Альв

Альв улыбнулась, представив на мгновение, как его большие ладони ложатся на ее обнаженные бедра, но не на внешнюю их сторону, а на внутреннюю, потому что так приятнее. И да, эта ласка удавалась ему особенно хорошо, особенно тогда, когда он не сдерживал себя, боясь причинить ей боль. Боль, как выяснялось, могла быть не только источником страдания, но дарить истинное наслаждение. По-видимому, это тоже было одной из тех вещей, про которые Альв забыла, а теперь вспомнила. Возможно, пока не все, но все-таки кое-что.

Спать по-прежнему не хотелось, но и сидеть в праздном безделии надоело тоже, и Альв стала готовиться к завтрашнему походу. Собирались они с Яковом в спешке и многие вещи распихали, как придется. Теперь это следовало исправить.

Первым делом Альв осмотрела лук. Он был в хорошем состоянии, как и сутки назад, когда она из него стреляла. Стрел в колчане оказалось немного, но зато все со стальными наконечниками и хорошим оперением. Одним словом, это были правильные стрелы для правильного лука. Тетивы к нему было две, и обе смазаны жиром и хорошо спрятаны от сырости в холщовых чехольчиках, вложенных в кожаные кисеты. Одну тетиву Альв спрятала во внутренний карман шубки, вторую — в поясную сумку, которую соорудила из сафьянового мешочка, в котором девица Трута держала всякие мелкие вещицы, из тех, что и выкинуть жалко, и девать некуда. Пояс был широкий, кожаный с двузубой планкой-застежкой и вшитыми понизу размыкающимися кольцами — Яков назвал их карабинами, — чтобы подвешивать всякие разности. Альв навесила на них два кинжала и самодельную сумочку-кисет с тетивой, швейными мелочами, на которых настоял Яков, и девятью монетами, которые он нашел у себя в спальне: пятью золотыми и четырьмя серебряными. Монеты были незнакомые, но Альв сразу же определила их относительную цену: по весу примерно десять золотых экю и шесть серебряных талеров. Не состояние, разумеется, но на еду и кров должно хватить примерно на месяц.

Еще у нее был замечательный, хотя и незнакомой конструкции нож со стальным клинком, напоминающим сакс. Его ножны можно было крепить на ногу, что Альв и сделала, определив его под юбку на левое бедро. Распихав по карманам шубки другие важные мелочи, серебряную фляжку с коньяком, например, или устройство, заменяющее кремень и огниво, Альв занялась украшениями. Прежде всего, она сняла с себя колье, серьги и кольцо с большим бриллиантом и поместила их в кожаный кошель, убрав под одежду. По смутным воспоминаниям, эти драгоценности могли потянуть на десять или пятнадцать тысяч золотых экю. Конечно, никто ей за них столько не даст, но, если получится продать их хотя бы за половину цены, денег хватит на все путешествие. Каффу она оставила за левым ухом, все равно под волосами не видно, браслеты на запястьях тоже. Кольца с указательных пальцев подвесила на простую стальную цепочку, позаимствованную в комнате у Труты и поместила между грудей. На пальцах остались лишь простое граненое кольцо — на мизинце левой руки и небольшой перстенек на безымянном пальце правой. Спицы в волосах она оставила тоже, решив прятать их в пути под меховым капюшоном шубки.

Потом Альв перебрала свой вещевой мешок и соорудила из веревки портупею для лука, чтобы не занимал руки. Теперь ей придется нести в руках только топорик-валашку, который представлялся ей совсем неплохим оружием. К сожалению, обе шпаги были слишком длинные для нее, так что нести их предоставлялось Якову.

Она еще повозилась с вещами, затем укуталась в одеяло и плащ из какой-то плотной и, кажется, непромокаемой ткани и приказала себе уснуть, чтобы проснуться с рассветом, ощущая невероятный прилив сил и удивительное для нее самой спокойствие. Казалось бы, это странно ощущать душевный покой, находясь в неведомой земле среди множества опасностей. Без памяти. Без четкого понимания, кто ты на самом деле и что правильно делать в твоем положении. И, тем не менее, все это не трогало Альв, поскольку напугать ее, как выяснилось, практически невозможно. Можно расстроить, но не запугать.

Она встала на ноги и, подбросив в костер остатки собранных вечером веток, вышла из хижины. Рассвет уже ощущался в мерцании воздуха над головой, в дуновении ветра, в запахах горного склона. Альв улыбнулась, приветствуя утро и побежала наискосок вверх по склону. Одежда мешала, разумеется, но не слишком сильно. Бежать было не трудно. Скорее, приятно.

Добежав до небольшой купы деревьев, она вошла в их густую тень и начала раздеваться. Мужские брюки хороши всем, кроме одного: в них порядочной женщине даже не пописать, не говоря о большем. Но и не справить нужду нельзя. День впереди длинный, но, где и когда представится следующая возможность побыть наедине с самой собой, укрыться от посторонних глаз в непроницаемой ночной мгле?

Подумав об этом, Альв отметила, что сама она видит во тьме не так уж плохо. Различает отдельные деревья, видит, где положила снятую с себя одежду. А следующим открытием стало оттесненное событиями последнего дня знание, что холод ей, в принципе, не страшен. Возможно неприятен, — особенно в предрассветные заморозки, — но не опасен. По внутреннему ощущению, от пребывания на холоде она не заболеет, тем более, не умрет. Другое дело, что всему положен предел. Есть он и у ее выносливости, которую, похоже, можно даже усилить. Однако устойчивость к морозу не слишком поможет, если слишком долго оставаться на холоде. Поэтому, облегчившись, Альв снова оделась и, чтобы согреться, побежала дальше, к роднику, который она теперь не только слышала, но и обоняла.

3. Торсдаг, двадцать четвертый день месяца мерз, 1611 года

Тропа, о которой говорил Яков, на поверку оказалась довольно приличной дорогой, проходившей внизу, под склоном, по берегу большого вытянутого в длину озера.

— Слишком много прошло времени, — пожал плечами Яков, когда, перевалив плечо горы, они рассматривали новое ущелье. — Мне запомнилась торная тропа, а про озеро я вообще забыл.

Вполне логично. Тридцать пять лет — большой срок. Мог и вовсе позабыть, где и что.

— Пахнет дымом, — сообразила вдруг Альв.

— Оттуда! — указала она на север.

— Нам на юг, — уточнил Яков.

— Я знаю, — рассеянно ответила Альв, прислушиваясь к доносящимся с севера запахам.

Нет, это не дым, это всего лишь запах дыма — угасающее эхо погасших костров.

— Там за лесом, была стоянка... — нахмурившись, попыталась она сформулировать свои ощущения. — Бивак. Несколько костров...

— Значит, они нас нагонят на дороге, — пожал плечами Яков. — Или не нагонят. Зависит, как быстро они идут. Мы-то пойдем быстро, нам надо за два дня добраться до Скулны... или за три... Может быть, и три. Память, знаешь ли, ненадежный друг!

— Мне ли не знать! — усмехнулась Альв, и они пошли дальше.

Спуск к дороге оказался нелегким и занял гораздо больше времени, чем ожидала Альв. Но она, по-видимому, была не из тех, кто много путешествует по бездорожью, да еще на своих двоих. Вот и не сумела правильно рассчитать.

"Легкая, приятная жизнь в замке или в городском дворце... Путешествия в каретах... Прогулки верхом... Наверное, балы и праздники... И, разумеется, охота".

Нет, она определенно жила в другом, гораздо более комфортном мире. Но и новый опыт пришелся ей по вкусу. Сил у нее было достаточно, груз не обременителен, воздух свеж, пейзажи завораживающие, и настроение подходящее. Однако на дорогу они с Яковом вышли едва ли не через час, когда обоз, о котором наверху они только догадывались, появился уже из леса и двигался в их направлении.

— Дождемся, — предложила Альв.

Так ей подсказывала интуиция. Не было смысла привлекать к себе лишнее внимание попыткой тотчас уйти вперед.

— Да, пожалуй, — согласился Яков. — Запомни, мы идем от Медвежьей горы, из города Аллерёд. У меня там живут дальние родичи, но сейчас мы возвращаемся на континент. Ты, стало быть, с континента, там мы с тобой и живем. И не забудь, ты моя жена.

— А разве это не так? — лицо у нее осталось спокойным, но, на самом деле, ей было важно, что ответит мужчина.

— Так, — кивнул Яков. — И... Альв, я хочу, чтобы ты знала — это большая честь для меня. Ведь ты не шутишь?

— Какие уж тут шутки! — отвернулась она от Якова, и все только для того, чтобы он не увидел выражение ее лица. Не хотелось ей показывать слабость даже перед своим собственным "мужем".

Между тем Яков сбросил на землю скатку и предложил Альв сесть.

— Подождем здесь.

Возражений у Альв, собственно, и не было. С чего бы вдруг?

Ждать пришлось недолго. Яков раскурил трубку, предложил Альв, но ей оказалось достаточно нюхать запах сгоревшего табака. Курить она по-прежнему не хотела. Так и сидели, перебрасываясь редкими ничего не значащими репликами, пока человек, едущий на лошади впереди каравана, не подъехал прямо к ним. Лошадка у него была плохонькая — это Альв поняла сразу, — и одет он был в видавшие виды штаны, куртку и плащ, не говоря уже о потертых сапогах. Однако из-за плеча у него торчала рукоять меча, а у седла в ременной петле покачивался кончар.

"Не хозяин, не купец и не предводитель, — оценила его Альв. — Скорее всего, проводник или командир наемной стражи".

Она уже привычно не задумывалась о том, откуда берется ее знание о тех или иных вещах. Просто, забыв практически все, она все-таки помнила кое-что из того, что составляло суть ее истинного "Я". Однако "не задумываться" не означает "не замечать". Альв такие всплески знания старалась не игнорировать, а откладывать "на потом". Может быть, когда-нибудь, в не столь отдаленном, как она надеялась, будущем она сумеет собрать из этих кусочков смальты мозаику своей жизни?

— Здравствуйте, люди добрые! — сказал между тем верховой Якову, вставшему навстречу.

Судя по всему, говорил человек на местном наречии, которое ее "муж" — или все-таки муж? — назвал "норвед наал". Язык этот, наверняка приходился близким родичем фризскому языку, который Альв откуда-то знала, хотя где те Нидерланды, и где ее Бавария, если конечно она правильно трактует обрывки воспоминаний! Впрочем, не в этом суть, а в том, что худо-бедно, но она мужчину поняла.

— И вам здравия! — ответил на приветствие Яков.

Так начался разговор, который продлился недолго, но и не мало, а ровно столько, сколько нужно двум незнакомцам, чтобы разобраться в собеседнике. Из обмена репликами и коротких, но точных пояснений Альв поняла, что верно оценила незнакомца. Он был проводником и заодно командовал отрядом наемников, бравшихся охранять купеческие караваны. Сейчас он вел большой обоз из Стадера в Скулну и дальше в Хохват, где товары перегрузят на корабль и повезут в один из городов Ганзы, в Гамбург, Бремен или даже в Эрфурт, который, вспомнила она вдруг, находится едва ли не у самой границы герцогства Бавария.

Лучшего и желать нельзя. И направление подходит, да и идти с обозом куда безопаснее, а там, глядишь, удастся договориться с купцами и отправиться с ними на континент. Так что, получив согласие Сигуса — так звали проводника, — Яков и Альв присоединились к полусотне людей, большая часть которых, как и они, шла пешком, и к двум десяткам телег и фургонов, задававших темп движения. Двигался караван небыстро, но уверенно, и, хотя так, вроде бы, устаешь меньше, зато монотонность и неспешность путешествия сильно действуют на нервы. Если бы смогла, Альв тут же сорвалась бы с места и побежала вперед, но, увы, она была здесь не одна. И хорошо, что так. Она все еще не помнила многое из того, без чего невозможно жить жизнью нормального человека, и не была уверена, что ее боевые навыки, смутное воспоминание о которых никуда не исчезло, приемлемы и безопасны для нее самой. Поэтому лучше не искушать судьбу и идти с другими людьми, чтобы не пришлось демонстрировать свою смертоносную силу каким-нибудь разбойникам или дикарям. Ну, и кроме того, никто не обещал, что это будут поединки один на один, а сможет ли она справится с несколькими сильными бойцами одновременно, большой вопрос.

Между тем, дорога вела обоз по берегу обширного озера. Ущелье здесь было широкое — не менее полутора миль от одного кряжа до другого. По обеим сторонам озера рос лес, преимущественно хвойный, хотя попадались и лиственные деревья: дубы, ясени и вязы. Кажется, встречались еще и клены с липами, но сейчас деревья стояли голыми, и Альв, привыкшая ориентироваться прежде всего на листья, не всегда могла их узнать.

"Привыкла ориентироваться на листья?!" — это было еще одно бесполезное воспоминание, не способное помочь ей узнать саму себя.

— Если хотите, присаживайтесь рядом! — окликнула ее женщина, сидевшая на козлах и управлявшая большим фургоном.

Рядом с ней действительно оставалось место и, хотя Альв совсем не устала, отказываться от предложения она сочла невежливым, не говоря уже о том, что неумным и недальновидным.

— Спасибо... С удовольствием! — откликнулась она и умудрилась на ходу вскочить на повозку.

— Ловко вы! — удивилась женщина. — И с таким грузом!

"Ну, да! Добавь еще, что такая мелкая!"

И в самом деле, по сравнению с дородной незнакомкой Альв наверняка выглядела едва ли не ребенком. Тем более странной могла показаться посторонним людям та легкость, с которой двигалась Альв, отягощенная заплечным мешком, скаткой и оружием.

"Мне следует быть осторожнее! — отметила она мимоходом. — Благоразумие еще никому не принесло вреда!"

— Будем знакомы, — сказала она, сняв с себя пожитки и устроившись рядом с возницей, — я Альв.

— Так вы из Фрисландии?! — посмотрела на нее возница. — С материка или с островов?

— Ни то, ни другое! — улыбнулась ей Альв. — На фризском говорила моя кормилица, а сами мы с мужем живем в Штирии.

Завязался разговор. Слово за слово, и Альв рассказала женщине, которая назвалась Верле, что муж ее Йеп происходит из этих мест, но не с побережья, а с верховьев реки Юснан. Живут же они не здесь, а в Штирии, в городе Грац. Йеп — учитель фехтования, а она содержит дом. Рассказ не слишком впечатляющий и уж точно не объясняющий, каким чертом занесло в северный Скулнскорх фехтовальщика из Граца, да еще и вместе с молодой женой. Но Альв старалась выглядеть искренней — а зачем бы ей было скрывать такую простую историю? — и максимально достоверной.

Поверила ей Верле или нет, но в ходе разговора женщина рассказала и свою собственную историю. Они с мужем — "вон он там впереди, едет верхом!" — торгуют мехами и сейчас направляются в Гамбург с очередной партией первосортного товара. Дети у Верле уже взрослые и в отсутствие родителей вполне способны содержать дом и лавку. Впрочем, вскоре выяснилось, что Верле соскучилась по разговору и почти до самого дневного привала рассказывала Альв обо всем подряд, благо слушательница ей попалась молчаливая, да терпеливая. Но и то верно, самой-то Альв не о чем было рассказать, а от Верле она все время узнавала что-нибудь новое. Знай только задавай наводящие вопросы о ценах на меха и серебро, об урожае и голоде, о кораблях, ходивших с побережья Скулнскорха на континент, о короле и королеве, о войне и мире, и вообще обо всем на свете.