Но тут я увидел, что огневка собирается допустить ошибку.
— Стой! — крикнул я девушке, решившей подойти поближе, чтобы нанести удар бичом, наличие которого она осознала, судя по всему, по аналогии... Но было поздно. "Перерубленное", "безвольно повисшее" щупальце стремительно регенерировало и выстрелило вперед, пробив грудь Огневки и отшвырнув девушку к стене. Видимо, все свои способности к регенерации тварь пустила именно на восстановление этого щупальца, надеясь подловить кого-то из нас... и подловила.
Однако, этот успех дорого обошелся бывшему Верховному магистру. Очередная Молния Хаоса, за которой последовали два залпа Стрелами, вместе с градом ударов от огнеглазого, к тому же, наконец-то сумевшего поймать взгляд прозревшего слепца, и обжигающего его своим огненным взглядом, все-таки исчерпали его запас здоровья.
Вместо того, чтобы броситься за лутом, я подошел к Огневе. Ее дела были плохи: судя по всему, наряду с тяжелой раной, удар бывшего слепца нанес ей какие-то дебаффы или занес в рану яд. По крайней мере, в неясных отражениях будущего было множество вариантов того, как она вылетает из либиринта Духа, довольствуясь Огненным щитом в качестве минимального трофея, и очень мало возможностей продолжаться приключение.
К счастью, вероятность такого вот благоприятного исхода во многом зависела от меня. И я начал Рассекающим реальность на покрывающей железные стенки крови выцарапывать Знаки Пути. Конечно, есть у меня смутное подозрение, что кровь эта — "для антуражу", и не было ни одного живого существа, которое реально рассталось бы со "влагой жизни", чтобы обеспечить эти залитые красным стены... Но все-таки это кровь, и, следовательно, она подходит...
Закончив с наскальной живописью, я погрузился в транс. Потоки времени и связь событий, подернутая ярким флером случайности, открылись передо мной. Я же стал ветром, что отклонял потоки неслучившегося от гибельных порогов. Очень мешало то, что я мог увидеть и осознать лишь небольшую часть взаимосвязей, образующих сущее. Тем более, что моя воля напрямую, без более материальных посредников, стала причиной, определяющей будущее, что еще более запутывало и размывало картину. И я изо всех сил боролся, стараясь сохранить в фокусе своего несовершенного зрения желаемую картину.
При этом я наряду с обычным для Пророка изменением потока событий делал еще что-то, что проходило, не задевая моего воспарившего над миром сознания. Полностью осознать происходящее — было за пределами возможностей моего разума. Я лишь понимал, что действиями в реальности я создаю новые и новые потоки событий, а, направляя течение варпа — изменяю вероятности различных результатов моей деятельности.
Когда же я всплыл из транса, Огневка все еще сидела, привалившись к стене, но на ее лице не было уже мертвенной восковой бледности, а из раны — не выплескивалась толчками темная кровь. Хотя сама рана еще и выглядела... страшновато, но постепенно она затягивалась.
— Тот еще номер, — выдохнул я, усаживаясь рядом с Огневкой. — Не для ежедневого повторения.
— После такого, — выдохнул огнеглазый, опускаясь на колено, — вы можете позволить себе нашить голову ворона1. По крайней мере, на нижние уровни вы вытяните.
— Привет! Ой, а где это я? — раздался тонкий детский голосок.
Мрак темного мира оказался разорван многоцветным мерцанием. Небольшая птичка, вместо перьев одетая в изменчивые многоцветные язычки пламени, повисла посреди бывшей палаты бывшего узника.
— Ой, кто это? — вздрогнула Огневка. Сил, чтобы подняться, ей еще не хватало, но вот руку протянуть она сумела.
— Не надо, — отлетела в сторону птичка. — Обожжешься. Сейчас я... — огнеперья мигнули, и поменяли цвет. Сейчас все они стали молочно-желтыми, — вот теперь я холодная!
Птичка опустилась в протянутую руку суккубы.
— Она и вправду холодная, — улыбнулась девушка. — А еще легкая и пушистая... ты кто, птичка?
— Это твоя тезка, — чуть не рассмеялся я, вспомнив любимую книгу детства. — Огневка.
— Ой, — пискнула маленькая огневка. — Тебя правда так зовут? А почему?
— Отлети в сторону, — попросила Огневка-старшая. — Теперь уже я не хочу тебя обжечь.
— Это не так-то просто, — гордо ответила птичка, но просьбу все-таки выполнила.
Суккуба окуталась огненной аурой Красного щита Огня
— Как... красиво!!! — пискнула ошеломленная огневка.
— Красиво, — согласился я.
Клубы и языки пламени, составлявшие Красный щит, скорее подчеркивали красоту суккубы, чем скрывали что бы то ни было.
Однако, любование красотами окружающей природы, увы, не входило в список первоочередных дел. В отличие от поиска красоты иными, не столь приятными, путями. И взгляд Феникса, ищущего совершенство, пронзил пространство и время в свете колдовских знаков.
* * *
Леон Улф, скромный генеральный директор одной из небольших фирм, которым много было в провинциальном городке Соединенных Штатов Америки, буквально стоявшем на угольном пласте, потянулся, откидываясь в своем кресле. Правда, стоило заметить, что Храбрый Лев происходил из одной из семей, основавших данный городок, что делало его несколько более равным, чем большинство остальных обитатели городка. Так что дела у его фирмы шли более чем неплохо, и Леону не было нужды лично надрываться, организуя благополучие семейного дела: для этого у него были наемные работники. А вот хобби Леона требовало личного участия, и не терпело отлынивания и работы спустя рукава. Поиск Силы и Истины — отнимал большую часть как личного, так и рабочего времени Леона Ульфа.
Вот и сегодня, отодвинув в сторону скучные бумаги, в которых ничуть не хуже самого директора разберутся нанятые семьей адвокат и бухгалтер, Леон достал из сейфа сверток с очередной покупкой, совершенной за счет компании в рамках "благотворительной поддержки научных исследований в гуманитарных областях". Не то, чтобы налоговые послабления конкретно с этой программы были так уж велики... но они были, и это позволяло Леону пробивать продолжение программы на семейном совете. Не то, чтобы совет так уж придирался... но все-таки некоторые идеи младшего поколения старшие рубили на корню, как "не имеющие деловой ценности". Однако, Леону до сих пор удавалось пробивать финансирование своего увлечения за счет компании, подбирая основания, принимаемые старшими как "приемлемые".
Дрожащими руками Леон разъял пенополиуретановую форму, в которую для сохранности упаковали находку археологи, и воззрился на бронзовую поверхность, на которой был вырезан священный символ в виде трех колец и трех стрел, исходящих из одной точки.
— Да, все так и есть, — прошептал Леон. — Свитки, найденные при раскопках под Иннсмаутом, точно описывают Печать. Это она...
Положив печать на оформленную "под камень" крышку стола, Леон взял канцелярский нож и распахал им собственную руку. Данное действие не только обеспечило доступ к необходимой для дальнейшего ритуала крови, но и причиняло сильную боль, что, собственно, и было основным его смыслом.
Алая влага жизни заполнила прорезанные в металле канавки, и священный символ вспыхнул темно-зеленым пламенем.
Преодолевая боль, Леон продолжил поливать талисман кровью, бормоча цитаты из арабской книги "Аль-Азиф", непонятной самим арабам. Он верил, что произнося это — взывает к древним и могущественным Силам. Он Верил — и Силы услышали его.
Боль отступила. То есть, она не стали ни капельки слабее, но теперь воспринималась как нечто должное. Раненной рукой Леон взял окровавленный талисман, и тот сам собой распался на две части. Знаки на внутренней части выглядели уродливо и таинственно. Сейчас Леон уже не бормотал непонятные слова, но четким, поставленным голосом произносил звуки, вливавшиеся в его сознание откуда-то извне, продолжая поливать талисман кровью.
С последним "Ка!" Леон воссоединил печать, и узрел ужаснувшую его самого Истину: бухгалтер Джон, по каким-то причинам решивший нарушить строгий запрет и потревожить директора, пожелавшего остаться наедине со своим увлечением, переступая порог, отбросил человеческий облик. Ужасное чудовище надвигалось на директора Улфа, источая зловоние и протягивая кошмарные щупальца. Страх попытался сковать директора, но лишь придал сил. Чувствуя за собой поддержку высшей Силы, Леон выхватил из ящика стола давно уже лежавший там пистолет, и открыл огонь. Промахнуться на таком расстоянии было невозможно. Однако, вера новопосвященного жреца оказалась для Преображенного опаснее свинца. Тварь, в которую превратился Джон Митчелл, с диким ревом вылетела в коридор, и шлепнулась на спину под дикий визг работавших в той комнате девушек. Леон вылетел следом за тварью.
— На! На! На! — кричал он, нажимая на спуск. — Да сдохни же ты, наконец! Во имя Ниелглина!
Леон и сам не мог бы сказать, откуда он взял последнее имя, но для твари оно оказалось опаснее всего остального. Преобразившийся и обретший свой истинный облик Джон Митчелл дернулся в последний раз и умер.
Стоя над трупом твари, Леон ощущал гордость от сделанного, но одновременно — страх и отчаяние от осознания того, сколько еще подобных тварей бродят среди людей, приняв человеческий облик и пятная самим своим существование чистоту божественного замысла.
— Я очищу человечество, — пробормотал Леон. — Клянусь, я сделаю это. Во имя Ниелглина!
Видением мигнуло, и в следующей картине присутствовал уже знакомый Леон Улф, в чертах которого, при некоторой фантазии можно было усмотреть сходство с тем слепцом, запертом в проклятой психушке, где сейчас сидело мое тело, и Джон Бастер, шериф городского округа Сейнтралия. Ритуал позволял знать многое, и, в частности, я знал, что шериф — родственник Улфа, и не из дальних.
— И что это было? — поинтересовался Джон.
— Твари ходят среди людей, — с пылом новообращенного проповедовал Леон. — И наш долг пред Господом — очистить человечество от тех, кто готов утратить образ и подобие, дарованное нам Творцом!
— Если я так напишу в отчете — в психушку отправят и тебя, и меня, — вздохнул шериф. — Запишем так: Джон Митчелл сошел с ума, или, возможно, был втянут в деятельность какой-то подпольной коммунистической ячейки, и кинулся убивать "проклятых капиталистов", и был убит. В рамках самообороны. А вот что там твоим бухгалтерам привиделось — так это надо поинтересоваться, что они употребляют. Есть сигналы, что не чай они там у тебя пьют во время кофе-брейков.
— Ох, не чай, — покачал головой Леон. — Взгрею я их, пожалуй, как следует... Да и на наркоту проверить — не мешает. Семье не нужны работники-наркоманы.
Шериф согласно кивнул головой.
— Да, кстати, — заинтересованно спросил он у дальнего родственника, — ты религиозную общину регистрировать будешь?
— Разумеется, — отозвался новоявленный пророк и Глас Божий. Идея какого бы то ни было служения божеству, не совмещенного со сбором пожертвований, представлялась ему какой-то... неполноценной.
— Тогда будь осторожен с дедушкой Иезекилем, — посоветовал шериф. — Сам знаешь, какой он у нас... твердолобый пуританин.
— "...рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины", — процитировал Леон однажды попавшуюся ему в руки книгу того русского. Признаться, сам Леон надеялся найти там какие-нибудь пути к Силе, ведь ходили слухи, что с главным героем своей книги русский был знаком не по наслышке. Однако, даже не найдя искомого, он все равно не посчитал время, проведенное за чтением, потерянным зря. Однако, Леон совершенно забыл, что "истина прежде всего в том, что у тебя болит голова". Зря, на мой взгляд. Очень зря.
Шериф посмотрел на родственника, и медленно кивнул, соглашаясь с предложенным способом решением проблем. Дедушка Иезекиль со своими проповедями и у шерифа уже давно сидел в печенках. Так что когда твердокаменный пуританин умер от какой-то совершенно пустяковой болячки, почему-то проигнорировавшей самые современные антибиотики, шериф записал в архиве "умер естественной смертью", и не стал копать слишком уж глубоко... возможно — опасаясь и сам заразиться какой-нибудь пакостью, которая окажется безусловно смертельной.
Очередной таймскип, и вот уже Леон проповедует группе людей в дорогих костюмах, собравшихся в холле Гранд-отеля. Мигнуло — и "дом Надежды" принимает первых детей. Мигнуло... И очередная жертва корчится на очистительном костре, а Леон увлеченно доказывает гибнущему его нечистоту и необходимость очистить мир от него. Мигнуло. Мигнуло. Мигнуло... Отчаяние охватывало предводителя Избранных, уже называвшего себя Верховным магистром Ордена, при виде того, что чудовищ, скрывавшихся под масками людей — не убывает. И даже у многократно проверенных. Стопроцентно чистых людей — дети могут оказаться чудовищами. И снова проповеди. Братство, смыкающееся вокруг своего предводителя, закрывая его от очередного чудовища... Свет погас для Леона, и лишь соединяющаяся в крови и муке Печать позволяла ему вновь видеть этот мир. И вот Братья вырывают из руки Леона половину Печати...
— Ты сошел с ума, отец, — вздохнула дочь Леона, Кристэлла. — Зачем позволять чудовищам превратиться и обрести силу? Не лучше ли уничтожать их ДО того, как они станут опасны?
— Такова воля Бога, — Леон не пытался вырваться из хватки некогда верных ему людей. За годы службы Господину он обрел истинную веру, и ему стало уже все равно, что будет с ним самим. Главное — созданные им Орден продолжит свою работу... Возможно, его дочь действительно станет лучше него.
— Ни сам Бог, ни Ватраэль, его посланник, не говорили мне ничего подобного, — скорбно покачала головой Кристэлла. — Возможно, ты действительно сошел с ума, и слышал то, что не было сказано. Мне хочется в это верить. Потому что если я не права — то это означает, что ты так долго искоренял Зло, что поддался его голосу... Отведите его в госпиталь, — обратилась она к Братьям, что удерживали некогда Верховного.
Не то, чтобы Леон не мог разметать бывших учеников одним движением и повергнуть их в прах... Но отчаяние, вызванное сомнением, что породили слова дочери, подвигло Леона на новый подвиг Веры. И он не стал сопротивляться, позволив увести себя.
Там, прикованный к кровати, Леон созерцал видения. В том числе и о том, как его дочь попыталась провести очередное Очищение. Но не повергнутое в прямом бою, не ослабленное Печатью, чудовище оказалось слишком сильно, и город Сейнтрелия погрузился в кошмары, мрак и туман.
* * *
— И что это такое было? — потрясла головой Огневка. Кажется, в этот раз ритуал захватил не только меня, но и ее.
— Прошлое, — отозвался я. — Подвиг Веры. Интересно, город Сейнтралия — действительно есть где-то в штате Пенсильвания?
— Есть, — кивнула Огневка. — Мне попадалась статья... Ты будешь смеяться — но именно про Сайлент Хилл. Там рассказывалось и об это городке... Кажется, там по неосторожности подожгли заброшенные угольные выработки. Город скрылся в ядовитом смоге, начали пропадать люди... Оказалось, что по крайней мере некоторые из них — просто падали в огненные ловушки, разверзающиеся у них прямо под ногами... Сейчас — город покинут, и там осталось жить не более десятка человек... В общем, "город-призрак", вроде Припяти.
