Пролог. Дейтрос.На тверди небесной

По сути, это напоминает Советский Союз, но не в наше время, а годы этак в 30е. Когда многие пламенно верили в коммунизм. Да и нельзя было не верить-то.

Только что сейчас у нас осталось, в конце 80х? Да ничего. Я, к примеру, в детстве еще как-то воспринимала — там дедушка Ленин, мировой коммунизм. "Туманность Андромеды" читала взахлеб. Верила, что да, вот построим новый мир... Сейчас не осталось ничего. Пустота. Недавно я еще "Архипелаг Гулаг" прочитала, стали теперь все это печатать. Еще Шаламова, еще какие-то книги — в толстых журналах, конечно. Чушь это все, весь этот коммунизм.

А у дейтр — вера христианская. Это совсем другое. Конечно, то, что мне рассказывал Эльгеро — не могла я вот так сразу принять. Слишком уж это дико. И непонятно как-то. Но с другой стороны, если я хочу быть дейтрой, я должна это принять. Поверить. Похоже, они все чокнутые. Да и в книге вот их называют фундаменталистами. А что, если в этом что-то есть?

Я подошла к окну, задумалась. Сумерки уже подкрались незаметно, и внезапно вспыхнул свет. В десять вечера его чуть приглушат, но гореть он будет всю ночь — ничего не поделаешь. Впрочем, мне лично свет не мешает спать. Я развернула еще одну шоколадку.

Бог, который пришел на Твердь. По собственной воле. Который позволил, чтобы его убили. Пожертвовал собой. Ради нас.

Нет, не получается... Да, знаю все, понимаю, но не могу сказать, что да, верю... Откуда мне знать? Религий так много разных. Может, все так обстоит, а может, и совсем иначе. Но я точно знаю, что Бог есть.

Как-то я чувствовала внутри, что все самое лучшее, самое светлое и чистое, что мне случалось изведать в жизни, связано с Ним. А может быть, самое лучшее — это и есть Эльгеро. И отец. И даже моя любовь к Игорю... и к Саше. Даже в этом было что-то настоящее, что-то от великой Реальности, которая никогда не оставляет нас, даже когда мы думаем, что ее нет. Реальность Любви...

Бог есть Любовь, вспомнилось мне.

Поэтому Он и отдал за нас свою жизнь. Все правильно.

Но почему-то я ничего внутри сейчас не ощущаю. Я говорю о тех мыслях, которые были у меня до того... анализирую их, вспоминаю. Но сейчас — какая любовь у меня внутри? Ноль. Разве что любовь к шоколаду.

А что если попробовать помолиться? Ну хорошо, я еще не дейтра. Но если стараться вести себя как дейтра, постепенно станешь ею. И начинать надо не с тренировок — все это ерунда — а с молитв. Ведь Эльгеро, например, часто молится, постоянно даже.

"Отче наш, сущий на Небесах..." Я начала старательно повторять слова, давно заученные. Они звучали внутри чисто и звонко, как стихи, но никакого Отца на Небесах я не ощущала... Однако неважно — я буду повторять эти молитвы, и когда-нибудь... "Господи, — произнесла я мысленно, — если Ты есть... Я честно сказать, не знаю, есть Ты или нет. С детства мне говорили, что нет. Эльгеро — а я ему верю — говорил, что да. Я запуталась. Своих мыслей на этот счет у меня нет совсем. Но если Ты есть — помоги же мне, вытащи из этой ямы. Да пусть лучше убьют, надоело мне все это..."

В дверь предупреждающе постучали. Я резко обернулась. Дверь отползла в сторону, на пороге стояла незнакомая красивая женщина.

Улыбаясь, она вошла в камеру. Светлые дарайские волосы уложены оригинально, зализаны на одну сторону. Весь ее облик был красивым — но искусственным, в стиле манекена. Я даже подумала на миг, что это и не женщина вовсе, а человекоподобный робот. Хотя очень красивый...

Кожа незнакомки светилась, нежная и ровная повсюду, словно фарфор. И ведь даже косметики не так много — ну глаза отведены тенями, может быть, крашены ресницы — слишком уж они темные для блондинки. Чуть тронуты помадой полноватые нежные губы. Безупречную фигуру облегал голубоватый костюм с темно-синими тонкими линиями обшлагов и контуров, которые свободными и стремительными штрихами, уходящими вниз, придавали облику женщины легкую угловатость и резкость. Короткая юбка открывала великолепные стройные ноги.

— Здравствуй, Кейта! — она протянула мне руку с наманикюренными пальцами. Голос женщины был низким, грудным, приятно щекочущим слух, — Я решила с тобой познакомиться уже сегодня. Меня зовут Лика. Лика Уве. Кстати, давай сразу на "ты"?

Я пожала плечами.

Лика Уве... Что-то знакомое почудилось мне в этом имени, где-то я его слышала... неважно.

Мы уселись за стол.

— Я — твой новый консультант. Ты будешь по-прежнему заниматься у Крадиса, но я буду руководить твоей интеграцией. Там, — она подняла красивый палец с лаковым ногтем, — сочли, что тебе уже пора перейти к следующему этапу. Ты делаешь успехи, Кейта!

Интересно, в чем эти успехи заключаются, подумала я, но ничего не сказала вслух.

— Крадис, — Лика чуть наклонилась ко мне и улыбнулась заговорщически, — старый хрен, наверняка уже тебе осточертел?

Я не нашлась, что ответить.

— Ну мы с тобой договоримся, — улыбнулась она, — слушай, ты ведь с Земли? Из какого государства?

— Советский Союз... Россия.

— А тогда, ты совсем ничего не понимаешь в жизни! Слушай, прежде всего сообщу тебе приятную новость: теперь ты член нашего общества. На тебя открыт счет, и ежемесячно ты будешь получать кое-какие деньги. Это так называемое интеграционное пособие.

Наверное, надо было сказать в тот момент, что я не собираюсь интегрироваться в их общество... пусть оставят меня в покое. Но додумалась я до этого значительно позже.

— Всего 500 донов, это немного, но жить и питаться ты будешь здесь, так что достаточно. И прежде всего можно будет выбросить вот это, — она брезгливо поддела пальцами рукав моей пижамы, — вот что, давай-ка сразу закажем тебе что-нибудь — ты ведь уже смотрела каталоги? Я помогу, потому что ты сама не разберешься с заказом.

Через две минуты мы уже азартно листали огромный иллюстрированный каталог. Признаться, я и раньше с удовольствием рассматривала его, поражаясь изобилию товаров, в основном одежды — я такой раньше и не видела никогда. У нас такую одежду можно было разве что у фарцовщика купить, ну или из загранкомандировки привезти. И не так уж все дорого! От 15 до 50 донов. Даже не верится, что теперь я сама могу выбрать себе что-то из этого сказочного каталога!

Лика посоветовала мне не брать сразу много. "Мы потом еще подумаем, как тебя одеть". Глаза разбегались. В конце концов я остановилась на шикарном кружевном белье, двух парах брюк, нескольких кофточках и теплом пуловере — Лика сказала, что в этих широтах наступает осень.

Потом она помогла мне сделать заказ. Тут я узнала много нового о функциях телевизора. Оказывается, это был еще и компьютер такой. Ну то, что информацию в нем можно выбирать, я уже знала давно. А еще он мог соединяться с другими такими же компьютерами (это вроде телефона, пояснила Лика), и через него можно было говорить с людьми или, например, делать заказы.

С Ликой мы отправились в "Салон красоты" — был, оказывается, и такой в Атрайде. И там мне сделали, во-первых, новую стрижку, высоко открывающую шею, уложили волосы, во-вторых, макияж — мое лицо отпаривали, мазали чем-то, потом красили. Все это было довольно интересно и приятно.

— Ну вот, посмотри в зеркало, — улыбаясь, сказала Лика. Я послушалась. Из зеркала на меня уставилась незнакомая девушка, которая совершенно мне не понравилась. Нет, ее внешность и упрекнуть не в чем. Такую взяли бы хоть сейчас на какой-нибудь конкурс красоты или — рекламировать модели в каталоге. Вот именно, на этих манекенщиц я и похожа теперь. Яркие губы, безупречная кожа, изящная фигурка, и сразу видно, что в жизни у этой девушки нет никаких проблем. И никогда не было. Вместо дурацкой пижамы на мне теперь был потрясный пуловер с короткими рукавами и штаны, похожие на джинсы.

Надо же, а я когда-то завидовала таким вот девушкам — "следящим за собой". Хотела такой быть. Сейчас, глядя в зеркало, я понимала совершенно ясно — нет, не хочу.

Пусть все будет по-старому!

— Ну как, нравится?

— Ничего, — промямлила я. В общем-то, конечно, хорошо. Я даже не могу сформулировать, что мне во всем этом не нравится.

Еще в Атрайде обнаружился "Центр здоровья". Там можно было поплавать в бассейне с умеренно теплой водичкой, принять гидромассаж, позаниматься гимнастикой и посетить сауну. После всяких процедур мы часто ели в маленьком кафе при "Центре здоровья", нагуливая обратно граммы, потерянные только что. И разговоры наши были — ни о чем. Просто так, светская болтовня. По крайней мере, так получалось.

— Тебе понравились солевые ванны?

— Ага.

Лика удовлетворенно улыбнулась.

— Они полезны, чтобы повысить упругость кожи.

— Да вроде, — я посмотрела на свою руку, — и так нормальная кожа.

— Понимаешь, Кей, — проникновенно сказала Лика, — для того, чтобы иметь нормальную внешность не только в 19, но и в 25 лет, и в 30, над этим с самого начала надо много работать. Запустишь себя — потом уже не восстановишь, и будешь в 30 расплывшейся бесцветной коровой.

Я не нашла, что ответить, и кивнула.

— Быть женщиной — это тяжелая работа, — улыбнулась Лика. Да уж, подумала я, глядя на ее безупречную холеную кожу, чуть смугловатую после солярия, впитывая ее уверенную улыбку, ты-то в этом разбираешься... Наверное, действительно... Я всегда думала об этом слишком мало. Собственно, поэтому и не пользовалась особым успехом у парней. Наверное, поэтому... Надо было... Я представила, как мне "надо было" жить, и внезапно мне стало очень тоскливо.

Надо, но скучно же... Всю жизнь думать только о собственной коже, фигуре, о том, как ты выглядишь. И это и называется "быть женщиной"? Господи, ну почему я в таком случае мальчиком не родилась?

С другой стороны, в этом есть что-то привлекательное... Все эти процедуры довольно приятны, а может быть, я просто никогда не стремилась заботиться о себе, баловать себя... может, и правда — так и надо жить?

— Я тебя научу, если хочешь, — сказала Лика, — самое главное — это верить в себя. Ты должна быть уверена в собственной неотразимости.

Я причесываюсь утром перед зеркалом. 200 движений массажной щеткой — вперед, назад и по кругу. Это полезно для кожи головы. А может, я все-таки ничего, красивая? Я начинаю привыкать к своей внешности манекенщицы. Вот сейчас еще макияж... Ах да, забыла о самовнушении опять. "Я люблю себя... у меня очень красивые глаза (елки, как раз сейчас они мне не кажутся особенно красивыми), тонкий изящный нос, безупречная линия рта... пышные волосы... я люблю себя... я необыкновенно красива, неотразима, пикантна..."

Постепенно, почти независимо от моего сознания, стали появляться странные и неконтролируемые мечты.

Я представила себе однажды, как хорошо было бы стать простой дарайской женщиной. Жить в небольшой трехкомнатной квартирке с видом на озеро. Выращивать цветы под окном. На завтрак съедать авокадо и козий сыр. Ездить на работу в автомобиле с прозрачным верхом, а потом — в бассейн, на гимнастику или просто на велосипеде в лес. Вечером — телевизор, из двухсот каналов всегда можно найти что-нибудь увлекательное. Или, если будет настроение, можно рисовать... или читать... Вот тут, правда, мое воображение отказывало — что я буду рисовать тогда? И что мне будет интересно для чтения? И смогу ли я жить без того, что волнует меня на самом деле?

Да нет, я не собираюсь, конечно, вести такой образ жизни. Просто это так приятно представить... Полюбоваться этим, как бы со стороны. Красиво все-таки они живут. Может, Эльгеро и правда — просто завидовал?

Хотя это и ему доступно, мог бы сдаться в плен и согласиться сразу сочинять маки. Но наверное, что-то внутри — какой-то, как говорит Крадис, психологический надлом — не позволяет ему этого сделать.

Не знаю...

И у меня есть этот надлом. Может, это болезнь такая.

А с другой стороны, еще лучше — вернуться на Землю. Ведь они говорят, что это можно сделать. Вероятно, я стала догадываться об этом, им нужен агент на Земле. Чтобы жил там постоянно и... скажем, поставлял информацию. А почему бы и нет?

Они наверняка будут хорошо платить. А если иметь много денег, то даже в СССР можно жить неплохо. Мясо и фрукты покупать на рынке, там этого достаточно. Делать заказы в гастрономе — всякие там торты, халва, сыры, хорошее вино. Можно нанять домработницу. Квартиру — купить кооперативную. "Жигули" или даже "Волгу" вне очереди — да запросто. Только вот не стремно ли мне будет жить лучше других, лучше моих подруг, например? Ведь так и подруг не останется... Хотя я как раз могу делить тогда квартиру, например, с Ленкой — у нее проблемы с родителями. И всех пускать к себе. Устроить такую халяву. А еще можно будет поездить по стране. Гитару купить нормальную, моя уже раздолбана до предела... Завести собаку для себя, Рикс — он ведь папин больше. А я бы завела овчарку или кавказца.

Все это можно. Все. И все, что нужно для этого, начинала я понимать — просто выбросить из моей души и моей жизни Дейтрос.

А что мне в этом Дейтросе? Всего два месяца, как я знаю о нем. Жила без него раньше, и дальше проживу.

Отец? Да у меня уже есть папа. Двух отцов мне, пожалуй, многовато будет.

Эльгеро... ну что, просто такой вот эпизод моей жизни. Не скрою, увлекательный эпизод, будет о чем вспомнить.

Нет, я не позволяла себе всерьез думать обо всем этом. Эти мысли как бы скользили по краешку моего сознания. Но вот помечтать о том, как можно замечательно питаться, одеваться, путешествовать и вообще жить — будучи дарайкой или имея в кармане дарайские деньги — это было очень приятно.

Лика вынула сигарету, пахнущую медом, чиркнула крохотной зажигалкой.

— Разве это не вредно? — спросила я, — Занимаешься, занимаешься, а потом куришь...

— А ты мороженое ешь, — Лика ткнула в мою вазочку красивым пальцем. Я улыбнулась.

— Не будь занудой, — посоветовала Лика. Я полюбовалась на произведение искусства в моей вазочке, составленное из мороженого трех сортов, орехов и взбитых сливок. Погрузила ложечку в голубоватый шарик.

— А ты совсем не ешь мороженого? — спросила я.

— Фигура дороже.

Мое тело после гимнастики и сауны было расслабленным, теплым, кровь легко бежала по сосудам. Все-таки кайф... Я подумала о том, чем буду заниматься сейчас. Сегодня у меня сеанс облачного тела. Мне его вернут! Можно будет порисовать что-нибудь. Только вот не хочется... Сейчас бы в кровать, с каким-нибудь легким романом. Я не дочитала, кстати, ту историю...

Все мои рисунки — про войну. Про Дейтрос. Может быть, они этого не понимают, потому что на вид это не всегда ясно. Я могу изобразить просто какой-нибудь пейзажик — унылый, где каждая травинка напряжена под ветром — и никто ведь не поймет, что это — Дейтрос. А мне все меньше и меньше хочется его рисовать.

Может, попробовать что-то другое? Птичек, цветочки...

Так ведь беда в том, что я и дома, в России рисовала всегда только Дейтрос. Я не знала, что это такое, конечно. Только эта война всегда жила во мне. Мир этот, страшный, но прекрасный.

Тот чудный мир тревог и битв,

Где в тучах прячутся скалы,