— Очень хорошо, Тадас, — медленно кивнул Смил. — Очень хорошо. И куда же приобрели оставшуюся пару билетов?
— В Крестоцин, Смил.
Директор службы безопасности постучал ногтем по зубам.
— Умно, — признал он. — Три миллиона населения, морской порт, заводы, фабрики и, самое главное, штаб-квартира "Тёбицы". Чоки там как собак нерезаных, а мы даже не сможем войти в неофициальный контакт с полицией, чтобы на Бикату немедленно не начала охотиться промышленная разведка наших заклятых друзей. Наверняка у них прикормленных следаков хватает. Не знаю, спонтанно он решение принял или специально страховался, но для нас дело хреново. Значит, он уехал двадцатого. Трансконтинентальные рейсы в Крестоцин идут, мне помнится, восемь дней. То есть он должен прибыть туда сегодня. Или завтра?
— Если точно, то поезд прибывает на вокзал Крестоцина в четыре часа завтра утром, — Тадас досадливо скривился. — Я уже проверил — мы не успеем туда самолетом. Ближайший рейс садится там в полпятого, и из аэропорта еще надо добраться. А все три наших самолета в разгоне. И у нас нет там людей, чтобы послать их наперехват. Смил, но, по крайней мере, мы знаем город, где он находится. Если только ему не придет в голову перебраться куда-то еще...
— Если ему не придет в голову перебраться. Если речь действительно о нем. Если его не перехватит "Тёбица". Если он засветится где-то так, что мы сможем отыскать его в городе-миллионнике... — Смил покачал головой. — Слишком много "если", Тадас. Слишком много. Коллеги, я должен довести до вашего сведения информацию, которая является совершенно секретной. Пропавшая чоки — не просто экспериментальная модель. Она является частью секретного совместного проекта "Акэбоно", финансируемого "Визагоном" и неким "Фондом перспективных исследований". Я не знаю, чья "Фонд" ширма — Минобороны, МОБ, госадминистрации или кого еще, но это очень, ОЧЕНЬ серьезная контора, несмотря на свою малоизвестность. Настолько серьезная, что может слопать весь "Визагон" с потрохами и не поперхнуться. И она предоставила для эксперимента технологии, к описаниям которых нет доступа даже у меня и о которых может не знать даже сам Биката. Так что если мы не найдем куклу, нас всех развешают по фонарям. За яйца развешают, не за шею. А если на чоки ненароком наложит лапу "Тёбица"... В общем, мы не можем не найти ее. Тадас, ты с ребятами хорошо поработал, но сбавлять темп нельзя.
Он хлопнул ладонью по столу.
— Значит, так. Берешь пятерых человек на свой выбор и ближайшим рейсом вылетаешь в Крестоцин. Тебе открыта неограниченная финансовая поддержка и дается карт-бланш на любые — подчеркиваю, любые! — действия. Покупай с потрохами чиновников, нанимай частных детективов, сам шляйся по улицам, в общем, делай что угодно, но найди ее. В крайнем случае можешь даже обратиться в полицию, необходимый пакет документов для подачи иска юристы сформируют и вышлют. Главный директор готов пойти даже на публичный скандал и удар по репутации "Визагона", лишь бы кукла снова оказалась у нас. Дважды в сутки высылаешь мне лично краткий отчет о состоянии дел, пусть даже он состоит из одной фразы "Нет результатов". Вопросы?..
Тот же день. Масария
Судя по сводкам погоды, деньдень выдался просто замечательный не только в Масарии, но и на всем южном побережье. Утреннее солнце медленно поднималось по лазурно-голубому небосводу, которое не омрачало ни единое, даже самое малое облачко. Температура поднялась до двадцати градусов, и едва ощутимые дуновения теплого ветерка ласкали кожу. Стояла та особенная осенняя межсезонная пора, когда палящая летняя жара уже ушла, а зимние дожди еще оставались далеко за горизонтом, лишь изредка напоминая о своем грядущем царствовании набегами смельчаков-разведчиков. Золотые, красные, синие листья еще не начали опадать, и парки и улицы расцветились волнующимися разноцветными переливами, перемежаемыми спокойствием вечнозеленых деревьев.
Куна, поцокивая каблучками новых туфель, медленно шла по улице, наслаждаясь погодой и окружающими видами. Позади остались шесть нудных тягучих учебных дней — лекций, семинаров, лабораторных работ и штудирования вгоняющих в сон учебников, а впереди ожидали два безмятежных выходных. И она твердо намеревалась оттянуться на полную катушку. Она лениво раздумывала, куда может сводить ее сегодня вечером новый ухажер. Вроде бы особым богатством он не отличается — вечно вытертые брюки и шорты, легкие рубашки, майки и сандалии, в которых он обычно являлся в университет, явно покупались если и не на распродаже, то уж точно не в модном магазине. Да и пелефон у него так себе, и часы — дешевенькие электронные, а не блистающие золотом и хромом фирменные тикалки за двести тысяч, как у Карры Тэя. Но все же у его папаши в собственности целый отель, и это кое-что значит.
В северную часть города она еще никогда не забиралась. Ее и городом-то назвать сложно — какие-то приземистые перемежаемые парками одно— и двухэтажные здания, не понять даже, жилые или хозяйственные, обтрепанные жизнью и погодой фонарные столбы, облицованная древней плиткой канава, по дну которой весело бежит журчащий ручеек... Но ей нравились местный покой и безмятежность, и она ничуть не жалела, что сошла с трамвая за несколько остановок до Манежа.
О том, что Манеж рядом, она догадалась еще до того, как увидела его — очередное дуновение ветерка принесло с собой едва ощутимый запах навоза. Через десяток саженей тротуар, отделившись от идущей кругом через парк дороги, вывел ее к длинному двухэтажному зданию, фасад которого украшали стилизованные изображения лошадей. Похоже, улица, которую ей указали, вела сюда каким-то кружным, непарадным путем, потому что здесь от безмятежности и спокойствия не осталось и следа. Небольшая площадь в честь выходного дня просто кипела народом — люди, орки, тролли, старые и молодые, семьями, группами и поодиночке целеустремленно двигались к зданию, рекой втекая в гостеприимно распахнутые двери. Автобусы, трамваи, такси и личные авто непрерывно доставляли новых посетителей. Куна с опозданием вспомнила, что в выходные в Манеже устраиваются скачки и работает тотализатор. Впрочем, ей все равно. К лошадям и скачкам она полностью равнодушна, и если бы не необходимость встретиться, никогда не явилась бы сюда по доброй воле. Она благоразумно обошла площадь по периметру, не суясь в толпу, и обогнула здание справа. Сразу за ним начиналась высокая задняя стена трибуны, к которой в десятке саженей примыкали помещения конюшен.
Как и следовало из описания, служебный вход оказался на самом виду, рядом с большими воротами. Возле него стояли, подпирая стену и смоля сигареты, два охранника, облаченные, несмотря на тепло, в пятнистый камуфляж. Они со скукой посмотрели на подошедшую к ним девушку.
— Госпожа, тут только для сотрудников, — безразлично проговорил один. — Сюда не допускают посторонних. Билеты продаются...
— Мне нужен Палек. Палек Мураций, — перебила его Куна. — Он здесь работает. Не мог бы ты указать мне, как его найти? Он меня ждет.
— Вот как? — во взгляде охранника мелькнул интерес. — И ты тоже... хм, его знакомая? Ну, пойдем, госпожа. Я свяжусь с ним и выясню, ждет ли он тебя.
Девушка недоуменно последовала за ним. "Тоже"? Как его понимать? Он что, и других сюда водит? В караулке охранник активировал терминал, покопался в справочнике, потом извлек пелефон и набрал код.
— Палек? — спросил он. — Тут к тебе пришли... Как тебя зовут, госпожа? — переспросил он, на мгновение отрываясь. — Куна ее зовут. В пятую? Ладно, пропущу. Отбой.
Он убрал пелефон и задумчиво взглянул на девушку.
— Ты приходила сюда раньше, молодая госпожа? — спросил он. — Что-то я тебя не помню.
— Нет, я в первый раз.
— Ну, думаю, все равно не заблудишься. Вон в ту дверь — выйдешь во внутренний двор. Сразу направо, а там он тебя встретит. В крайнем случае, спросишь, где пятая конюшня.
— Спасибо, господин, — поклонилась Куна. — Пятая конюшня, я запомнила.
Охранник кивнул в ответ и вышел обратно наружу — подпирать стенку. Девушка, посмотрев ему вслед, навалилась на указанную дверь, оказавшуюся неожиданно массивной, и вывалилась во внутренний двор. В лицо ей сразу ударили сильный запах навоза, смешанного с прелым сеном, и какая-то отчетливо нефтяная вонь, и ее передернуло. Ну и местечко! И как только сюда можно ходить по собственной воле? Ну ничего, когда она приберет Палека к рукам, живо отобьет у него охоту сюда шляться!
Двор оказался просторным, по крайней мере сотня на сотню саженей. По нему прохаживались люди с лошадьми в поводу, а по периметру располагались приземистые длинные здания с широкими проходами — судя по всему, конюшни. Куна сморщила нос и, внимательно вглядываясь под ноги, чтобы ненароком не вляпаться новыми туфлями, пошла направо. Внезапно донесшийся рев множества голосов заставил ее вздрогнуть и ускорить шаг. Дикарство какое-то... Собраться огромной толпой на неудобных крутых трибунах, чтобы получать инфаркты, когда любимая лошадь не придет первой? Да еще и деньги платить? Бр-р.
Палек уже ждал ее у конюшни, над которой красовался большой знак "пять", нетерпеливо постукивая носком ноги по утоптанной земле. Он был обнажен по пояс, в каких-то затасканных грязных штанах из грубой ткани и высоких резиновых сапогах.
— Привет! — сказал он, фамильярно хлопая ее по плечу. — Ну и как тебе здесь?
— Нормально, — уклончиво ответила девушка. — Значит, здесь ты подрабатываешь?
— Подрабатываю? Я? — удивился юноша. — Да ты что! Никакая не подработка, просто для удовольствия. Платят, конечно, какую-то мелочь, но это так, слезы. На мороженое не хватает. Пошли, покажу, с какими выдающимися зверями работаем! Только под ноги смотри.
Он потянул Куну за собой, и та нехотя последовала за ним в широкие двери. Внутри конюшни царил мягкий полумрак. В больших стойлах, пофыркивая, стояли крупные лошади всех расцветок — гнедые, каурые, вороные, пегие, в яблоках... К проходу были обращены их крупы, и на глазах девушки один из жеребцов с громким звуком облегчился, уронив на землю кучу черных пахучих комьев. Куну чуть не вырвало, однако Палек, как ни в чем не бывало ухватив лопату, принялся собирать навоз в широкое низкое ведро. Подхватив, он отнес его к куче в дальнем углу конюшни, вывалил туда содержимое и вернулся к девушке.
— Вот Мальчик-Попрыгун, — указал он на каурого жеребца. — Три сезона главные призы берет. А она, — он кивнул на мышастую кобылу, — Барсучиха. Она уже три сезона не выступает, ее только для катаний используют, но, говорят, раньше тоже боевая была. Ногу вот неудачно потянула, и со скачек ее списали.
Он похлопал лошадь по крупу.
— А вон там — Жук. Видишь, в яблоках? Он еще молодой, но уже несколько раз вторым-третьим приходил. В следующем сезоне...
— Лика, — перебила его девушка, — мне все очень интересно, но ты говорил, что мост открывают в десять. А сейчас уже полдевятого. Мы не успеем. Или ты уже раздумал туда идти?
— Да успеем! — беззаботно отмахнулся Палек. — Отсюда минут сорок-пятьдесят добираться. На моно сядем — и там. Я хотел еще по Огню щеткой пройтись...
— Лика! — в конюшню влетел щуплый парень в странной одежде: балахонистой рубахе, обтягивающих штанах, блестящих сапогах и широкополой шляпе. — Почему Огонь еще здесь? Через десять минут мой заезд, а я бегаю по всему Манежу, тебя ищу!
— Не шебуршись, Гиндза, — остановил его вошедший следом коренастый седоволосый мужчина. — Все нормально. Я велел не тащить его раньше времени, чтобы не нервировать.
— А меня нервировать можно? — взвизгнул парень. — Кому на нем скакать — мне или тебе?
— А кто здесь тренер — ты или я? — хладнокровно парировал коренастый. — Беда с жокеями — о себе думают, а о животных — нет. Палек, давай, ведем его...
— Прости, господин, но мы опаздываем! — решительно встряла девушка. — Нельзя ли как-то без Палека обойтись?
— Ради такой красивой девушки можно все, — коренастый склонился в ироническом поклоне. — Лика, что же ты не сказал, что у тебя... планы на сегодня?
— Да все нормально, Тудаса, — поморщился юноша. — Сейчас отведем Огня, и я...
— Да ладно уж, и без тебя справимся, — ухмыльнулся коренастый, и Куна даже почувствовала к нему легкую симпатию. — Давай, беги мыться, а то подружка тебя бросит.
— Но я...
— Без разговоров! — нахмурился тренер. — Топай.
Он прошел в стойло, отвязал жеребца и принялся осторожно выводить его, не обращая внимания на приплясывающего от нетерпения жокея. Палек покосился на Куну, вздохнул и пожал плечами.
— Ладно, Ку, пошли, — обреченно сказал он. — Сейчас в подсобке переоденусь.
Подсобное помещение оказалось на удивление чистым, опрятным и даже уютным. Пока Палек торопливо мылся под душевой лейкой в углу, Куна исподтишка рассматривала его гибкое поджарое тело. А он вполне ничего, решила она про себя в конце концов. Интересно, каков он в постели? Можно выяснить сегодня вечерком... Только где? Не домой же его тащить! От матери потом не отвяжешься, будет сто лет приставать с расспросами.
— Ку, неужели тебе звери не понравились? — с непонятной интонацией спросил Палек, одеваясь. — Совсем-совсем?
— Ну почему не понравились, — вежливо откликнулась девушка. — Вполне мило. Та лошадка, как ее, Барсучиха, такая... — Она покрутила пальцами в воздухе, подыскивая определение.
— Понятно, — вздохнул Палек, заправляя в шорты рубаху и подхватывая небольшой рюкзачок. — Ну, пошли. Да расслабься ты, времени полно.
Сирены цунами-предупреждения они услышали, когда только-только вышли из служебного выхода. Куна вздрогнула и нахмурилась.
— Лика, — неуверенно спросила она, — а может, не стоит туда ходить? Ну, на открытие? Все-таки волна, а там мост...
— Глупая! — рассмеялся Палек, направляясь к платформе монорельса. Он ловко лавировал в толпе, и девушка с трудом за ним поспевала. — От моста до воды почти сто пятьдесят саженей. Да мост же специально строили так, чтобы цунами до него не доставали никогда и ни за что. На лишних сорок саженей подняли из-за разных паникеров-перестраховщиков. Тут целый общественный комитет против строительства собирался — взволнованные отцы семейств и почтенные домохозяйки заявляли, что мост представляет собой угрозу общественной безопасности, что он обязательно обвалится, что он портит прекрасный пейзаж, отвращая туристов и снижая стоимость землевладений, что строительство — пустой и никому не нужный расход средств налогоплательщиков, и без моста триста лет вокруг бухты ездили... Возле мэрии демонстрации устраивали, в суд кучу исков наподавали. Не слышала?
— Не-а. Я как-то за ним не следила. Ну, мост и мост...
— "Мост и мост"? — удивился Палек. — Ну ты даешь! Он же... Так, через полминуты поезд появится, давай быстрее, а то десять минут до следующего здесь торчать придется.
Юноша ускорил шаг. Они как раз добрались до станции монорельса, и Палек, выскочив на аппарель для инвалидных колясок, птицей взлетел на платформу и остановился там, нетерпеливо поглядывая, как Куна медленно поднимается по лестнице. Таймер отсчитывал последние секунды до прибытия состава, и первый вагон уже показался из-за окружающих платформу деревьев, когда она, запыхавшись, наконец-то поднялась наверх.
