— Здоров ли? Чего скулишь?
— Буревой, да мы здесь костьми ляжем, всей деревней... родом! Это ж как мы вспашем все это? Мы ж не кони!
— Да все пахать-то и не будем, это мы с сынами про запас жгли, тут леса мало было, березняк один, пока не заросло хотели сразу ляд большой сделать. Пожгли, правда, случайно, не сумели огонь сдержать.
— А вы тут лес жгли?
— Да, а как ещё? — удивился Буревой, — Порубили всё, тут только мелочевка была. Угощение лешему само собой оставили, да и пожгли в первый год. Земля тогда родит хорошо, ещё лета два или три урожай будет. А мы с запасом пожгли, так что переложи ляд-то подальше, и ещё хватит.
— А перед зимой вы не сеете? — я вспомнил про озимые, они, насколько я помню, урожайнее яровых, — Чтобы под снегом зерно в земле постояло?
— Да тут зима бывает лютая, непонятно, как зерно в ней будет. Лучше по весне сеять, так точно с зерном останемся.
— А что сеять будем? Пшеницу?
— Не, рожь будем сеять, она, кормилица, завсегда урожай даёт. Пшеницу по Днепро сеют — там она хорошо идёт. Волами пашут, лошади не берут землю-то у них.
— Ладно, так пахать-то сколько будем?
— У нас зерна на высев на четыре десятины, я восемь пудов зерна сохранил, — похвастался дед, — дай Дажбог урожай сам-третий будет, на следующий год больше высеем.
Так, пуд это у нас шестнадцать килограмм, значит — чуть больше центнера зерна. Сам-третий — это, типа, урожай один к трём? Тонну посеял — три собрал? В нашем случае, центнера три-четыре соберем. Не густо, не густо... Десятина, кстати, это сколько?
— Буревой, а где сеять будем? Покажи рукой, я в десятинах не понимаю.
Буревой отметил мне границы потенциальной "целины". Получился, квадрат, метров двести на двести, ну, примерно. Выходит, что десятина это и есть примерно гектар. Уже лучше, но спина все равно начала ныть.
— Ладно, разберёмся, тебе виднее. А с огородом как у вас тут? Где овощи... ну, репу растите?
— Под огород мы вот тут место взяли, — дед указал на небольшой участок ляда, окружённый кустами, — тут зверь не пройдёт, целее будет.
Ну да, через эти кусты и я бы не сунулся. Огород тоже, надо сказать был достаточно большой, разве что отгорожен от ляда, и следов выжигания леса не имел, его, по словам деда, на поляне сделали. Так, надо прикинуть, что у меня там с посадкой моих, иновременных овощей, площадь грядок прикинуть да трудозатраты. И надо садится думать над тягловой силой, мне что-то не улыбается на своей спине тут целину подымать.
Буревоем меж тем повёл нас дальше в лес. Там он учил меня как норки мышиные да укладки беличьи искать, про травы рассказывал, про деревья, тыкал в растения, рассказывал как время сева определять по цветкам, да насекомым. Передавал, одним словом, местный передовой опыт аграрных технологий, а также навыки охоты и собирательства. Показал дупло, сказал тут пчелы есть в лесу, он у них мёд берет. Дед их дымом окуривает, да забирает половину, остальное пчёлам на прокорм оставляет. Я так по крайней мере понял. Ещё он лекарственные травы собирал, мне тоже показывал. От болезней разных, от живота, от температуры ("горячки", как Буревой выразился).
— Буревой, я думал травами лекарственными... ну, лечебными, бабы занимаются, знахарки там всякие. Ты тоже знахарь?
— То ты прав, Сергей, раньше этим Крижана занималась, она у нас за больша́чку была, её это работа для рода была. Да и сейчас наши, Зоряна с Ледой, для своих малых собирают, что по весне в силу вошло.
— А Агна?
— А Агна в других местах жила, там свои травы были, тут нет таких. Они её с собой берут, учат значит. Зоряна-то с Ледой с детства знают, вот и сейчас девочек да Агну ту же.
— Большачка — это женщина главная в роду получается?
— Ну да, жена моя.
— А ты значит — большак? — я начал перелезать через поваленное бревно.
— Ну да, так меня называют, — Буревой улыбался моим попыткам преодолеть препятствие, он по лесу как по мостовой ходил, не замечал всех этих рытвин, кустов, пней да деревьев, — если ты большаком станешь — на тебя забота о роде будет, твоя жена больша́чкой станет, за женские дела да домашние отвечать будет.
— А большак за что отвечает?
— А большак — за защиту перед богами и людьми, за хозяйство все, за урожай да за дрова, да за людей новых, кого в род взять. Голова он.
Ясно, "уйдите мыши, я стратегией занимаюсь", такая должность у Буревоя. Определяет стратегию, куда идти, под кого лечь, кого под себя подмять, кадры на нем, политика партии, в смысле — общение с богами.
— А с богами разве у вас не волхвы занимаются? У нас в мире так было — отдельные люди, специально обученные.
— Эти твои "спесияльно" обученные они что, везде есть? — дед не понял концепцию церкви как отдельной организации, — У нас волхвы это те, кто лучше других знает как с богами да предками разговаривать. Они мудрость свою другим передают, большак в роду первый к ним учиться всегда. А спе-циа-ль-но, — дед на удивление старательно и, что немаловажно, почти правильно произнёс незнакомое слово, — обученные они чем другим занимаются? Сеют? Пашут?
— Да тут кто как, Буревой... Некоторые сеют, другие пашут, остальных люди за общение с богами кормят, — я подумал, прикинул, и продолжил излагать Буревою концепцию церкви, — у нас ведь людей много, семьи родов некоторых за тысячи дней пути друг от друга, как тут большаку с богами говорить? Вот и сделали так, чтобы в каждом городе, ну или там селе, деревне, можно было это делать через людей учёных. А к ним народу выстраивается — тысячи, и когда им сеять да пахать? Вот и кормят их люди...
Отвлеклись, Буревой стал про дерево рассказывать, которое для избы рубить нельзя. Дерево с листиками молодыми, круглыми, лицевая и оборотная сторона цвета разного. Я так понял, что это осина, и Буревой как-то похоже называл.
— А эти, учёные твои, Сергей, они в свою пользу волю богов не перетолковывают? — Буревой жил долго на этом свете, сразу самую суть ухватил в религиях моего времени, — да и куну (конунгу?) одного под себя примучить можно, тоже в свою пользу богов для людей толмачить.
— Кун, конунг — это типа главные у вас? Князь, по-другому? — на моё уточнение дед кивнул, подтверждая догадку,— Тут ты прав, и такое бывало. Тут все от человека зависит...
— И то верно. Вон Сергей, смотри, как на этой траве цветок синий будет....
Так и проводил Буревой лекцию по ботанике, совмещённую с экскурсией по местным достопримечательностям, обильно сдобренную докладом на тему "Религия — опиум для народа. И главный тут — драгдилер". К полудню вернулись обратно в деревню, Кукша принёс с охоты двух зайцев, и опять умчался в лес. Блин, надо тоже заняться стрелковой подготовкой, а то арбалет так и висит в моем сарае. Лук опять же освоить не мешало бы, на уровне Кукши не получиться, но попытаться всё же стоит. У Буревоя, однако, на меня были другие планы. Он повёл меня к заводи, там мы ломали тонкие прутики, целую кучу набрали. В деревне дед начал из этих прутиков делать корзины, вроде тех, что Кукша носил с утра. Как оказалось, это не корзины, а верша, снасть для ловли рыбы. Такой себе плетённый цилиндр с дыркой, а внутри — приманка. Из дырки внутрь цилиндра ветки торчат, туда рыба попасть может, а обратно — нет.
Мы развели костёр, в кастрюле из под шашлыка нагрели воды. В ней дед вымачивал прутики, потом крутил из них эти самые верши. Я тоже попробовал, у меня даже получалось неплохо! Наверно, мелкая моторика рук после всех лет, проведённых за клавиатурой, давала о себе знать. Потом внутрь верш заложили камни, воткнули еловые ветви, они приманкой выступают, и понесли устанавливать их на озере.
Я рассказал Буревою про удочки, решили после установки его снастей опробовать привычный мне инвентарь. Накопали червей, и, после небольшого инструктажа для Буревоя, было для него в спиннингах пара непонятных моментов, сели рыбачить. Дед очень хвалил крючки и леску, у них удочки тоже использовали, только сами они и снасти к ним были сильно грубее чем те, которые перебросило во времени со мной. За пару часов, что оставались до захода солнца, удалось наловить штук десять каких-то блестящих рыбин, килограмм на шесть в общей массе. Я в водоплавающих слабо разбираюсь, вроде, на карпа они похожи. Буревой сказал что это жерех. С уловом пошли в деревню, есть да готовится ко сну.
Так мы провели следующие три дня. Расписание не отличалось разнообразием: подъём, собрать верши с рыбой, обновить их в части елевых веток и испорченных прутьев, поставить опять в озеро, за дровами, на "экскурсию" в лес с Буревоем, подправить в избах крыши-стены при необходимости, рыбалка, отбой. Меня на довольствие, если можно так сказать, поставили к Зоряне. Ей и мыло отдал, она одежду стирала да готовила еду. На ночлег по прежнему устраивался в свою палатку в сарае. Устроили банный день — у них тут был небольшой сарай, называемый мыльней. Такая себе полуземлянка с очагом, там воду лили на раскалённые камни и оттирали с себя пот да грязь травой и ветками. Спросил у Буревоя про субботу — она, вроде, банный день. Дед сказал, что не слышал о таком, у них в неделе пять дней. Я же себе в голове отложил, что надо ещё и по дням недели определиться — мне семидневками считать привычней. Банный день отметил потом как субботу, ориентиров все равно нет, а уж потом, если дело до того дойдёт, подправлю календарь.
Одним словом, вели мы своё древнеславянское хозяйство. Потом зарядили дожди, два дня лило как из ведра. Все попрятались по домам, благо еды — рыбы, травы да корешков съедобных, остатков моих запасов — хватало. Буревой резал у Зоряны какие-то плошки-ложки, ему под это свой тесак отдал. Кушка лук да стрелы свои правит, дети взрослым помогают, все делом заняты. Ну а у меня появилось время подумать.
Устроил себе из дров внутри своего сарая что-то вроде кресла с видом на улицу, открыл дверь, и в созерцательном настроении начал анализировать время, проведённое тут. Пялился на дождь, пил горячую воду с какими-то травками, много думал.
С языком вроде все решилось — я местных понимал почти полностью, они меня тоже. Причины изначальных затруднений тоже стали ясны. Мало того, что в моей речи была куча анахронизмов из будущего, которые к тому же являлись чужими, заимствованными словами, так была ещё и проблема правильного произнесения. Мы там у себя, в будущем, в какой-то момент времени начинали язык учить по книжкам, текстам, которые были написаны с использованием стандартных правил русского языка. Из-за этого практически все начинали говорить по тем самым правилам — чисто, внятно, отрывисто. Все знали как слова пишутся, хотя бы примерно, и произносили их в соответствии с написанием. Тут же обозначение слов — это скорее какое-то иероглифы, пиктограммы, рисунки. Соответственно, каждый говорит так, как ему лучше запомнилось значение этих каракулей, если читать вообще умеет. А то и так, на слух речь осваивают. Потом каждый как запомнил так и произносит, правил нет, и детей своих также учит, испорченный телефон получается. Каждое слово в итоге у разных индивидуумов имеет считай уникальное произношение. Я начал просто меньше вдумываться и сопоставлять привычный мне письменный русский язык и то, что они говорят, и понимание пришло. Местные же привыкли к тому, что каждое слово имеет пятьсот вариантов произношения, а я просто говорил на пятьсот первом. Проблема общения ушла на второй план.
С безопасностью Буревой меня тоже успокоил. Сказал, что вроде как сейчас начало сезона для торга на реках, льды вскрылись, наша деревня далеко от основных путей, сюда никто не плавает. А вот если с торгом, или наймом, или грабежом не получится, ватаги мурманов, данов, варягов и прочих гоповарваров вполне могут и появиться. Но это где-то через месяца два будет, как раз после посевной. Или осенью, когда обратно возвращаться будут. Так что налёты морских разбойников Буревоя не пугали, его беспокоило хозяйство и выживание. Непонятно только, почему мурманы сюда припёрлись при таких раскладах? Вопрос повис без ответа, из подслушанного дедом это было не ясно.
Но по нашему хозяйству ситуация стала понятней. Рыба, травы разные для одежды и пропитания, лесные дары, охота, и скоро будем рожь сажать. Корзины с посевным материалом Буревой сохранил от данов, как оказалось, из-за того, что их вынесли на поляну в лес, чтобы перебрать и просушить перед закладкой в кладовку. После данов Буревой озаботился сохранностью запасов, и сделал в доме у Зоряны хитрую фальшстенку, за которой и хранил зерно, которое мы будем сеять в конце мая. Но сам процесс подготовки почвы для этого, как его описал Буревой, меня просто пугал. Тащить на себе соху, потом борону, все своей спиной и ногами, да по полю, да в лаптях (их Буревой как раз и позиционировал, как рабочую обувку, одноразовую, обещал к посевной всем наделать), да вдвоём с Кукшей. Это же АдЪ! Перед моими глазами стояли картины хроники Великой отечественной Войны, там так бабы сеяли, когда лошадей на фронт забрали. Ужас. Надо что-то делать.
Коня и трактор мы точно в лесу не откопаем, и со мной ничего похожего не перенеслось в это время. Можно взять железа с "плато", отправиться на лодке на Ладожский торг, и обменять там запасы на тягловую силу. Первая проблема — лодка, её нет. Вторая — время, тупо некогда мастырить лодку и отвлекаться от текущих работ, ноги с голодухи протянем. Третья — некому ехать, ибо все заняты. И четвёртая, пожалуй, самая главная, проблема.
Я откровенно боюсь это делать. А что, если опять какие-то гопники привяжутся, поплывут за нами обратно, найдут наш населённый пункт, и, после вдумчивого разговора со мной и дедом, с применением различных мер физического воздействия, нас тупо прирежут, а остатки ресурсов плато себе заберут? Даже микроскопическая возможность такого исхода заставляла меня отказаться от планов наладить торговлю. Будем выкручиваться собственными силами. Но пахать на своей спине — тоже не хочется... А трактор сделать на коленке да в одно лицо — тоже ненаучная фантастика. Да и топливо к нему где взять, даже если бы какой-нибудь "Кировец" вместе со мной перенесло. Чем больше думал над этим, тем больше паниковал, тем больше заранее ныли спина и ноги, тем более призрачными казались наши шансы на выживание. Точнее, на посевную.
Пока в голову ничего не приходило, сидел, смотрел на дождь, паниковал. Только мысль о картошке, которую я собирался посадить, не давала мне носиться по деревне с криками "Фсё пропало!". Кстати, надо подготовить мои овощи из будущего к посадке, а то все сгниёт. Положить на солнышко более спелые плоды, потом потрошить огурцы, помидоры и кабачки на семена, попробовать прорастить рассаду. Морковку, лук, чеснок я надеялся посадить как есть, целиком, авось взойдёт. Урожая в этом году я не ожидаю, даже если все получиться. Выращенное опять станет материалом для посадки, но на следующий год. Мысли переключились на то, что надо сделать корзинок для проращивания рассады, корзины побольше для проращивания лука, морковки и чеснока, вскопать огород под картошку. Её перебрать, и часть попытаться посадить кусками с глазками, так тоже в моё время делали. Да ещё и саженцы прорастить из яблок моих и груш. Лимон попробовать, будет самый северный лимон в мире, если вырастет...
