Тенперон был вне себя. Его обрекли на верную смерть. Похоже, Артуа и фон Даркмур испугались Тенперона намного больше, чем всех армий Реджинальда вместе взятых...
— Предвидев это, мы и оставляем Вас здесь. Вы завоевали авторитет среди огнаров в сегодняшней битве. Только Вам под силу исполнить этот приказ.
— Подчинение, — эту фразу огнары тоже только считали придуманной ими, — Королевству! — отсалютовал Тенперон и шёпотом добавил. — Идём, Николас, нас здесь больше делать нечего.
— Желаю вам доброй ночи, Ваше Высочество.
— Вам того же, сударь.
Королевство. Тронгард.
В комнате, освещённой лишь парой факелов и горящим камином, в креслах сидели двое. Одним из них был герцог Рабар.
Скоро ему должно было исполниться сорок, но выглядел он на тридцать пять, не больше. Статью он пошёл в отца: высок, но узок в плечах, очень худ. Лицо кажется измождённым от длительной голодовки. Его бледность компенсировалась горящими глазами: словно два чёрных алмаза смотрели на тебя, решая, жить тебе или умереть. Брови был короткими и не очень густыми: Фридрих Рабар каждое утро специально выщипывал волоски из них.
Герцог всегда тщательно следил за собой, и даже после бессонной ночи и утомительного дня его коротко стриженые каштановые волосы были аккуратно зачёсаны на правый бок. Некоторые за это называли его старомодным: такие причёски были популярны лет пятьдесят назад, при деде короля АльфонсоV. Но Рабар лишь ухмылялся, если кто-то намекал о "старомодности", отвечая: "При Альфонсо III всё было лучше". Отец герцога, которого тоже нарекли Фридрихом, очень любил рассказывать сыну о былых временах. К счастью, он отправился к воротам Даркоса ещё семь лет назад, и не видел, во что превращается его любимое Королевство.
Вторым был барон Сан-Зар. Стефан, Владетель баронства Сан-Зар, являлся почти что полной противоположностью своему другу. Сорок восемь долгих лет жизни оставили на нём свой отпечаток, и не совсем приятный. Некогда прекрасные рыжие волосы, из-за которых по нему сходили с ума многие придворные дамы, поседели, хотя рыжие седеют медленнее остальных. Густые и длинные усы и бородка клинышком делали своего владельца в чужих глазах лет на пять или шесть старше. Ещё два года прибавлял совсем не красивший его, хотя Стефана уверяли в обратном, живот. Из-за вместительности этого живота враги Сан-Зара за глаза называли его "Усатым бочонком". Когда Стефан узнал об этом, он вызвал добрый десяток насмешников на Поединок Чести, отправив к Тайтосу всех десятерых. Насмешки стихли. Подшучивать над Сан-Заром смели теперь только в кругу очень близких людей.
Сан-Зар почти всю свою жизнь, не считая конфликтами с воинственными соседями огнаров, провёл в своём замке, редко выбираясь даже к соседям. И лишь одно заставило покинуть барона так любимый им замок Сан-Зар: Реджинальд назначил его главой Особой охраны.
Указ об её учреждении был зачитан на Коронной площади лишь неделю назад, но вести об этом успели разлететься по всем Владениям. Не совсем добрые для дворян и, наоборот, прекрасные для простого народа.
Во-первых потому, что в Особую охрану Реджинальд повелел принимать всех желающих, лишь бы они умели держать меч в руках. Во-вторых, именно Особой охране теперь полагалось охранять королевскую особу, а гвардии отводилась лишь оборона дворца и патрулирование Белого города вместе с городской стражей. Дворяне боялись, что из королевской гвардии сделают обычное подразделение гарнизона, и поэтому подняли ропот. К счастью, Людольфинг оказался не глуп, и капитаном Особой охраны сделал Владетеля. Это слегка успокоило дворян.
— Компромисс, не более, — вздохнул Сан-Зар, любуясь на новую форму.
Белый плащ, накинутый поверх белых же доспехов, должен был намекать людям, что Особая охрана борется только за правое дело. Во всяком случае, на это надеялся Людольфинг. На белой ткани была вышита золотыми нитками молния, герб Королевства. А над ней — корона с двумя зубцами, новый герб Людольфингов.
— Меня терзают смутные сомнения, сударь Сан-Зар, — наконец-то прервал своё задумчивое молчание герцог Рабар. — А что, если Реджинальд пойдёт дальше?
Когда Фридрих начинал говорить, многие вздрагивали и глазели по сторонам, потому что у такого щуплого на вид человека не могло быть такого низкого и мощного голоса. А вот народ Рабара помнил, как их герцог, словно сошедший на землю Вартар, одним голосом останавливал бегущие рати и приводил в смятение аркадские и партафские орды. Просто голос обычного человека не должен был перекрывать шум битвы и гром. Получалось, что Рабар был не совсем и человеком....Или хотя бы далеко не "обычным"...
— Он, как мне кажется, несколько лет побесится, а потом возьмётся за ум, выкинет алых магов из столицы и... — баронов Сан-Зар всегда отличала полная наивность в делах политических.
— Если Фердинанд проиграет битву Блад Торну, Реджинальд подомнёт под себя всё северное Королевство. И, как мне кажется, отдаст в руки своих братьев. А потом примется и за остальные части. Боюсь, что за Артуа и Беневалем последуют мой Рабар и Ваш Сан-Зар. Уже сейчас Реджинальд может собрать до шестидесяти тысяч пеших и тысяч десять конных, и это не считая армий Королевства. Против такой силы вышел только Фердинанд. А если принц погибнет или проиграет, у Реджинальда больше не будет стоящих врагов внутри Королевства...
— Ну это Вы, герцог, загнули... — барон лихорадочно соображал. — Это что же получается? — лицо его сразу из красного стало снежно-белым.
— Вот, поняли? Ещё год, да что уж там, этот день и надвигающаяся ночь, и больше нет свободы, всё будет как в проклятой Унгуртской Теократии. А я хочу, чтобы мои внуки владели моим герцогством, а не ползали на брюхе перед потомками Реджинальда.
— И что Вы предлагаете? Мы давали присягу на верность Реджинальду, и, скажем, убить его или предать — значит лишиться титулов и обречь на нищету наших детей и внуков. Лично у меня есть дочь, и я хочу, чтобы она вышла замуж за дворянина, а не за какого-нибудь столяра или каменщика. А ещё мне бы хотелось передать титул одному из моих сыновей.
— Не бойтесь, я даже и не думал о таких вариантах. Сейчас нас слишком мало, чтобы сделать что-нибудь серьёзное. Нам надо натолкнуть на те же мысли дворян в моём герцогстве и в Вашем баронстве и герцога Аскера. Он же сейчас командует Пятой армией? На границе с Аркадией?
— Да.
— Это хорошо. Иоанн Дука Ватац может нам помочь в этом деле.
— Герцог, Вы хотите воспользоваться помощью нашего извечного врага? Великолепно, сам Рошфор бы не додумался! — рассмеялся барон.
— Нет, я бы сказал, что Ватац воспользуется нашей.
— В смысле?
— Мне тут недавно ветер нашептал, — герцог не любил раскрывать свои источники информации, — что император идёт на Партафу, а Королевство не должно мешать.
— И что предлагает этот ветер?
— Мы даём спокойствие на нашей западной границе, они — деньги и наёмников.
— Сколько? — бароны Сан-Зар всегда любили считать деньги. К чести их рода, только свои. Или те, которые в скором времени они смогут назвать своими.
— Сорок тысяч сестерциев и четыре-пять тысяч айсаров.
— Великолепно!
— Тогда можно считать, что партия в "смерть короля" началась... — прошептал Рабар.
Королевство. Предгорья Саратских гор.
Едва мы вышли из палатки, как я неуверенно спросил у Тенперона:
— Учитель, что же мы будем делать?
— В данный момент я собираюсь отвести тебя в твою палатку, а потом заснуть.
— Нет, сударь, я имею в виду, что Вы будете делать после отъезда принца?
— Взять столько еды и снаряжения, сколько можно, и отступать в предгорья.
— А разве это не будет нарушением приказа?
— Запомни: маги имеют право не выполнять приказ представителей королевской фамилии, если считают, что это противоречит интересам Гильдии и Королевства. А если по-огнарски, то нас тут просто перебьют.
— Ясно, учитель.
— Вот твоя палатка, — учитель указал мне на довольно широкую палатку, у входа в которую дежурило пятеро воинов.
— Доброй ночи, учитель!
— Доброй, доброй, — пробурчал себе под нос Тенперон и быстрым шагом отправился вглубь лагеря.
Только я захотел зайти в палатку, как один из охранников, лет девятнадцати, в простой кожанке и лаптях, спросил меня:
— Милорд, а правда, что Вы один убили сорок воинов в этой битве? — он прямо-таки сиял от одной мысли о том, что стоит рядом с таким героем.
— Я не считал, но мне кажется, что намного меньше, — и правда, сколько же я тогда убил?
— А алых магов вы же тогда чёрным пламенем спалили и одним взглядом сожгли того, в начале боя, чёрного рыцаря.
— Алых я достал "огненным шаром", как и рыцаря, — по лицу воина казалось, что "ледяная стрела" будет почище, чем чёрное пламя.
— Ух ты! Но я всё равно горжусь тем, что буду охранять такого великого мага! — он мне поклонился. Через секунду уже все пять воинов кланялись мне до земли. В такие моменты кажется, что сможешь зажечь и погасить звезду одним движением брови.
— Я рад не меньше вашего, что меня охраняют такие бравые воины! — я зашёл в палатку.
Слышались возгласы: "Ура лорду магу!" или "Наш господин завсегда сильнее других будет!". Я немедленно развернулся.
— Какой такой "господин"? — недоумевал я.
— Так как же, сударь? Лорд Тенперон, да живёт он тысячу лет, сказал, что теперь мы будем служить Вам!
— К сожалению, он мне ничего не говорил, — я старался держаться увереннее — хозяин всегда должен быть примером для подражания.
— На то и мы у Вас, чтобы вы знали, что здесь творится, милорд.
— Хорошо. Всем доброй ночи.
— Доброй ночи, милорд.
Наконец-то я смог осмотреть палатку: на земле стояла низкая походная кровать, возле неё поставили два маленьких складных стула, чтобы легче было переносить их с места на место. Сняв с себя мантию, я плюхнулся на кровать, не погасив даже свечи, горевшие на одном из стульев. Через мгновение я заснул.
Проснулся я, когда солнце только стало подниматься из-за Мёрзлого моря. От свечек остались только куски оплавленного воска. Накинув мантию, я вышел из палатки. Рядом дежурил всё тот же человек, с которым я вчера говорил.
— Как почивали, милорд?
— Хорошо, только не называй меня милордом — зови просто Николасом. К тому же я даже не знаю, как тебя зовут.
— Слушаюсь, милорд Николас.... то есть господин Николас. Сташеком кличут меня, господин.
— А ты тут всю ночь стоял?
— Да не, господин! Владек с Лкашеком стояли, пока Вы почивать изволили. Потом старик Жихарь и Владарь стояли. Теперь вот я тут стою снова.
— Это хорошо. Мы должны всё время быть готовы к опасности, — зевнул я. — И встречать врагов во всеоружии.
— Пока Вы тут, господин, они и на версту не подойдут, это нам Жихарь сказывал.
— Надеюсь, что Жихарь окажется прав. Кстати, а где остальные войска?
— Его Величество ещё до восхода поднялись, собрали своих и пошли куда-то на закат.
— Значит, у нас осталось не больше трёх тысяч, — чуть слышно прошептал я.
— Зато скоро о нас будут слагать песни!
— Чего?
— Так то я говорю, господин, что Владарь слышал, что сюда топают сильно могучие ватаги предателя. А о погибших всегда слагают песни, — Сташек продолжал ухмыляться, словно не понимая, что он только что брякнул.
Храбрые воины, ничего не скажешь. А может, просто глупые? Как любит говорить Тенперон, храбрость и глупость отличаются на самую малость. Только вот я забыл, что это за малость...
— А ну да, ну да. Слушай, Сташек, если тебе будет нетрудно, буди остальных, пусть идут сюда, а Владаря попроси, чтобы узнал, что сейчас делает ... — я не знал, как проще назвать теперешний чин Тенперона.... — лорд Тенперон и что сейчас говорят оставшиеся воины.
— Будет исполнено, господин Николас!
"Так-с, от не в меру ретивого Сташека отдохну хоть на пару минут. Надо решать, что делать. И поесть было бы неплохо".
Время близилось к завтраку, когда пятеро моих, гм, подчинённых собрались у палатки. В свете дня я их смог рассмотреть получше. Все, кроме старика Жихаря, были похожи один на другого: тёмно-русые волосы, светлые глаза, всем лет по восемнадцать-двадцать, все четверо готовы выполнить любой приказ "лорда Николаса". Жихарь был самым старым среди них: лет сорока пяти, тёмные короткие волосы, серые умные глаза, довольно длинная бородка, доходившая до груди. И топор, который он держал за поясом — привычка, оставшаяся скорее всего со времён или участия в бандитской шайке, или работы лесоруба. Жихарь догадался взять немного хлеба, крынку молока и прожаренную куриную ножку.
— Спасибо, Жихарь, за завтрак, — сказал я, поев немного хлеба и запив молоком.
— Завсегда рады, господин Николас, — Сташек уже, видимо, предупредил своих об утреннем разговоре.
— Ещё чего-нибудь желаете, господин? — спросил самый высокий среди них. Владарь, как мне почему-то взбрело в голову.
— Нет, Владарь, ничего, спасибо, — Владарь поклонился. Вышло у него это, правда, не очень хорошо, но и так сойдёт.
— Что слышно в лагере, Лкашек? — вперёд выступил парень лет двадцати, с бесшабашным видом.
— Осталось наших тыщи три, господин. Говорят, что в горы отходить будем.
— Хорошо. А что лорд Тенперон?
— Лорд устроил совет, собрав всех сотников и тысячников. Такого даже Его Величество перед битвой не делал, — видя мой любопытный взгляд, он добавил: — Так Жихарь сказывал. Про Его Величество.
— Естественно, учитель господина побольше принца сделал во время битвы!
Мне оставалось только удивляться, как быстро по лагерю разносятся слухи и новости. Правда, приобретая совершенно невероятные подробности...
— Ладно. Через десять минут всем быть готовыми — идём на этот совет.
— Есть! — все пятерых словно и след простыл.
Наверное, со стороны мы выглядели очень смешно: юноша, выслушивающий "донесения" четырёх уже взрослых парней. Да и ещё одного взрослого человека, казавшегося мне стариком.
Мои худшие опасения подтверждались: Фердинанд просто бросил нас на произвол судьбы, а сам уходил к западной границе. Мучиться нам, конечно, оставалось недолго: по самым скромным подсчётам, в неделе пути от нас стоит тысяч тридцать-сорок пехоты и с тысячу рыцарей, и им ничего не стоит нас просто задавить числом. Раздавить. Безо всяких изысков. Мои размышления прервал Владек, тихо сказавший:
— Господин, мы готовы, — все пятеро стояли в нескольких шагах от меня, боясь нарушить мои размышления.
Видимо, я говорил вслух, а у здешних крестьян не было привычки даже показываться на глаза о чём-то думавшему господину. Просто потому что он обычно раздумывал, как же наказать нерадивых холопов. Привалило мне счастье. Ох, привалило...
— А, да, я готов. — Я поднялся, поправил мантию, пригладил волосы. Сташек вручил мне короткий меч, неизвестно откуда у него взявшийся.
— Меч их, — он сделал короткую паузу, — тысячника. Наша сотня где-то нашла и просила передать тому магу, что их спас.
