Зацепил дерево, не заметив его, а затем ещё один ствол и... кто-то его схватил и куда-то воткнул — дупло не иначе. Посветив фонариком, Мих выяснил: там, куда его сунули, находится не он один, а ещё и...
— Здорово, Фашист! Или ты Немец?
Тот вскрикнул, и его крик не был подобен на приступ радости, скорее от испуга.
— Да это я — Миха... Ха-ха... — уподобился он Зубу. — Али не признал! Так то ж мои доспехи! Хи-хи...
Смеяться было преждевременно, как и радоваться встречи. Поскольку то, в чём оба оказались, передвигалось, пусть неспешно, но всё же.
— Держи топор, — сунул Мих веский аргумент в руки Ясюлюнца. — Только не стоит им колотить меня по голове, а это...
Он изумился. Стенки внутри "дупла" напоминали гниль, покрытую слизью подобно полипам мха, или даже кораллов.
— Чем здесь воняет? И почему у меня складывается такое ощущение: будто оба очутились в заднице — причём полн-Ой...
Душ оказался противным и едким. И как тут не задохнулся Ясюлюнец — загадка. Не меньше практикантропа заинтересовала и тайна происхождения ходячего дупла. Он воткнул в стенку его основания костяной меч и принялся повторять одно действие за другим в аналогичной последовательности.
И что тут началось. Последовала встряска от того, кто полакомился ими. Ясюлюнец угодил под слив, точно то самое, что сбрасывалось в унитаз и смывалось сливным бачком.
— Э, Немец! Одно слово — Фашист! Смылся-А-А...
Ситуация в случае с практикантропом не повторилась. Он находился частично в "дупле" — верхней частью тела, а нижней — снаружи. И оно его выплюнуло, а не выс...бросило, как Ясюлюнца.
Зато оба воссоединились вновь, вот только сокурсник по одной учебной группе окончательно выжил и, похоже, что из ума — отмахивался топором от Вый-Лоха.
— А ну оставь мою зверюшку в покое, Фашист! Я к тебе обращаюсь, Немец...ты этакий!
Пришлось пойти на крайние меры и самому завалить его.
— Остынь, охолонись... — сунул Мих пластиковую бутылку с водой Ясюлюнцу.
Тот отхлебнул нервно из неё и едва не захлебнулся. Стал кашлять и чихать... блеванул раз. Оно и понятно, если вспомнить где провёл и довольно много времени, а целые сутки, показавшиеся ему вечностью, длящиеся бесконечность. Но тьма ночи сыграла с ним злую шутку, он потерял счёт времени, а с ним один день, вычеркнутый у него из жизни.
— Ла-а-апоть... — захныкал он, прижавшись к спасителю. — Ы-ы...
— У... — удивился Вый-Лох: человек заговорил на его языке — зверей.
— Наслышан — вы... То есть я хотел сказать: мы потеряли его... — заявил утвердительно Мих, успокаивая соратника по несчастью и оружию одновременно — забрал от греха подальше топор, пока тот не нарубил дров.
— Они... они-и-и...
— Т-ш-ш... Тише... Успокойся! Всё уже позади...
— Сы-ы-ыели-и-и...
— Что?! — переменился в лице Мих. — Людоеды?
— Ыгы-ы-ы...
— И...
— ...уда был с ними-и-и...
— Что? Кто?
— Бе-Бе-Бе... — заблеял Ясюлюнец.
— Не понял! Повтори...
— ...кер — сука-А-А...
— Вот как! Как же так... и получилось?
— Он пырнул его ножом в живот и...
— Да понял я уже всё, тёзка...
Ясюлюнца также звали Сергеем, как и Шавеля. А распространённое имя у них в группе, которое также носил Сак...овец.
— Разберёмся — и с ними тоже, но чуть позже, а сейчас айда в лагерь — отдохнёшь, поешь и поспишь. Кстати, на... — Мих сунул ему кусок сала и сухаря.
Напарник накинулся на еду, словно не ел целую неделю и чем питался — одним воздухом. Да и того не было в камере больше подобной на газовую.
— Что же это было, а нас пыталось проглотить и пожрать?
Тонкий луч света от карманного фонаря ничуть не приоткрыл завесу тайны происхождения "дупла". Оно бесследно исчезло. И то хорошо, что хорошо... закончились для них очередные приключения. А всегда хотелось чего-то большего — ведь лучше, когда лучше...
— Пошли... И ты Лох не отставай от нас...
Ясюлюнец принял вторую часть двусложной клички ручной зверюги Миха на свой счёт — заторопился.
Оставаться в диком лесу кровожадного края больше не хотелось, а очутиться в своей кровати и в ином мире, привычном для них...
Глава 6
ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ
"Одна голова хорошо,
а на плечах — ещё лучше!"
(памятка единоличнику)
— Эй, Мих... — услышал тот голос спутника, обращённого к нему от того, кто умел более или менее сносно ещё вести общение и на человеческом языке, в то время как практикантропа донимали странные мысли с ощущениями: кто же их всё-таки застал врасплох, что за существо, которому не было объяснений — у него. Это настораживало и обезоруживало. Спасло от гибели, как и Ясюлюнца — броня. Не будь доспех из панцирных животных и чешуйчатой шкуры ящера, а и костяного меча — беда. Тот, кто пожрал их, явно не торопился утолять голод быстро, а скорее медленно и верно переваривал, вбрасывая ферментативную жидкость, содержащую небольшое количество едкой кислотной среды.
На Ясюлюнца даже во тьме без содрогания не взглянешь, а и карманный фонарик тогда при направлении на него луча света, чуть не выскользнул из увлажнившейся ладони с пальцами. Михея пробил пот, а тело озноб, ибо сокурсник отчасти напоминал мумию. Кожа не то что бы лоскутами и свисала с него, но он весь побледнел, потеряв человеческий розоватый окрас и... местами виднелись тепловые ожоги, как при попадании на кожу щёлочи.
Но ему о том не говорил. Зачем беспокоить лишний раз и нервировать того, кто пережил такое, а и на словах не передать. Даже мысли путались и терялись. Смысл всего, чему прежде учили их в этой жизни, а со вчерашнего дня уже прошлой и казавшейся нереальной, будто сладкий сон. Нынче же кошмар... и на кошмаре.
То-то будет дальше...
— Чего ты там шепчешь?
— Дай мне...
— По рогам?
— Нет, оружие... А то мне без него не по себе...
— Обещаешь не цеплять им мою ручную зверушку?
Мих остановился, полагаясь на слух, старался уловить извне посторонние шумы. Вроде было тихо, но ведь и тогда, когда к нему подкралось "дупло" и раззявило его, тоже вроде бы ничего страшного не было ни слышно и не видно, а здесь во тьме ночи и вовсе незги. Хоть глаз коли.
Вдруг отметил одну нехарактерную особенность. Чуть в стороне от них пылали огоньки... злобных очей, а не светлячки или искры огня.
Свет своих "фар" включил ночной хищник, и сейчас смерил их, как противников, а возможно видел в них уже добычу, готовясь добыть трофеи.
Не он один поблизости, такие же, как он твари включили ещё свет и также по два огонька, образуя целую гирлянду или светящуюся дорожку.
— По-моему, как мне кажется... — прошептал практикантроп, — нас окружают...
— А я про что, когда, то самое и говорю — дай что-нибудь! Будь человеком, Мих, а?
— И это мне говорит... Фашист!
Однако не стал нагнетать и без того нервозность данной незавидной ситуации.
— Вый... — позвал Мих зверюгу.
— Ы-ы-ы... — огрызнулась та и по-боевому.
Стало очевидно: это засада — западня. Они угодили в ловушку. Сейчас на поживу к ним пожалуют иные лесные зверушки.
— В круг...
— Угу, — откликнулся Ясюлюнец, получив топор.
— Просто держись — и всё! Я сам сделаю, что необходимо... — не торопился Мих избавляться от панцирного щита, хотя и понимал: напарнику по несчастью в качестве необходимой защиты тот не помешал бы. Всё ещё надеялся: того прикроет — если что — Вый-Лох.
Вот кто огрызнулся ещё раз грозно и на всю округу, бросая во тьму дебрей боевой клич.
— Ы-Ы-Ы...
Уже стоял на четвереньках, пряча нутро от острых клыков и когтей тех, кто мог выпотрошить их — сам противопоставил немаленькие клыки, щёлкая челюстями.
Настал черёд опробовать в деле лук. Стрелы у практикантропа было всего три. Но не это главное, а то: всё-таки были. Одну он взял в зубы, иную в ту руку, которой держал за основание лук, а третью водрузил на тетиву и резко дёрнул на себя. Не удержал. Тетива выгнулась и... выскользнула, срываясь с пальцев незадачливого стрелка. Он толком и прицелиться в пару огоньков не успел, как услышал рык иной направленности, нежели тот, какой издал хищный зверь лесной стаи и... завыл. Огоньки его злобных глаз заметались и... угасли. Мих потушил их — чуть промедлил, поскольку последовала всеобщая атака хищной стаи на бродяг, в момент боевого клича вожака.
Его он и уложил. А пришлось стрелять ещё раз. И промахнуться было сложнее, чем попасть.
С ним приключилась очередная напасть. Тварь, вынырнувшая из тьмы тенью, обрушилась на него, выставив вперёд когтистые лапы и клыкастую челюсть, щёлкнула, смыкая её вблизи горла.
Лук вывалился из рук, и первое что схватил машинально Мих, стрелу изо рта, вбивая в светящийся глаз.
Тварь взвыла и отскочила.
— А-а-а... — закричал Фашист, размахивая топором.
Мих опомнился и ухватился за веслоподобную костяшку, являющуюся в его представлении мечом, рубанул наотмашь, цепляя кого-то ей плашмя, поскольку удар состоялся раньше времени, угодив той твари, что сменила иную, стремясь вонзить ему в спину свои клыки, а третья шаркнула ими по панцирному щиту.
И Вый-Лох не подвёл. Одну из стайных тварей он принял на раскрытую пасть. Раздался хруст и хищник у него в клыках заглох, а иной получил от него лапой и... бой на этом был закончен за явным преимуществом в силе чужаков.
— Немец! Фашист! Отзовись, если слышишь! Подай голос, или какой иной звук! Как человека прошу...
В ответ приглушённый кашель.
— Тут я-а-а... — застонал он в последствии, выдавливая из себя слова звуками.
— Живой, бродяга... Ха-ха... — ликовал Мих, ударив лучом от карманного фонарика ему в лицо — осмотрел. Вроде ничего такого опасного не нашёл — глубокой рваной раны — так только многочисленные царапины, как у Брюс Ли.
— Твари-и-и... — разошёлся Ясюлюнец.
— Согласен, Фашист...
Мих выхватил из тьмы ту, которой переломал хребет ударом лапы ручной зверь, а затем наткнулся на ещё одну окровавленную тушу полосатой...
— Собаки!
— Суки они... — ударил носком ботинка Ясюлюнец по твари. И рубанул вдобавок топором по шее, отрубая голову, вознамерившись прихватить с собой в качестве охотничьего трофея.
Им и заинтересовался Мих. Очертания показались знакомыми — где-то он уже видел нечто такое и... Вспомнил где, у кого и когда. Череп на голове носил дикарь-людоед, и по всему видать — вожак.
Стал внимательно изучать очертания иных частей тела. Зверюга на глаз должна была весить под центнер, если не полтора. И как он устоял на ногах — загадка.
— Ы-ы... — подал голос Вый-Лох.
Чего он просил — стало очевидно — требовал разрешения вкусить добычу.
— Валяй... — отдал ему хозяин на съедение одну тушу из двух — ту, что обезглавил Ясюлюнец и поднял на вытянутых руках в небо — потряс.
— Да она лёгкая — кость...
Вот и разгадка. Твари имели массивные, но пористые костные основания, отсюда и вес уменьшался — значительно. Теперь понятно, почему лёгкие и прыгучие, как кошки. А они и были — не собаки, хотя ещё те твари.
— Мобила есть, Фашист?
— Чё? — отвлёкся тот от развлечения с головой твари, пытаясь играть в футбол. Бросил наземь и пнул ногой.
— Труба...
— Звонить собрался? — оскалился самодовольно тот.
— Нет, фото сделать на память — твоё с трофеем, а затем поменяемся с тобой...
Затея Михея понравилась Ясюлюнцу. И батарея не разрядилась. Снимок получился смазанным из-за плохого освещения. И даже свет фонариков обоих и на мобильнике не особо помог. Но всё же лучше это, чем ничего. Было что по возвращении показать сокурсникам в лагере. Глядишь, и призадумаются о построении частокола вокруг бараков, если откажутся перебираться с Михом на остров, который в сравнении с тамошними тварями казался куда менее опасным и пригодным для проживания, если прихватить Зуба. А баб и впрямь не мешало — долго не смогут обходиться без женского общества — в конец одичают.
— Я возьму её с собой... — подобрал вновь голову твари Ясюлюнец.
— Только учти: тебе её и тащить, а я тебя с ней не намерен! У меня руки оружием заняты... — предупредил Мих: если что — дальше каждый сам за себя. Но это слова — на деле не бросит никого, даже Фашиста, пусть у него с ним на жизнь были разные взгляды. Однако с недавних пор роднились — без агрессии тут никуда, а далеко не уйти. Твари разорвут на куски. Так лучше их, чем они тебя. — Ты как, Немец?
— В поряде... — не замечал тот телесных ран.
Одно слово — садист, а ещё и мазохист. По жизни...
— Привал окончен и с трапезой пора... — не убоялся Мих оторвать ручную зверюгу от окровавленного скелета, который обглодал до костного основания Вый-Лох, собираясь вдобавок в качестве десерта похрустеть рёбрами с позвонками, щёлкая как какие-нибудь орешки. А явно клыки о них точил.
— Всегда успеешь, и насладиться данной трапезой, — уяснил Мих: это даже не начало их совместных подвигов с ним и всё только — самое интересное, а не очень — впереди.
Сверившись с компасом и понадеявшись: от него есть какой-то толк в этой аномальной зоне, чем жутком мире, Мих задал очередное направление движения, не жалея батарейку карманного фонарика, сумев её приладить себе на голову.
Ясюлюнец соответственно ему, поскольку руки были заняты трофеем, за коим мелкой дорожкой каплей крови тянулись багряные следы их преступления. Извечный постулат, встречающий туриста в заповедных и нехоженых местах можно было забыть: "Берегите природу — вашу мать!"
Именно такие мысли сейчас и лезли в голову, вызывая идиотскую улыбку и такой же точно смех у обоих практикантропов. Пошёл откат из-за большого количества адреналина оказавшегося вброшенного в кровь во время схватки.
Далеко не ушли, пришлось делать привал, поскольку и ноги тряслись, сгибаясь непроизвольно в коленях. Соратники покатились, а Вый-Лох не теряя время, метнулся за остатками пищи и...
До них донёсся его рык вперемешку со злобными завываниями. У останков туши уже толпились стаей её оголодавшие сородичи — и близко не подпустили ручного зверя практикантропа к объедкам.
— Доигрался... — исчезла без остатка трясучка, и теперь не только Мих, но и Фашист взял себя в руки.
— Ы-ы... — повинно выдал ручной зверь.
— Ыгы... — подтвердил хозяин. — Больше так не поступай! Иначе я избавлюсь от тебя раз и навсегда!..
На словах пожурил, а про себя был благодарен за всё, что сделал для него за последние сутки Вый-Лох. И зря тогда Зуб обозвал его неподобающим образом. Зверюга оказалась умнее, чем могло показаться при первом поверхностном взгляде на неё.
А с виду и впрямь урод, а тот ещё Даун. Однако это скорее защитная маска, под которой скрывалась умная и ушлая личина этой невероятно приспособленной скотины к здешней среде обитания. Где выжить из ума не просто, а лишиться жизни — достаточно выйти из барака подышать свежим воздухом, и это будет твоим последним вздохом.
Вздохнув, Мих поплёлся неспешно в выбранном направлении. Следом заторопился Ясюлюнец, а иначе никак — над ним тенью нависал ручной зверь сокурсника, и явно поглядывал не только на окровавленный трофей Ясюлюнца, а и на него с тем же вожделением. То и дело отпускал едва различимые рыки.
