Автократор Второго Рима

— То есть мне нужно будет помогать монастырю, а иноки станут помогать мне печатать богоугодные книги?

— Все верно, — Григора согласно кивнул. — Для того чтобы стать адельфотарием тебе понадобиться только согласие патриарха Иоанна Калеки и денежный вклад в развитие монастырского хозяйства.

— Получить согласие патриарха наверняка будет сложно.

— Если ты сделаешь щедрое пожертвование в пользу нашей истинной церкви, то Иоанн Калека не будет против. Более того, я даже знаю игумена одного монастыря, который согласится на адельфат и не откажется от твоего покровительства.

Идея взять опеку над монастырем мне понравилась. Любая обитель имеет собственный скрипторий и библиотеку, следовательно помогая монахам я приобрету услуги опытных изготовителей книг. Не стоит забывать и о том важном обстоятельстве что я будущий правитель, которому следует всячески поддерживать Православную церковь, ибо она главная опора власти василевса. Сделать щедрое пожертвование церкви, которая будет в дальнейшем мне содействовать — весьма полезный поступок. Этим я делаю вклад в собственное будущее.

— Хорошо, я согласен. Как называется этот скит?

— Монастырь Хора, — довольно улыбнулся Григора. — Это очень древняя обитель с почти тысячелетней историей, а иноки, живущие в ней славятся своим книжным искусством. Не сомневаюсь что игумен Лука с удовольствием примет твою помощь.

— Я бы хотел встретиться с этим игуменом, учитель.

— Тогда давай завтра к нему и поедем.

Обстоятельства складывались наилучшим образом, оставалось только надеяться что у меня хватит денег на свои планы. Встретившись в заранее условленный час с Григорой, я в сопровождении свиты из этеров и варангов отправился на переговоры с игуменом. Монастырь Хора находился довольно близко от Влахернского дворца, в месте где Меса выходила к Харисийским воротам, поэтому путь туда не должен был занять много времени. Копыта лошадей мерно стучали по каменной мостовой, небо затягивали плотные серые тучи, было довольно прохладно, мимо проплывали дома, деревья и сады, а люди кутались в свои теплые одежды.

— Погода портиться! — посмотрев на небо, заявил Григора. — Надеюсь мы успеем доехать до монастыря прежде чем начнется дождь. Если ты хочешь, то могу рассказать тебе немного об истории этого места.

— Хорошо, учитель.

— Монастырю Хора раньше покровительствовали даже василевсы, сам великий Юстиниан спонсировал его восстановление после разрушительного землетрясения. Когда столицу захватили латиняне, они беспощадно разграбили обитель и надругались над мощами святых. Двадцать лет назад мой уважаемый учитель Феодор Метохит будучи ктитором решил помочь монастырю и провел в нем реставрационные работы.

— Если монастырь восстановили, почему тогда ему требуется моя помощь?

— Случилось прискорбное событие, — Григора горько вздохнул. — Казначей-дохиар украл деньги из ларя обители, ибо страсть к стяжательству пересилила в нем верность долгу. Теперь инокам грозит разорение.

— Его поймали?

— Расстрига сбежал, однако нарушение обета обрекло его душу на адские муки. — учитель еще раз тяжело вздохнул и указал рукой куда-то в сторону. — Посмотри, мы уже приехали.

И действительно, в отдалении показалась массивная монастырская стена с крепкими арочными воротами. Врата были заперты, но на стук явился привратник в скромной черной рясе из холстины.

— Проводи нас к игумену, — потребовал Григора.

Привратник окинул нас внимательным взглядом и приказал двум младшим инокам чтобы те пристроили наших лошадей в конюшню.

— Следуйте за мной, миряне, — коротко бросил он.

В прошлой жизни я никогда не бывал в монастыре, поэтому с интересом оглядывался по сторонам. Обитель представляла собой целый комплекс зданий, разбросанных на довольно большой территории, причем все эти постройки соседствовали со множеством садов и огородов. В центре монастырских владений возвышался крестообразный кафоликон Христа Спасителя, построенный из красного кирпича. Три малых купола церкви располагались ассиметрично главному, а с южной стороны к зданию примыкал удлиненный пареклесий, соединявший это здание с криптой-гробницей. Неподалеку от храма находилось большое двухэтажное здание-киновия с кельями для монахов, а чуть дальше от него стояло кирпичное строение трапезной, включавшее целый ряд монастырских служб. Отдельно по всей территории растянулись склады и амбары, а также пекарня, винодельня, маслобойня и кузница. Из массивного тесаного камня были выложены стены башни-звонницы, созывающей монахов на молитву, а баня и скрипторий выделялись своими двускатными черепичными крышами, базиликой, и имели множество хаотических пристроек. Неподалеку от ворот, прямо к самой ограде примыкали конюшня, больница, приют для бездомных, а также вордонарий, где содержался монастырский скот. Пока мы шли по выложенным камнем дорожкам я крутил головой, рассматривая все это многообразие монастырских строений, а также разглядывал самих монахов, которые не обращали на нас совершенно никакого внимания и были всецело поглощены своими повседневными делами. Кто-то из иноков трудился в саду или в огороде, кто-то строгал или колол дрова, кто-то нес мешки или грузы, кто-то ухаживал за скотиной, а кто-то просто спешил по делам. Привратник привел нас к зданию киновии, неподалеку от дверей которой, под ветвями плодовых деревьев собрались и о чем-то беседовали несколько монахов.

— Брат Лука, к тебе пришли гости, — обратился привратник к седовласому старику в черной рясе с длинными полами и рукавами.

— Хорошо, можешь идти, — кивнул старик и повернулся к нам. — Приветствую вас, миряне. Здравствуй и ты, дорогой друг Григора.

— Я тоже рад тебя видеть, отец Лука, — улыбнулся учитель. — Позволь представить тебе моего ученика, деспота Иоанна. Он знает о беде, постигшей твою обитель и хотел бы ей помочь.

— Это очень достойный поступок, — перевел на меня взгляд своих выцветших глаз игумен. — Но объясни, в чем причина твоей щедрости, деспот?

— Я хочу стать адельфотарием твоего монастыря.

— Значит просто благотворителем-ктитором ты быть не желаешь? — осуждающе покачал головой старик и горько вздохнул. — Даже дети нынче погрязли в грехе стяжательства. Все ищут свою выгоду, все думают о мирских утехах. Никто не хочет помочь просто так, по доброте душевной.

— Это выгодно нам обеим, отец Лука. Я помогу твоему монастырю, а взамен получу долю его доходов и помощь опытных мастеров книжного дела.

— Книжного дела? — удивился игумен. — Ребенок заинтересовался книгами?

— Ты прав, Лука! — вмешался в разговор Григора. — Этот отрок придумал новый способ, с помощью которого можно значительно ускорить изготовление книг.

— Что за способ?

— Постойте! — поднял я ладонь в предостерегающем жесте. — Такие вещи мы будем обсуждать с тобой, отец Лука, только если договоримся по вопросу адельфата.

— Ты заинтересовал меня, деспот, — задумчиво произнес Лука и посмотрел на небо. — Сейчас начнется дождь, пойдемте ко мне в келью.

Келья настоятеля монастыря располагалась на втором этаже киновии. Преодолев множество галерей и проходов мы вышли в обширный зал, который был предназначен специально для гостей. Приказав этерам и варангам чтобы они ждали нас здесь, мы вместе с Григорой проследовали вслед за игуменом в его скромную келью. Впрочем, скромной она представлялась мне только в мыслях, в реальности же она оказалась самым настоящим кабинетом с письменным столом, шкафом, сундуком и табуретами. Не лишен был кабинет и украшений, ибо его окна занавешивали дорогие шелковые шторы, а мебель покрывала изящная резьба.

— Прошу, присаживайтесь, — игумен жестом указал нам на табуреты.

— Мы пришли по делу, уважаемый.

— Да, я помню об этом, — кивнул Лука и занял место за письменным столом. — Как вы знаете, монастырь обворовал один недостойный расстрига, и теперь обители нечем выплатить каноникон в пользу епархии, а также покрыть издержки, связанные с закупкой всего необходимого и выдать ругу инокам.

— Ругу инокам? — удивился я.

— А разве ты не знаешь? Иноки получают ругу и могут иметь прописанное в типиконе личное имущество. Моя руга составляет 36 иперпиров в год, главы монастырских служб — эконом, дохиар, келарь, экксилиарх, скевофилак и прочие получают по 8 иперпиров, а рядовая братия — 6. Учитывая то что сейчас в обители числиться более семи сотен иноков общая сумма выплат получается немаленькая.

— Сколько нужно денег чтобы решить все проблемы монастыря?

— Точную сумму назвать сложно, — задумался Лука. — Ругу братьям в этом году можно и сократить, думаю они войдут в положение, но вот остальные издержки обители требуют полного погашения. Кроме того, учитывая то что ты желаешь стать адельфотарием, от тебя потребуется вклад в развитие монастырского хозяйства.

— Отец Лука, назови конкретную сумму.

— За вклад в размере 10000 иперпиров я могу предложить тебе 60% годового дохода монастыря.

Я прикинул свои финансовые возможности. У меня имелось 6000 флоринов, что в переводе на местные деньги равнялось примерно 12000 иперпиров. В принципе денег хватало, но требовалось уточнить еще один важный вопрос.

— Уважаемый, расскажи пожалуйста о доходах обители.

— У нас довольно богатый монастырь, — с гордостью ответил игумен. — Основу его благосостояния составляют производство вина, оливкового масла и продажа книг. Однако поскольку доходы зависят от количества урожая и рыночных цен, точную сумму твоей будущей выручки-ситиресия я назвать затрудняюсь, хоть и обещаю что она будет немаленькой.

— Все это прекрасно, отец Лука, но у меня есть к тебе другое предложение.

— Какое же?

— За помощь монастырю я хочу получить 50% его общих доходов и 70% прибыли от продажи книг.

— Опять ты о книгах вспомнил, — Лука задумчиво почесал затылок. — Значит, говоришь, тебе известен новый способ их изготовления?

— Не беспокойся, уважаемый. Прибыль от продажи книг будет такой большой что ее хватит на всех.

— Хорошо, деспот! Я согласен на твои условия, однако требуется еще разрешение патриарха.

— Патриарх не будет против, — вмешался в разговор Григора. — Я лично договорюсь с ним об этом.

— В таком случае давайте пригласим нотария для составления договора, — подвел итог нашим переговорам Лука.

Весь следующий час пришлось ждать прихода местного юриста, потом потребовалось еще столько же времени на оформление соответствующей бумаги. Когда все формальности были наконец завершены, Лука пригласил нас посетить скрипторий и познакомиться с процессом изготовления книг.

Скрипторий размещался в отдельно стоящем здании, и был разделен на несколько эргастерий-мастерских, библиотеку и один большой зал для переписчиков. Следуя за Лукой мы имели возможность наблюдать как в одних мастерских изготавливали пергамент, в других карандашом проводили на нем линии, в третьих шлифовали кожу; затем наступал черед каллиграфистов, наносивших основной текст рукописи, рубрикаторов, вписывавших заглавные буквы и инициалы, иллюминаторов, раскрашивавших орнаменты, миниатюристов, рисовавших цветные иллюстрации, и переплетчиков, придававших книге законченную форму. Монахи были настолько увлечены своим делом что даже не смотрели в нашу сторону, каждый из них стремился выполнить доверенную ему работу как можно лучше и принести таким образом пользу обители. Посреди большого зала располагался длинный стол с разложенными инструментами, а близ окон стояли наклонные пюпитры, за которыми работали три десятка переписчиков. Опытный чтец-анагност вслух произносил текст, а писцы одновременно его копировали. Главным орудием переписчиков был калам — заостренное с двух сторон камышовое перо, хотя у некоторых из них в руках можно было заметить и гусиные перья. Переписчики работали в течение всего светового дня, ибо продолжать писать при свечах, во избежание пожара, запрещалось. Мы стояли и наблюдали за этим специфическим процессом, вдыхая запах чернил, когда раздался звук колокола, созывавшего монахов на обед. Писцы прекратили свое занятие и разошлись, а чтец направился прямо к нам. Внешность у него была типично греческая с залысинами и бородой, а одеждой ему служила обычная для монаха черная ряса.

— Это брат Фома, он протокаллиграф скриптория, — представил нам подошедшего мужчину игумен и обратился к нему. — Брат Фома, познакомься с деспотом Иоанном и его учителем Григорой.

— Желаю вам здравствовать, миряне.

— И тебе всего наилучшего, уважаемый, — кивнул я. — Расскажи пожалуйста, как продвигается работа?

— Как обычно, — пожал плечами мужчина. — У меня работают довольно умелые иноки, которые успевают переписать по шесть страниц за день. С такой скоростью на создание копии Святого Писания у каждого из них уходит всего лишь год, и это очень хороший результат.

— Твои иноки делают очень богоугодное дело, — уважительно произнес Григора. — Общеизвестно что переписывание книг служит наиболее верным способом побороть праздность, победить плотские пороки и тем самым обеспечить спасение своей души.

— Да, это так, — кивнул Фома. — Но не забывай мирянин что и нечистая сила не дремлет, пытаясь помешать столь достойному труду.

— Каким же образом?

— Как только монах берется за перо, к нему на плечо садится чертенок и мешает писать. Поэтому переписчик допускает ошибки и кляксы.

— Козни нечистой силы не знают предела, — осуждающе покачал головой Григора. — Надеюсь твои иноки преодолеют свои невзгоды.

— Отец Фома, — обратился я к монаху. — У меня есть способ избежать нападок нечистой силы и ускорить написание книг.

— Говори, деспот, я тебя внимательно слушаю.

— Сначала я хочу попросить тебя чтобы все иноки, кто узнает об этом способе, дали обет молчания и поклялись хранить эту тайну.

— Хорошо, именем Господа клянусь молчать о том, что сейчас услышу.

— Отец Лука и учитель Григора, моя просьба относиться и к вам.

— Мы клянемся Господом.

— Хорошо, тогда слушайте. Ручным способом нужно вырезать на торце железного бруска рельефное изображение одной буквы эллинского алфавита. При вдавливании такого бруска в более мягкую медную пластину получиться углубленный оттиск этой самой буквы. Если брусок вдавливать в пластину много раз, то мы получим на ней уже множество одинаковых оттисков буквы.

— Что-то похожее делают при чеканке монет, — задумчиво проговорил Фома.

— Верно, но слушайте дальше. В углубленные оттиски заливаем свинец и получаем сразу множество свинцовых копий одной буквы эллинского алфавита.

— Ну и зачем нам одна буква?

— А ты представь, что таким образом можно отлить неограниченное количество копий всех 24 букв эллинского алфавита, а потом из букв набирать слова, из слов складывать предложения, и вставлять их в специальную форму.

— Что еще за форма?

— Форма, в которую будет помещаться набранный текст. Составив этот текст, просто мажем его чернилами и кладем на него лист бумаги или пергамента, после чего прессуем. Печатая таким образом можно получить множество одинаковых страниц, после чего набор просто рассыпаем, а буквы используем для другой страницы.