— Нет. Если бы я пытался воздействовать на тебя своими силами, тогда да. Тогда ты бы защищалась. А то, что с тобой происходит сейчас — естественная реакция на любимого человека.
Черт бы побрал мой длинный язык!
— Во-первых, вампира. Во-вторых, не уверена, что я тебя люблю, — парировала я.
Мечислав чуть сдвинул брови. Никто бы не заметил, но я-то знала, что он недоволен. Откуда? На-верное, это печати. Плюс пошатнувшаяся защита.
— Назови наши чувства, как пожелаешь. Важно не название, а факт. Я не смогу жить без тебя. Ты — без меня.
— Это всего лишь печати.
— А ты — мелкая нахальная спорщица. И упрямая вредина.
Руки Мечислава обвились вокруг меня, заключая в теплый кокон и крепко прижимая к сильному телу.
— И тебе от меня никуда не деться, так?
— Именно так. А насчет Печатей мы еще поговорим.
— О чем?
— Я хотел бы...
— Поставить третью Печать? Я согласна. Когда?
Зеленые глаза расширились так, что Мечислав стал похож на эльфа.
— Юля, ты всерьез?
— Да. Нет. Не знаю! И какая тебе разница, если женщина согласна?
— Хмммм..... иди-ка ты сюда, женщина.
Вампир ловко подхватил меня на руки, сделал два шага и опустился на диван. Я оказалась у него на коленях — и тут же уткнулась кончиком носа в ямку между ключицами. Вдохнула его запах... голова чуть кружилась. Как же хорошо...
— Юля, ты точно не пожалеешь об этом?
Я пожала плечами
— Не знаю. Но что-то внутри говорит — я пожалею, если не потороплюсь.
— вот как?
Мечислав сдвинул брови.
— Это предчувствие — или?
— я и сама пока не знаю. Шарль говорит, что пророчества — это не по нашей части.
— Драконы действительно не пророки. Но ты могла бы...
Я зажмурилась и замотала головой.
— Нет. Я тоже не могу. Я не знаю, что будет, как будет, но я чувствую, что нельзя, не надо медлить. Тем более что это уже ничего не изменит. Жребий брошен, карты сданы.
Мечислав молчал, глядя на меня. И под его взглядом становилось неуютно.
— Что? Что не так?!
— Не знаю. Странно как-то...
Я фыркнула. Если бы я рассказала про Даниэля, про нашу последнюю встречу — он многое понял бы. Но я не хотела. Я и так слишком открываюсь вампиру. А это опасно. Не стоит забывать — я для него всего лишь инструмент. Пусть даже лучший, привычный, любимый, но любовь к молотку — и любовь к человеку это две большие разницы.
— и что тебе странного? Не даешь — странно. Все давали. Даешь — еще боле странно. А почему вдруг? Обнаглели вы, Мечислав Николаевич!
Славка фыркнул. И вдруг крепко прижал меня к себе. Так, что чуть кости не хрустнули.
— Юля, ты неподражаема. Сегодня, если не возражаешь?
— Не возражаю. Можно даже сейчас, если у тебя нет других планов?
— Других — нету. Кстати, как у тебя дела дома? Как проходит родственный визит?
— скорее бы этот кошмар прошел. Старших мама забрала к себе. А Лельку с Лешкой подселили ко мне. Славка, это кошмар!
— Шарль мне тоже жаловался.
— то есть ты и так все знаешь? А чего спрашивал?!
— проявлял внимание, — признался вампир, хитро поблескивая зелеными глазами из-под ресниц.
— и понимание?
— И его тоже.
Я засмеялась.
— Слава, какой же ты все-таки...
— Милый? Обаятельный? Очаровательный? Белый и пушистый?
Я засмеялась. А потом потянулась, обняла своего вампира за шею — и первая прикоснулась поцелуем к его губам.
Что же со мной происходит? Я целую его — и теряю, теряю себя. Напрочь. И руки сами собой скользят под его расстегнутую (когда я успела?) рубашку, и все плывет вокруг, по коже бегут мурашки, а внизу живота начинает скапливаться знакомое томительное напряжение. Но и Мечислав не остается безразличным. Его руки путешествуют по моему телу, губы не отрываются от моего рта, а глаза горят бешеным зеленым пламенем...
— Моя...
И я забываю обо всем. Печать? Что это такое? ИПФ? Где это? Город? Я не знаю, о чем вы говорите. Весь мир заслоняют ярко-зеленые, без белка и зрачка, глаза — и я тону в них, беспомощно уплывая в море чувственного удовольствия...
* * *
* * *
Когда я пришла в себя, мы лежали на том же диванчике. Кожаная обивка была скользкой от пота. Одежда валялась на полу. Мечислав был доволен, как котяра, налопавшийся сливок, а у меня чуть побаливал новый укус на бедре. На внутренней его стороне. Мечислав чуть увлекся. Но в тот момент я совершенно не возражала.
Да и сейчас тоже. Я просто лежала на вампире, распластавшись беспомощной тушкой.
— Как ты себя чувствуешь?
— Довольной по уши, — честно призналась я.
— И потной?
— И это тоже. Пойдем в душ?
— Я — пойду. А тебя если попросишь, могу отнести на руках.
— а если не попрошу?
— Тогда я тебя буду целовать, пока не попросишь.
Мечислав выполнил бы свою угрозу, но тут я вспомнила...
— Подожди!
— Да?
Вампир уже потянувшийся губами к моей шее, приостановился и поднял бровь.
— Давай сначала покончим с делами.
— Я и предлагаю...
— Печать! Славка!
Мечислав вздохнул — и откинул голову на подлокотник.
— Именно сегодня?
— Да. Сейчас.
— Юля, это тяжело...
— и что?!
— Ты твердо уверена?
Уверена я не была. Но — надо!!! Видимо, это отразилось на моем лице. Больше Мечислав не возра-жал.
— Хорошо. Как пожелаешь...
— Я должна делать что-то специально? Говорить?
— Нет. Просто — доверься мне. И — откройся.
— интересно, а чем мы последний час занимались? — съязвила я.
Мечислав рассмеялся. И вдруг перекатился с дивана на ковер. Это было проделано так быстро, что я даже не успела ойкнуть. И оказалась распятой на пушистом ковре под его телом.
— Именно этим.
В следующий миг вампир без предупреждения скользнул в меня — и я резко выдохнула. Проникнове-ние было приятным, но неожиданным.
— И этим тоже. Юля, одно не мешает другому... иди за мной... доверься мне...
И я расслабилась. Что бы ни случилось... третья Печать свяжет наши души. И насильно такое не сде-лаешь. А как это делают? Не знаю. Остается только довериться и расслабиться.
Хотя... как тут расслабишься, когда этот вампир... ооооох, еще, пожалуйста, еще... и не смей ос-танавливаться...
То, что Мечислав творил с моим телом, не поддавалось никакому контролю. Я сходила с ума, рассы-палась на тысячу осколков, стонала и умоляла прекратить эту пытку, но вампир был неумолим. И в самый яркий, самый безумный момент я ощутила его клыки на своей шее. И провалилась — куда-то в водопад золотых искр.
* * *
Чтобы открыть глаза на зеленой траве, среди одуванчиков, под ярким солнцем.
Мечислав лежал рядом со мной. И ему явно было хуже, чем мне. Глаза закрыты, лицо бледное, в уг-лу рта — кровь, то ли моя, то ли его — неважно!
— Слава! — затеребила его я. — Очнись!
Но прошло не меньше трех минут, прежде чем я привела его в чувство. Наконец Мечислав коротко простонал и открыл глаза.
— Юля? Что это? Солнце?!
Изумление вампира было понятно. Ему уже полагалось сгореть. Или хотя бы прилично обуглиться. Но... это не то солнце, которое сияет над нами. Это солнце — всего лишь иллюзия, созданная для меня чем-то древним и невероятно могучим. Созданная, чтобы я не боялась. Хотя... разве можно испугать-ся родного дома?
Нельзя.
А это — мой дом.
— Это не солнце. Это — моя поляна. Ты уже бывал здесь. Вспомни!
Мечислав тряхнул головой, проясняя мысли.
— Но сейчас я не умираю. И мы не сражаемся с демоном, так?
Я кивнула.
— Так почему мы здесь?
— Не знаю. Но могу предположить, — честно ответила я. — Третья печать соединяет души. После смерти моя душа уйдет сюда. А твоя — нет. Поэтому когда ты попытался соединить плюс и минус, нас закоро-тило. И выбросило сюда.
Мечислав сдвинул брови. Я невольно потянулась и разгладила их пальцем.
— Солнышко мое, зайчик, котик, пупсик... — вампира аж повело от такого обращения. Небось, уже лет семьсот никто зайчиком не называл... — Не надо, не хмурься...
Не помогло.
— Это можно изменить?
Я только пожала плечами.
— Вряд ли. Я могу давать клятвы кому угодно, но после смерти буду принадлежать этому месту. И оно меня не отдаст и не отпустит.
Деревья согласно зашумели, словно подтверждая мои слова. Именно так. И не отдадим, и не отпус-тим. Еще чего не хватало! Много таких умных...
— и это никак нельзя обойти?
В следующий миг Мечислав зашипел и схватился за голову. Большая шишка, которой он только что получил по макушке, откатилась к моим ногам.
— Видимо, нет. Да я и не хочу это менять.
Я встала во весь рост, как была, обнаженная, оглядела поляну, улыбнулась самой симпатичной со-сне, провела ногой по мягкой, словно шелковой траве, сорвала одуванчик — и он вдруг засверкал у ме-ня в руках искрами солнечного зайчика. От неожиданности я разжала пальцы — и спустя секунду цве-ток оказался на том же месте.
— Видишь? Я здесь своя. Мне здесь хорошо. Спокойно, уютно... Это и есть источник моей силы. А ты хочешь, чтобы я отказалась от самой себя? Зачем? И что останется от меня после этого? Если мне вообще дадут уйти...
Ледяной порыв ветра хлестнул по лицу, словно мокрая тряпка, подтверждая — не дадут. И уйти, и отказаться... и вообще! Придержи язык, неблагодарная девчонка!
Мечислав тоже поднялся на ноги. Ему явно было неуютно здесь, но сдаваться он не собирался.
— Юля, наши души уже начали срастаться. И я это чувствую. Мы должны довести дело до конца. И у нас есть только один выход. Это место решительно тебя не отпустит?
— Нет.
— А меня оно — примет?
* * *
Этого вечера Мечислав ожидал с нетерпением. Он сам бы себе не признался, но взгляд его по-минутно обращался к часам. Уже прибыл Шарль и отправился с оборотнями в бильярдную. А Юли все еще не было. И Мечислав — ждал. И сам не мог понять — почему?
Казалось бы, у него есть и свои дела. И множество забот, сопровождающих пост Князя Города. И все же, все же... он чувствовал себя, как леопард перед прыжком.
Пружиной, туго свернутой в ожидании восхитительного мига.
Юля, Юля, Юленька, что же ты со мной делаешь?... Что же со мной происходит? Почему я думаю о тебе, почему не могу перестать вспоминать тебя, твой голос, твою улыбку, твои руки, твои губы... почему ты стала моей второй половинкой?
Я знал много женщин. И если их выстроить в ряд — цепочка протянется на много тысяч километ-ров. Но никто и никогда еще не становился для меня такой навязчивой идеей.
Что же в тебе такого?
Твоя сила?
Возможно. Но это всего лишь твоя сила. Как цвет волос или глаз. Сила формирует личность, это так. Но ты еще слишком молода. На тебя твоя сила еще не оказала такого влияния, как на многих других. И все же...
Что в тебе такого притягательного?
Ты не настолько красива. Ты привлекательна, но не более. На таких, как ты, не задерживается мужской взгляд. Таких девушек не печатают на обложках журналов. Ты яркая, броская, но не более того. И даже это — только если ты сама пожелаешь. А ты не желаешь. Нет.
Твои джинсы, свитера, спортивные тапочки, небрежно связанные в хвост волосы — ты делаешь все, чтобы не выделяться из толпы. И мне это нравится.
Будь ты другой, я одел бы тебя в жемчуга и бриллианты. Видит бог, ты их достойна. Хотя они тебе просто не нужны. Вообще не нужны.
Ты красива, как всякая умная женщина. Неважно, в джинсах ты — или в платье, но стоит начать разговаривать с тобой, стоит тебе поглядеть на собеседника своими удивленными глазами — и он про-падает. Пропадает потому что понимает — тебе действительно важно то, что он говорит. Он нужен те-бе, интересен, ты внимательно слушаешь, ты сопереживаешь и сочувствуешь.
У тебя замечательный характер. Ты колючая, острая, едкая, но ты не злая и не подлая. За сво-их ты стоишь горой — до конца. И отстаиваешь их против всего мира. От тебя не приходится ждать удара в спину — только в лицо. И ты железно держишь данное слово. Ты очень порядочная — внутрен-не. Хотя еще маленькая и глупая. Ну, так что же. Это проходит с возрастом.
И все же...
Я знал многих женщин. И красивее, и умнее, и сильнее. Но моим фамилиаром стала именно ты. И вот — я тону. Беспомощно тону в твоих глазах, и не желаю сопротивляться. Я знаю, тебя тянет ко мне. Но ты даже не представляешь, насколько меня тянет к тебе. Как сильна тяга вампира к своему фамилиару. Это сродни наркотику. Это сладкое безумие. Но когда ты рядом, мне приходится держать себя в ежовых рукавицах, чтобы не притрагиваться к тебе ежеминутно, не смотреть на тебя, сдержи-ваться, чтобы ты даже не заподозрила моих чувств к тебе.
Я знаю, ты испугаешься и убежишь.
Я уверен в этом.
Ты умная и красивая девочка, но ты все еще жуткая трусиха. И очень не хочешь опять испытать боль потери. А жизнь вампира — это постоянная потеря. Потеря друзей, любимых, родных, близких... потеря всех, кого ты любил, ценил и уважал. Мимо тебя проплывают века — и с ними уходят все. Все люди. И даже нелюди. И иногда начинаешь мечтать о смерти.
И все же... почему меня так тянет к тебе?
Это не только тяга вампира к своему фамилиару. Я могу отличить одно от другого. И моя тяга к тебе сродни тому чувству, которое испытывает человек... да хотя бы к любимой книге. Которая все-гда стоит рядом, на полке, к которой тянется в трудную минуту рука. Она утешает и успокаивает — и даже если не читал ее годами, без нее все равно некомфортно....
Это — почти то же самое чувство. Мне плохо без тебя. Я сознаю, что в какой-то книге больше страниц где-то богаче переплет, здесь лучше описаны эротические сцены, а вот тут шикарные рассу-ждения о жизни. Но рука тянется сама. И сознание не желает ничего слушать.
Просто это — МОЕ. И иначе тут никак не скажешь.
И ты — моя...
Скрипнула дверь — и Мечислав понял — это ОНА.
Перехватило дыхание, внутри зародилось знакомое желание...
— Привет...
— Привет...
То, что случилось потом, выпало у вампира из памяти. Любовь с Юлей... именно любовь — это было сладкое безумие — или безумная сладость? Сладость ее губ, ее тела, ее крови, ее утомленное дыхание у его плеча и тихие стоны где-то рядом. Вся она — без прикрас и покровов.
Но когда Юля заговорила о Третьей Печати, Мечислав насторожился. Это было серьезно. И — страшно. Пусть Юля и не провидица, но к ее предчувствиям Мечислав относился более чем серьезно. И поэтому не стал спорить. Даже если она передумает через неделю и начнет бегать от него, посыпать главу пеплом и громогласно каяться — это все равно будет лучше, чем ничего. Пусть будет третья Пе-чать.
Но Мечислав не ожидал того, что с ним произойдет. Он не мог и предположить, что выпадет из реальности. Да и никто не мог бы рассказать ему о таком. Юлины таланты пока еще только открыва-лись. И сейчас они открылись с самой худшей стороны. Для вампира — худшей.
Когда он очнулся на той самой поляне, на которой побывал уже два раза, ему показалось снача-ла что это просто кошмар. Без третьего раза он бы с удовольствием обошелся.
