— Даже две, если ты угадаешь, кто будет этим эмиссаром.
— А у меня большой список знакомых? Если вы мне предлагаете угадать... Рамирес?
— Именно.
— Ну, тогда без проблем? Он ведь к нам хорошо относится?
— К ТЕБЕ, кудряшка.
Это 'тебе' было так выделено голосом, что требовало пояснений. Я подняла брови.
— Слушаю?
Мечислав взял со стола пресс-папье из какого-то черного камня, повертел в пальцах, словно оно ничего не весило, и улыбнулся.
— Кудряшка, ты ведь делилась с Рамиресом кровью?
— Ну да.
— И силой?
— Тоже верно. И что?
Ярко-зеленые глаза были серьезны и неожиданно печальны.
— Рамирес говорил со мной после того, как ты попала в больницу. Он хочет тебя, куд-ряшка. Хочет так, что готов решиться на поединок, лишь бы ты принадлежала ему.
— ЧТО!?
Я захлопала глазами, не в силах поверить в такую чушь. Что это вампиры о себе возом-нили!? Я им что — переходящее знамя бригады соцтруда!?
— Да, кудряшка, ты не ошиблась. Мы с Рамиресом говорили примерно на третий день, когда ты еще лежала в больнице, но твое состояние уже стабилизировалось и врачи пере-стали намекать на гроб с кисточками. Если хочешь — я пущу тебя в свои воспоминания.
Я покачала головой.
— Достаточно будет подробного рассказа.
— Как тебе угодно, лапочка.
Слова были вполне деловыми, но голос... Черт бы побрал этого вампира! Таким голосом не о делах разговаривать, а обещания в постели шептать! Я задрожала и покрепче стисну-ла кулаки. Ну почему он на меня так действует!? Это же нечестно!
— Я не желаю лишний раз пускать вас ко мне в голову, — отрезала я. — Расскажите слова-ми.
— Рамирес пришел ко мне перед отъездом. И предложил уступить тебя за хорошую цену, если ты выживешь. Впрочем, и если ты соберешься умирать, его бы тоже все устроило. Последняя кровь человека, смерть человека дает много силы.
— Как это мило с его стороны! Оборзели вы в натуре, господа вампиры!
— Ты ничего не понимаешь, кудряшка?
— А что я должна понимать? Что меня и в грош не ставят!? Тоже мне открытие! Всегда знала, что хороший вампир — это мертвый вампир! И упокоенный! А вы пока живы! И этот клыкастый паразит — тоже!
Мечислав смотрел на меня как на безнадежную идиотку.
— Кудряшка, попытайся хотя бы понять, что в тебе так привлекло Рамиреса?
— Вы мне это уже говорили. Моя сила. И что?
— Ты пока не понимаешь, насколько редок твой дар. Я знал о таких людях, но их было очень мало. Очень. Твоя сила заставляет меня оживать. Я чувствую себя поч-ти человеком. А это редкое для нас ощущение, кудряшка. Настолько редкое, что мы гото-вы просить, лгать, предавать и убивать ради него.
— И Рамирес подсел на это чувство? А вы? Вадим? Борис? По вас и не заметно! Да и с ними я общалась очень часто. И ничего не замечала.
— Разумеется, кудряшка. Ты и не могла ничего заметить. Ничего ведь и не было.
— Не понимаю?
— По-настоящему, моя дорогая, на твою силу подсели только я и Даниэль. Вспомни сама, кудряшка, когда ты давала кровь Борису?
— Перед дракой.
— А Вадиму?
— После пыток, когда он был искалечен. Ну и что с того?
Я решительно не понимала, к чему ведет вампир. Сплошная головная боль! Хотя и очень сексуальная.
— У твоей силы есть любопытная особенность, кудряшка. Если твоя, заем-ная, сила идет просто на пополнение внутренних ресурсов или на восстанов-ление организма, на нее не подсаживаешься. А в противном случае вампир становится просто наркоманом. Я это понял только сейчас. Рамирес — немного раньше. Не сомнева-юсь, что когда он приедет, он попросит разрешения воспользоваться тобой.
— ЧТО!?
Вот теперь я озверела. Что значит: 'воспользоваться'!? Я что — прокладка Олвейс с кры-лышками или какой-нибудь крем для загара, чтобы мной 'пользоваться'?!
— Ну не тобой в физическом смысле, — даже не смутился вампир, — а твоей кровью. И тво-ей силой — соответственно.
— Так пошлите его... позагорать!
— Не могу, кудряшка.
— Да неужели?
— Вампиры довольно цивилизованны, но именно эта... иерархия порождает массу про-блем. Рамирес стоит на ступеньку выше меня. И даже не на одну. Во-первых, он старше и сильнее меня. Во-вторых, он служит Совету. И является официальным представителем закона на моей территории.
— Государство — это я. А кто не поймет — того мордой об стенку.
— Это во Франции, кудряшка. А если я попробую сказать что-то подобное эмиссару Со-вета, в моих владениях даже фундамента от той стенки не останется.
— Это печально. И что вы предлагаете нам делать в связи с этим фактом.
Вампир иронически поднял бровь.
— Нам, кудряшка?
Я покраснела и разозлилась еще больше.
— А кому же еще!? Мне тоже не нравится играть с вами в одной команде, но перспекти-ва-то еще хуже! Как выбор между Сциллой и Харибдой, или как там звали этих тварю-шек!?
— Обожаю образованных женщин.
— Не сомневаюсь, что вы пользуетесь взаимностью, — отмахнулась я. — Как хорошо, что я не испытываю к вам никаких чувств.
— Совсем никаких чувств, любовь моя!?
Я дернулась от этих слов. Любовь моя. Так называл меня только один чело-век в этом мире. Даниэль. Мой любимый художник. Но он умер. А из чужих уст я этого слышать не хотела. Вспыхнувшая злость на судьбу перекрыла все каналы, по которым у меня проходили сдержанность и здравый смысл.
— Не любовь и не ваша! Еще раз так меня назовете — и в гробу я видела все ваши вампир-ские прибабахи! Уеду к чертовой матери на Канары — и разгребайтесь сами!
Мечислав изучал мое лицо как препарат на предметном стекле — осторожно и вдумчиво. Кажется, увиденное ему не понравилось.
— Прости, кудряшка. Я увлекся. Я должен был понять.
— Вот и постарайтесь больше так не делать, — я уже успокаивалась и могла рассуждать здраво. — Так что мы все-таки будем делать с вашим эмиссаром-наркоманом?
— Я сказал ему, что ты — мой фамилиар и на тебе стоит еще одна моя печать. Рамирес ска-зал, что ты наверняка сможешь вместить и восемь печатей.
— Читать так, что он бы вас просто прикончил рано или поздно?
— Скорее рано, чем поздно, кудряшка, тут ты права. Я, разумеется, сказал, что ты еще не оправилась от болезни и потери любимого человека, сказал, что делиться своим фами-лиаром просто невозможно, это все равно, что дать взаймы руку или ногу, и сказал, что между нами все давно решено.
— То есть что я стану вашим полным фамилиаром? Я не хочу!
— А я и не прошу так много, кудряшка. Я прошу всего лишь восстановить первую Пе-чать. Печать Тела, которая стерлась вместе с печатью Даниэля!
— А не слишком ли мало просите? — мой голос был полон ехидства.
Вампир предпочел проигнорировать его.
— Да, ты права, кудряшка, но вряд ли ты согласишься на две Печати — за две жизни.
— Действительно, — ехидство перешло в яд. — А вы уверенны, что сможете воспользовать-ся моей любезностью? Если Рамирес сдерет с вас шкуру, вам будут по фигу все Печати мира!
— А на то есть ты. Я уже убедился, что ты неплохой дипломат, если сама того пожела-ешь. Вадим многое мне рассказал. Рамирес будет судить честно, пока у него есть надежда заполучить тебя в собственность — или, для начала, во временное пользование. Ведь ес-ли он убьет меня несправедливо, ты с ним не останешься, так, кудряшка?
— Так. А другого пути нет?
— Я никогда не предложил бы тебе ничего опасного, если бы у меня был выбор. Но эту проблему рано
или поздно надо будет решить.
Я закрыла лицо руками. Ультиматум был ясен. Или пнем по сове или сову об пень. Ху-же всего, конечно, мне. Как той птичке. Вполне вежливо и мило вампир дал понять, что он сможет отмазать моих родных, только если мы будем в одной упряжке. Если я, во всем повинуясь его словам, буду приманкой для эмиссара Совета, и дам поставить на себя еще одну Печать. То, что я не хочу иметь с данным вампиром ничего общего, в расчет не при-нимается. Но! Если я один раз пережила разрыв Печати, нет гарантии, что я переживу его и второй раз.
Мечислав словно подслушал мои мысли.
— Я совсем забыл сказать тебе, кудряшка. Я считаю, что тебя удержала на этом свете только моя Печать. И не лгу. Связь со мной сделала тебя намного сильнее. Ментально, физически. Разрыв прошел еще более-менее безболезненно. Но тогда Печати были све-жие. Что будет с тобой и со мной сейчас, если ты решишь настоять на своем и каким-то образом попытаешься освободиться, я даже и не берусь предположить.
Я зло глянула на него из-за пальцев.
— Мысли читаете?
— Нет. У тебя просто очень выразительное лицо.
— Я его руками закрывала! Интересно зачем?
— Зачем, кудряшка?
Тьфу!
Но решение было принято. Как всегда — потом я пожалею. Потом я буду орать, что мож-но было сделать лучше, потом я буду биться головой об стенку. Все потом! Сейчас мне надо было спасти Славку. Потом я выкину его из города и не пожалею. Поговорим с де-дом и отправим его в Австралию — овец пасти. Или в терновнике петь — по фиг. Хотя вто-рое можно и здесь устроить. Загнать его без штанов в ежевику — и наслаждаться концер-том. Ничуть не хуже получится. Но вытащить я его обязана. Хоть Славка и подонок, тварь и сволочь, но он когда-то был моим братом. И ради нашего далекого детства я по-могу ему. Я отняла руки от лица.
— Я соглашусь. На своих условиях.
— И каких же, кудряшка?
— Я буду изображать вашего фамилиара...
— Изображать, кудряшка?
— Изображать, — надавила я голосом. — Но без всякого секса, без попыток подчинить меня себе и использовать втемную. Если я что-то делаю, я должна знать, зачем и к чему это приведет. Печать вы тоже получите. Клянусь. Но только после того, как Рамирес и этот Иван Грозный уберутся из города, а мой брат и его пади останутся. Целыми и невреди-мыми. Я ясно выразилась?
— Вполне, кудряшка.
Вампир выглядел просто свински довольным. И в мою голову закралась ма-аленькая та-кая мыслишка. А не плачу ли я тройную цену за лежалый товар? Но что я могла сделать? И как проверить правдивость вампира? Единственное что мне осталось — это говорить га-дости!
— Интересно, а почему я не могу рассмотреть второй вариант?
— Второй вариант, прелесть моя?
— Ну да! Из всякого безвыходного положения есть как минимум два выхода! Первый — играть по вашим правилам. Второй немного лучше. Я сейчас же связываюсь с Рамиресом и сообщаю ему, что согласна на все в обмен на отмазку для моих родных.
— Отмазку, кудряшка?
— Ой, ну не надо прикидываться, что вы не знаете русского языка!
— Знаю. Но мне не нравится, когда ты пользуешься этим жаргоном. Это вульгарно. А за семьсот лет так или иначе приобретаешь хороший вкус.
— Вот интересно, а Рамирес будет меня так же воспитывать?
Мечислав смотрел на меня с абсолютно непроницаемым лицом. Я продолжила развивать свою теорию.
— Ну да, я меняю шило на мыло, но если в вашем случае у меня не будет никаких гаран-тий и вообще, один раз вы меня уже подвели, то Рамирес может и выполнить свои обе-щания. А мне, в общем-то, все равно. Что один кровопийца, что другой...
Я искренне старалась поверить в это. И почти убедила себя. Почти. А потом Мечислав тихо рассмеялся. Короткий легкий смешок ветром пронесся по комнате, и я поежилась. Это было приятно, но я не люблю, когда вампиры начинают оттачивать на мне свои при-емчики.
— Ты так не поступишь, кудряшка.
— Да неужели?
— Увы, кудряшка. Тебе очень хочется развязаться со мной, но есть несколько веских причин не оставлять команду. Ты не знаешь, что из себя представляет Рамирес. А менять зло известное на зло неизвестное — это не в твоем стиле. Ты рациональна до мозга костей. Тебя так воспитали. Знаешь, одно удовольствие общаться с твоим дедушкой. Это же про-сто ходячий калькулятор! Вот кого я с радостью сделал бы вампиром. Но он сам не жела-ет с нами связываться. А жаль. Такой разум пропадает! И ты тоже просчитываешь все возможности. Пусть плохо, неуверенно, но лиха беда начало. Для такой девчонки, как ты — и это просто невероятно. Миллионы других бились бы на твоем месте в истерике. А ты действуешь. Знаешь, иногда я тобой просто восхищаюсь. Но оставим пока эту тему. Вернемся к нашим подонкам. Так вот, Рамирес тебе не подходит, потому что ты его не знаешь. И потом, тебе хочется жить здесь, в этом городе. Ты сентиментальна, любовь моя.
На этот раз я уже не дергалась. Только посмотрела злыми глазами.
— Не смейте называть меня так! Я же вас просила! И вообще — я вам не принадлежу!
— Прости, кудряшка, я позабыл о твоей просьбе.
— Так постарайтесь впредь не забывать! Или у вас хватит наглости утверждать, что вы влюблены по уши?
По красивым губам скользнула медленная ленивая улыбка, открывая клыки.
— О нет, кудряшка. Я желаю тебя. Но не люблю. Пока не люблю.
— Это взаимно.
— Кудряшка, ты даешь мне надежду!
— Пойдите вы к черту!
Улыбка исчезла, словно ее ластиком стерли.
— Может быть, я там и буду. Неважно. Важно то, что ты не желаешь расставаться со сво-ей семьей. А если вдруг решишь остаться с Рамиресом, тебе придется отправиться в Ев-ропу. И жить среди чужих людей, чужой жизнью. Ты сможешь так поступить, я знаю, что ты справишься, но, кудряшка, полученное не будет стоить твоих затрат! Твои родные, увы, смертны. И с годами не делаются моложе.
— Это верно, — вздохнула я. Мечислав был целиком и полностью прав. С тех пор, как я осознала, что мне предстоит достаточно долгая, лет этак в пару тысяч, если раньше не прибьют, жизнь, я стала очень ценить каждую минуту, проведенную с родными. И одно дело было жить в соседнем подъезде, зная, что в любой миг можешь позвонить или прий-ти к ним, и совсем другое — жить у черта на рогах, зная, что будешь видеть их раз в год. А, зная Рамиреса, я готова была поспорить, что он будет искать предлоги, чтобы держать меня под контролем. В этом отношении Мечислав был лучшим вариантом. — А третья причина?
— Третья, кудряшка?
— Вы сказали, что причин несколько. Несколько — это минимум — три. А вы мне перечис-лили только две.
Я действительно не хочу уезжать из города и считаю, что убытки от союза с Рамиресом больше чем выгоды. Как в материальном, так и в духовном плане. А что третье?
Мечислав улыбался мне. И я в очередной раз подумала, что красивее мужчины еще не видела. Жаль только, что у нас никогда ничего не будет. Ничего личного. Я могу отдать и душу и тело, но и взамен я хочу получить не меньше. А Мечислав заберет все — и я оста-нусь в пустоте и темноте. Я не хочу любить вампира, который давно расстался со всеми человеческими чувствами.
— Третья причина, кудряшка...
Голос вампира, мягкий, шелковый, ласкающий, наполнил комнату образами и вызвал в памяти ощущение шелковых простыней на коже.
— Она действительно есть. Ты не любишь меня. Признаю. Но тебя тянет ко мне. Тянет так сильно, что ты бежишь куда угодно, лишь бы не уступить своему желанию.
Я даже не заметила, когда он оказался рядом. Неожиданно теплые руки скользнули по моим плечам.
— Ты желаешь меня, кудряшка. Я ощущаю твое желание на кончике языка. И обещаю тебе, что секс будет потрясающим. Между нами не может быть ничего несовершенно-го...
