Невеста для принца Эльдорадо

* * *

Лона уговорила меня перейти на галоп. Я думал, что уже стал более-менее опытным всадником и справлюсь с любым аллюром. Да, справился, но снова здорово набил задницу. Дома я ездил верхом. Но — на горных лошадках. Гигант из королевской конюшни, на котором я восседал сейчас, смотрелся бы рядом с ними как овчарка-пастух возле болонок.

Вдруг лес справа исчез, сменившись бескрайней водной гладью. Откуда здесь море? Я перевёл коня на шаг и развернул карту. Оказалось, это озеро, и на карте оно обозначено. Вдоль дороги на пляжах купались и загорали обнажённые люди, почти все крестьяне и крестьянки, но были и похожие на воинов. Я посмотрел на берег, что чуть наискосок уходил вправо от дороги. Там тоже были пляжи, но купающихся — куда меньше.

— Озеро есть безопасное? — на всякий случай спросил я. — Опасные животные или растения есть не живущие в нём, так ли это?

— Водяные гадюки? Они людей не трогают.

— Я есть слышавший о крокодилах, пресноводных спрутах, акулах и пираньях. Горцы есть не знающие, что есть живущее в равнинных водоёмах.

— В пруду Влюблённых? Ты же видишь, ни с кем ничего плохого не происходит.

— Если я есть видящий, что люди есть лежащие на траве, и они есть хорошо себя чувствующие, то это не есть означающее, что крапива не есть растущая рядом.

— Мы можем купаться там же, где они. Или опять боишься, что украдут вещи?

— Я есть боящийся другого. Эти женщины есть крестьянки, а ты есть аристократка. Твоё тело есть сильнее привлекающее.

— Доводилось слышать комплименты и получше. Но всё равно приятно, что для тебя моё тело привлекательней тела побитой жизнью крестьянки. Именно это вызывает у тебя ужас?

— Твоё тело есть привлекающее и других. Ты есть считающая, что ты есть могущая постоять за себя, но я не есть верящий, что мы есть могущие отбиться от десяти крепких парней.

Мы повернули вдоль берега, в сторону от дороги. Горные лошадки увязли бы в песке, а эти чёрные чудовища шли спокойно. Влюблённые на пляжах не обращали на нас внимания, и те, что плавали, и те, что получали более острое удовольствие. Едва мы оставили их всех позади, я, кряхтя и морщась, слез с коня и рухнул на песок. Задница болела так, что не мог и ногами пошевелить. Ожидал злых шуток от Лоны, но принцесса молча привязала лошадей к деревьям и вернулась ко мне, из последних сил таща вещмешки.

— Если скажешь, что нужно было разгрузить лошадей, а уже потом их привязывать, я тебя убью, — пригрозила она.

— Я есть мечтающий о смерти, — простонал я.

— Так плохо? — она уже разделась сама и начала раздевать меня.

Как ей удалось стащить кольчугу с лежащего мужчины, ума не приложу. Потом она уже запросто справилась с сапогами и штанами, а рубаху я снял сам. Напомнив ей, что одежду нужно придавить чем-то тяжёлым, а то первый же порыв ветра унесёт её на хрен, я пополз к пруду и с удовольствием плюхнулся в воду.

— Стой! — заорала Лона, бросаясь следом. — Там сразу глубоко!

— Я есть умеющий плавать, — возразил я.

— Где ты научился? В горных реках?

— Я есть научившийся в бассейне.

— Извини, — Лона рассмеялась, едва не захлебнувшись. — Горцев считают варварами, даже если они называют своего вождя королём. В университет ещё можно поверить, но варвары и бассейн — невообразимо.

Мы немного поплавали наперегонки, потом я нырнул и поймал огромного рака, он ухватил меня клешнёй, я его уронил, и он был таков. Лона тоже ныряла, но неглубоко — она так мыла волосы. По её словам, переживала, что они перепутаются, но мне была безразлична её причёска — я всё сильнее и сильнее её хотел, а это ни к чему. Вода в пруду и в самом деле была целебной — боль в заднице отпустила, зато к другому месту прилила кровь, и я стал похож на тех влюблённых, чьим именем назвали пруд. Купание пора заканчивать.

— Стирка одежды есть необходимость, — заявил я. — Доплывший к берегу вторым есть стирающий.

Мы рванули к берегу. Даже не знаю, смог бы я её обогнать, если бы хотел, плыла она быстро. Но я не хотел. Уже давно ни одна из принцесс не стирала мои вещи, и незачем начинать сейчас. Но я забыл кое о чём другом.

— Вот теперь вижу, что снова тебе нравлюсь, — заявила эта гадкая девчонка. — А то убеждала себя, что я в порядке, просто тебе нравятся только горянки. Видела я женщин из Берга, у них большие грудные клетки и маленькие груди.

Конечно же, я взглянул на её грудь. То, что она большая, я заметил даже под кольчугой, а вот форму смог оценить только сейчас. Лона вовсе не возражала против того, чтобы я рассмотрел её во всех подробностях. Наоборот, она стала что-то напевать и пританцовывать в такт мелодии, виляя бёдрами, тряся грудями и поглаживая себя по бокам. Соски подпрыгивали вверх-вниз, между ними болтался небольшой кулон жёлтого цвета на серебряной цепочке, похожий на застывшую смолу.

— Это народный танец, называется "непристойный", — пояснила она с улыбкой, не прекращая бесстыдных движений. — Вижу, в танце я тебе нравлюсь ещё больше.

— Ты есть волнующаяся о моих сексуальных вкусах почему?

— Потому что наши судьбы переплетены.

— Стирка одежды есть неизбежная необходимость, — повторил я, не в силах придумать ничего лучше, и отправился собирать одежду по берегу.

Лона тем временем, прекратив непристойный танец, достала мыло из вещмешка и присоединилась ко мне.

— Стирка — женское занятие, — заявила она. — Но я не против, чтобы ты мне помог.

— Стирающие есть прачки, а не принцессы.

— А я умею, тётя Фанни меня многому научила. И стирать, и стрелять.

Кто-то отлично просчитал, что доставить Лону в Эльдорадо поручат мне, и поеду я один. Потащи я с собой взвод спецназа, навыки Лоны в стирке или поджаривании свежеубитой змеи не понадобились бы. Но операция банкиров началась лет двадцать назад, когда они готовились забросить в Гроссфлюс Ребекку и сделать её там принцессой. Двадцать лет назад я был каплей мутной жидкости в теле моей мамы. Как банкиры смогли так идеально всё спланировать? А уж если смогли, как вышло, что мне в руки попали их громовые арбалеты? Это тоже по плану? Я тогда заглянул в Блувштейн-банк, чтобы хоть что-то узнать о Гроссфлюсе, и наткнулся на дуру-клерка, что ни с того ни с сего вызвала охрану. Она действительно дура, или играла заданную роль?

Так и не разобравшись, случайно ли ко мне попали эти арбалеты, я закончил стирку. Без Лоны это заняло бы куда больше времени, хоть я и стирал бы только своё. Мы пошли в лес развесить всё сушиться, и она смотрела на меня взглядом, призывающим к сексу. Сегодня мы уже никуда не поедем, и этой ночью наши отношения будут вовсе не дружескими.

Её сердце колотилось ничуть не ровнее моего. И громко, я даже не прислушивался. У горцев на равнинах слух куда острее, чем у местных — мы привыкли к разреженному воздуху, а в плотном звук разносится лучше. Здесь мы слышим шёпот едва ли не дальше, чем они — крик. Я первым заметил странный ритмичный перестук. И понял, что это не к добру. Нужно было срочно действовать, причём вдвоём, но не было времени подбирать громоздкие конструкции торгового, объясняя Лоне, что ей делать. Армия и спецназ Эльдорадо частенько участвуют в операциях международных сил, они же миротворцы, и на подготовительных курсах нас обучали военной версии языка. Я надеялся, что Лона меня поймёт.

— Опасность в небе! — я слегка повысил голос. — Быстрое приближение с востока! Тебе — лошадей отвести в лес, одежду спрятать! Мне — спрятать вещи с берега! Исполнять немедленно!

Лона хотела что-то спросить, но я уже во все лопатки мчался к нашим вещмешкам на берегу. До рекорда было далеко — задница всё ещё болела, но я успел — источник звука пока оставался далеко. Когда я вернулся в лес и положил оба вещмешка под дерево, увидел, что наши только-только выстиранные вещи в беспорядке валяются на земле, но наверняка невидимые сверху, а Лона привязывает уже второго жеребца. Приказ выполнен прекрасно, хоть она и принцесса, а не воин.

— Лона, ты есть молодец, — искренне похвалил я. — Ты есть должная быстро одеться и приготовиться к битве. И я есть должный это, — я начал одеваться, она — тоже.

— Теперь и я слышу. Что это, Дарен? Дракон?

— Дракон есть вымышленное существо. А это есть дирижабль.

— Что такое дирижабль?

— Это есть аэростат с мотором.

Я достал из сумки подзорную трубу и посмотрел в небо, стараясь не высовываться из-под крон деревьев. Нет, не дирижабль. Баллона нет, а пропеллер крутится горизонтально. Я не понимал, как эта штука летит вперёд. Лона очень хотела взглянуть, и я передал трубу ей.

— Похоже на лежащую на боку ветряную мельницу, — сказала она. — Это дирижабль?

— Это не есть обычный дирижабль.

Летающая мельница зависла над нами, мы её больше не видели из-за густой листвы, но слышали, где она. Выследили нас, теперь или выжидают чего-то, или решают, что делать дальше. Если решают — идиоты, планы нужно составлять заранее, и потом не терять времени. Их меняют, когда дела идут очень не так. Но сейчас-то у них всё нормально — выследили, мы тут и пока ничем планов не нарушили.

Можно бежать или попытаться перебить врагов, но это ничего не даст — нас найдут снова, не эти, так другие. Нужно понять, как нас выследили, и не дать это повторить. Наверняка на нас амулеты слежки. И навесили их не на постоялом дворе — там бы нас просто задержали до подхода основных сил. Если считать, что на мне вражеских амулетов нет, то где их спрятали на Лоне? Внутри тела? Слишком сложно. В одежде? В обуви? В оружии? Ненадёжно, это в любой момент можно сменить. Банкиры знают, что в средствах я не ограничен, да и Лона — не нищая бродяжка. Украшения? Я вспомнил о кулоне, игриво подпрыгивающем между трясущихся грудей. Совсем недавно это было, а кажется, будто минула вечность.

— Украшения сдать! — я вновь перешёл на военный жаргон. — Исполнять немедленно!

— Я не брала украшений. Только янтарный кулон, от мамы остался, мне его тётя Фанни передала. Я ношу его, не снимая.

Что за принцесса без драгоценностей? Интересный вопрос, но сейчас не самый важный. А вот кулон, скорее всего, и есть амулет слежки. Необязательно нянечка навесила его со злым умыслом. Может, просто хотела быстро отыскивать девочку, когда та терялась.

— Сдать немедленно! — рявкнул я, протягивая руку.

— Его не снять! На цепочке нет замка, а так — голова не пролазит.

"Не снять" — какая наивность! Я разорвал цепочку. Янтарь, значит. Окаменевшая смола, и в ней всякие древние насекомые. Глянул на просвет, и увидел — там на самом деле что-то есть, и не насекомое. Скорее всего, штука из кремния.

— Слушай мою команду! Вещи сложить, лошадей оседлать. Огня не разжигать. Ждать в готовности к марш-броску. Без меня на рассвете действовать по своему усмотрению.

— Всё поняла, сделаю, — она шагнула ко мне и поцеловала в губы. — Это чтобы вернулся живым и целым. Примета такая.

Я сбросил на землю шпагу и арбалет, они только помешают, и помчался по еле заметной лесной тропке на восток. Бежал небыстро — ветки норовят выколоть глаз, тропка извилистая, и кое-где упавшие деревья её перегораживают. Дирижабль неотступно следовал за мной, подтверждая, что кулон — на самом деле амулет слежки.

Тропка закончилась тупиком. Я зашвырнул кулон как можно дальше в лесные дебри, и побежал назад, уже без летающего преследователя. Мы, горцы, интуитивно чувствуем направление, и я надеялся, что это чувство не изменит и на Побережье. Скоро стемнеет, а ночью заблудившемуся в лесу горцу придётся несладко. Солнце садится на западе, в ту сторону мне и надо. Пруд Влюблённых — справа. Значит, на всех развилках туда и нужно поворачивать. Лесные тропы — не лабиринт с чудовищем в центре. Они извилистые, но направления почти не меняют. Так я и бежал, возвращаясь, если попадал в тупик. Разок за мной погнался дикий кабан. Видать, испил водицы пруда Влюблённых, и искал, кого бы полюбить. Пришлось дать зверюге в пятак, и он, обиженно хрюкая, отправился искать дальше.

Представил, что такой же секач напал на Лону. Картинка вышла неприятная, так что сразу выбросил её из головы. Толку переживать, если помочь не могу? А тут и лес кончился, гнилые прошлогодние листья сменились песком пляжа, а сумрак чащи — светом заходящего солнца. Оглянулся, никого не увидел и побежал дальше на запад вдоль кромки леса.

Лона пряталась, а может, отбивалась от зверья, и вполне могла меня не заметить. Разминуться не хотелось, и я, чтобы привлечь её внимание, запел непристойную песню о девице Мальвине. В каждом куплете очередной дружок выделывал с ней немыслимые вещи, а в припеве сама Мальвина заявляла, что ей хочется ещё, так что пусть этот любимый уходит, и пришлёт к ней другого. Вместо Мальвины я вставлял Мелону, чтобы она догадалась, кто поёт на опустевшем пляже.

* * *

Мы не разминулись. Лона выскочила из леса и бросилась мне на шею, плача и целуясь. Было приятно, но времени не хватало катастрофически.

— Отставить слёзы! — распорядился я. — Доложить обстановку!

— Я так боялась! На меня кабан напал, я его пристрелила. Стрелу выдернула, арбалет перезарядила. А эта мельница полетела на запад, к дороге. Давно. А лошади готовы ехать, вот. И песню про Мальвину я и раньше слышала.

Что ж, новости не в том порядке, как надо, но она и не воин. А вообще — молодец, даже мои соотечественницы далеко не все запросто застрелят секача и продолжат ждать, как приказано. А когда я увидел полдесятка волков, пожирающих тушу кабана, лошади нервничают, а она спокойна...

— Лона, ты есть восхитительная девушка, — не удержался я.

— Рада, что заметил. Скажи, Дарен, в дирижабле были воины? Ты их всех убил?

Ответы на свои вопросы она заслужила. Но времени не было.

— Я есть хотящий быстро убраться отсюда. Лагерь свернуть, к марш-броску приготовиться. Вопросы есть уместные на марш-броске.

Я натянул кольчугу, нацепил на пояс шпагу и арбалет, и влез в седло. После сегодняшней пробежки езда верхом уже не казалась такой страшной. Волки злобно глядели вслед, но от туши кабана не отрывались. Лона похвасталась, что успела отрезать изрядный кусок. Я её ещё раз похвалил, но обеспокоился — везём свежее мясо с кровью, а кровь привлекает хищников. Ладно, эти волки мирные, может, они тут все такие. Да и не волки меня сейчас волновали.

Сперва мы пустили лошадей рысью, по вязкому песку галоп их бы утомил, а нам ещё понадобятся их силы. Тем более, даже рысь растрясла мне задницу, и я уже не считал седло самым удобным местом. Да и не помешало бы рассказать Лоне то, что её интересует. Мой конь перешёл на шаг, она своего тоже осадила.

— Личный состав может задавать вопросы, — объявил я.

— Мне нравится, когда ты говоришь, как офицер.

— Я есть не как офицер. Я есть капитан армии Эльдорадо.

— Хорошо, пусть так и будет. Ты перебил воинов из дирижабля?

— Нет. Я есть не видевший их совсем. Противник потерь не понёс.

— Но они там были?

— Без десантников операция противника есть бессмысленная.

— А почему они полетели на запад?

— Они есть делающие там засаду.