётесь!

— Сам — и не проси — пощады не будет!

Близился вечер. С прогулками на воле за пределами вагона следовало заканчивать, иначе вновь не досчитаются соратников по несчастью.

— Как же так... — клял себя блатной за то, что не догадался оставить хотя бы один патрон для себя.

Чурка словно уловил его мысли, разжал кулак. На ладони перед лицом подельника оказался патрон к автомату.

— Где надыбал? — задал он вопрос.

Ответ пришёл сам собой.

— А ты хитёр, братан! Не чурка — сам я!

— Моя делать подарок твоя!

— А чего себе не оставишь?

— Твоя долго и много страдать — моя не хотеть это!

— Думаешь: я слабак? А вот хрена!

— Твоя брать — моя отдавать!

Два раза блатного не пришлось уговаривать.

— Моя заговорить патрон!

— Вона что, — отреагировал иначе блатной. — Лады, проверим в деле, ежели представиться такой шанс!

Никто не сомневался, а тут ещё Перкосрак выдал:

— Худо... край!

Он словно готовился к тому, чего не ожидал гуцул. И сейчас можно было позавидовать — отмучился раз и навсегда, а сколько ещё мучится — никто не ведал, да и знать не мог — конечно, всем хотелось подольше, но не так, как могли, превратившись в гермафродита сродни зверей или людей.

Все замерли в ожидании очередной встречи с ними. Людям не терпелось, они начали понемногу сходить с ума — терпение истощилось и ещё прошлой ночью.

Глава 7

ДЕРЬМОФРОДИТ

— Что-то будет на этот раз, — отметил блатной, покосившись на хакера. — Чем займёшься, горлохват? Опять горлопанить станешь?

У юнца пропал голос, он едва ли мог сипеть, разве что хрипеть, поскольку храпеть не помышлял, да и не собирался, истратив запас "горючего" прошлой ночью. Правда, ещё была одна "бомба", её и разделил на две ёмкости. И не только. Он сделал целую связку из баллончиков. Помимо дезодоранта с лаком кто-то удружил дихлофос.

— Ещё бы дусту, — не сдержался блатной.

Ему становилось "весело". Таким незатейливым образом он гнал страх от себя, понемногу впадая в панику. Напускная бравада не прошла. Отбиваться практически было нечем. Люди предложили запалить костёр вокруг вагона, чем собственно и занимались днём, подкладывая по контуру хвороста опаленные головешки, за счёт них и пытались подсушить заграждение.

— Тишина — ни звука! — предупредил блатной.

Охотник занялся подслушиванием. Оно выглядело своеобразно. В руке у чурки появился странного вида амулет-оберег, собранный из костяшек. Он загремел ими в сидячей позе с подобранными под себя ногами, и заунывно затянул, произнося чуть различимо гортанные звуки, нежели слова. Могло показаться: в его исполнении звучит местная народная песня: "Лес иду, трава топчу! Птичка-зверь вижу! Весело в тайга одному! К любимой девушка путь держу! Душа радуется, красота поётся!"

— Что-то в этом роде, — занялся подспудно переводом блатной.

— Ёу, чувак! Ништяк! Да это рэп!

— Репу заткнул иным корнеплодом, стручок, — наехал блатной на хакера.

Чурка вошёл в транс и ни на что не обращал внимания — видел и слышал, чего твориться в округе. Где-то вдали он уловил шорохи. Они росли, увеличиваясь многократно усиленные эхом дикого края. Упал. Транс закончился.

— Выпал из астрала, — ввернул хакер.

— Чем порадуешься? — вмешался блатной.

— Они здеся...

— Отвечаешь за базар?

— Моя никогда не ошибаться — с детства ходить в лес-тайга! Моя много бить зверя! Теперь их — наша вся!

— Засада! — сморщился блатной. — Всем приготовиться — быть начеку!

— Ой... — занервничал ещё больше "русский" человек.

Пока все работали, таская хворост, он, чем и занимался, поисками съестных припасов — натолкнулся на куст с ягодами, а приметил ещё и на одной коряге грибы. Собирать их не стал, приберегая "опята" на чёрный день, а вот ягодами полакомился — не утерпел. Да и с собой горсть в карман прихватил. Ягоды хоть и оказались несносной кислятиной, но всё лучше, чем ничего. Такое нутро — утробу, как у него — попробуй ещё прокорми теми скудными запасами, которые выделялись всем в равной мере — порции — проводницей. Поблажек никому не делалось, вот и приходилось людям выкручиваться, кто во что горазд. А жрать ювелир — о-го-го как соответственно и...

Ему приспичило в самый неподходящий момент.

— Засранец, обдрыстался! — предложил блатной наречь его подстать охотнику — Дристал. — Как те?

В ответ ювелир поморщился, переминаясь — а точнее переваливаясь — с ноги на ногу. Терпеть, и впрямь не было мочи, а на деле оказалось — сил. Он желал уединиться в уборной кабинке чуть дольше, чем обычно.

— Вали...

— Таки спасибо!

— ...в штаны, засранец, — осадил блатной на словах. — Жить надоело? Затеял примкнуть к тварям — заделаться гермафродитом? Мстишь — так и отвечай — за базар!

— Мне невтерпёж!

— И мне, — подал робко голос студент.

— А ты вообще не лезь, практикантроп! Очко зажми ногами, да придержи дополнительно руками, — выдал хакер.

Ему было не привыкать самому. Жизнь за компьютером в Интернете или локальной сети заставляла научиться не отлучаться подолгу по малой нужде, а уж большой и подавно. Так что практика была огромная — он ставил мыслимые и немыслимые рекорды. Вспомнил один, когда хотелось всего и сразу — даже спать и есть одновременно, ну и в туалет, а родители свалили на дачу на все выходные. Но туго пришлось в другой раз, когда махнули заграницу на курорт по горячей путёвке. По возвращении домой их ждал сюрприз — квартира превратилась в хлев. Следы "животных" были повсюду, даже у соседей снизу. Туалет забился — унитаз прорвало — и всё потекло наружу, затопив пол. Впрочем, и от сантехника было мало толку. Уничтожив запасы отца в баре, он как свинья вёл "половую" жизнь, валясь в том, чём хрюшки на трезвую голову отказались. Короче весело было тогда.

Опасаясь, что ситуация с "потопом" способна повториться здесь, хакер неожиданно вызвался конвоировать напарника по несчастью. По одному в туалет было запрещено ходить, к тому же "русский" требовал от конвоя с эскортом сопровождения полной отдачи — от и до.

— Не в Израиле — бомбу террористы не запихнут в толчок!

— Таки я не их боюсь, а гадов!

— Червей или тварей?

— Всех, кто обитает здесь! Таки будьте любезны, проверить стульчак!

Хакер скривился в лице.

— Или вали туда, или на место — в штаны!

Он сунул факел в руки ювелира, чтобы тому было чем при случае отбиться.

— Пожалуй, я пас — пропущу... его, — сунул ювелир факел студенту.

— В каком смысле — пропустишь? — и тут не удержался блатной, не упуская случая поддеть ювелира на словах.

Очкарик не стал кочевряжиться, да и надолго задерживаться не намеревался, а тем более засиживаться в туалете, собрался всё сделать стоя. Спокойно принял факел одной рукой, в то время как иной расстегнул штаны и... замешкался.

Ювелир сдался, подавшись следом в туалет.

— Пустите — пропустите!

— Во ...мля! — вторил ему блатной.

Хакер получил толчок грузным телом от ювелира, чуть устоял на ногах, да и то благодаря спине, обнаружив ей в качестве дополнительной точки опоры стену.

Та же участь ждала студента. Очкарик выронил факел в унитаз, его и утилизировал поспешно толстяк, примостившись там задней точкой опоры — закряхтел так, как никто никогда не слышал.