После победы

Он замер, переживая заново то, что открывалось в памяти Шаграта.

Орк, похоже, боялся не то что пошевельнуться, — дохнуть, хотя стоять на карачках было ужасно неудобно.

— Крылатый Меч и Книга, — проговорил наконец Мелькор, отпустил Шаграта. — Ладно. Я заберу их.

Шаграт, покряхтывая, распрямился.

-А Больдогу я скажу, что он испёкся, — посмеиваясь, сообщил он. — Уж не обессудь.

— Скажешь. Когда вернешься. Только смотри не попади под его меч. А сейчас — я ухожу, и когда будешь говорить с Арагорном — не дай повода тебя убить.

-Слушаюсь! — рявкнул орк. — Будет исполнено!

Мелькор молча покинул камеру.

-...Я попробую открыть тебе свою память, — сказал он Арагорну, — чтобы не пересказывать, о чем мы говорили с орком. Попробуй воспринять — у тебя должно получиться.

Арагорн нахмурился. Мысленно соприкасаться с Мелькором... он не мог сказать, что он боится Тёмного, но всё же в душе что-то отчаянно сопротивлялось, и он ничего не мог с собой сделать. Он пытался сквозь это чувство увидеть образы в чужой памяти, — получалось обрывочно, неясно... Вскоре он всё же резко отвернулся.

-Нет. Не могу.

— Ладно. Тогда я просто перескажу... как было.

Он заговорил — дословно, с полной точностью, передавая этот разговор. Интонации орка, свои... ему не было это сложно. Все — и про новый Лугбурз, и про "подчинишь людей иначе", и про "войну от моря до моря".

Замолчал, взглянул на Арагорна.

— Вот так.

Арагорн долго молчал. Вот, значит, как... Рано или поздно это должно было случиться, — как сказали бы люди, позвали на царство. А потом Арагорн как-то вдруг сообразил, что всего этого Мелькор мог не говорить. Просто уйти, встать во главе орков, и всё. Или остаться, оставив правду при себе, действительно тайно подчинить людей, — собственно, король уже слушает его советы...

-Что же ты собираешься делать?

— Орда должна быть в наших руках. Те, кто подчинятся — пусть живут... под наблюдением. Кто не подчинится — тех уничтожить. Главное — их надо изменять. Больдог воспитывал в них жажду убийства. Мне интересно, где они находили выход своей злобе — не иначе, ходили на окрестные орочьи же племена, подчиняли себе. Хорошо уже то, что они явно вынуждены жить не только грабежом — у Рунного Моря просто некого грабить на такую ораву. И главное: у них нужно будет забирать детей.

-Но кто же будет их воспитывать, орчат-то? — Арагорн был сильно удивлён. — Неужто люди? И главное: Больдог — майа. Хватит ли тебя сейчас на то, чтобы развоплотить его так, чтобы тот уже не смог собрать свои кости?

— Сейчас — нет. Но силы ко мне понемногу возвращаются... в этом Фродо был прав. А что до детей... Люди Мордора займутся этим. У них достаточный опыт таких дел.

У Арагорна дёрнулся уголок рта.

-Да уж. Понавидались мы этих... воспитанных. Не могу сказать, чтобы это было лучше Орды.

— Вы видели не то, Арагорн. Вы видели орков, которых Гортхауэр и не думал... — он усмехнулся, — так сказать, одомашнивать. Это было его войско, как раз из "диких" — подчиненное так, как подчиняют орков обычно: страхом. Они прикрывали собою людей.

Арагорн взглянул на него в упор.

-Ты действительно хочешь, чтобы он вернулся?

— Да.

-Но почему? Тебя устраивает всё, что он тут творил?

— Арагорн, пойми...— Мелькор отвернулся, прошелся по комнате взад-вперед. — Он мой фаэрни. Больше, чем сын. Он делал все, чтобы спасти меня. Я не верю, что он стал чудовищем. Я не могу его предать, это немыслимо, невозможно! все равно, что перестать быть собой!

Арагорн вздохнул.

-И ты простишь его, что бы он ни делал?

— "Что бы ни делал?" Не знаю, чем может быть это "что бы". Но я не верю, что он устраивал подлости.

-Ты не веришь... Я не буду с тобой спорить, ибо меня не было в Эрегионе. Но сможешь ли ты узнать правду?

— Мы же едины с ним. Невозможно ничего утаить друг от друга. Я просто... Увижу, как все было. И сумею понять.

-Невозможно? — Арагорн изумлённо поднял брови. — Но это же прекрасный способ полностью властвовать над другим...

— Властвуй над своей рукой, — улыбнулся Мелькор. — Небо, как трудно объяснить то, что кажется таким простым и естественным...

Арагорн покачал головой.

-Не представляю. Что же — постоянно жить под наблюдением другого? И не спрятаться, не остаться одному? А всегда ли ты захочешь поделиться своими мыслями и чувствами? Нет, это немыслимо — такая жизнь!

— Может быть. Может быть — для людей... А мы не можем друг без друга. Хочешь — считай это зависимостью, наверное, так и есть. Но зависим ли ты от своего сердца, захочешь ли избавиться от него, если даже оно и болит?

Арагорн долго смотрел на Мелькора, потом отвернулся.

-Мне жаль тебя, — медленно сказал он. — Не думал, что когда-нибудь обнаружу нечто подобное... настолько жуткое. Прости.

— За что?.. Я не человек, Арагорн.

-Не имеет значения.

Он отвернулся. В лице его промелькнуло что-то похожее на вековую, древнюю усталость — Арагорн никогда раньше не видел этого выражения.

— Моргот, — кривая усмешка. — Чего же ты ожидал...

-До сих пор никаким Морготом тут не пахло, — резко сказал Арагорн. — Ты был человеком, и вёл себя как человек, и первому, кто полез бы подозревать тебя в чём-то дурном, следовало бы свернуть шею.

Мелькор вздохнул.

— Мы жили среди людей, — сказал он. — Мы пришли сюда ради людей, и ради всех, кого называют "эрухини". Мы любили то же, что и они, делили радости и беды. Мы были связаны с ними. Я не знаю — в чем сущность понятия "человек"? Мы отличаемся от вас. Мы все же айнур, существа духа. Наше тело — лишь одежда. Мы умеем воспринимать мир — иначе, думать — иначе, иначе действовать в нем. Я не знаю, отдаляет ли это нас от людей. От их сущности. Но что со стороны это может казаться страшным... Да, наверное.

-Знаешь, чего я боюсь?

— Многого, наверное.

-Не скажи. Я достаточно перевидал, чтобы какие-то вещи перестали выглядеть пугающими. Но теперь я боюсь только одного... — он медленно повернулся к окну. — Вернётся Гортхауэр, и всё начнётся сначала, — то же самое, что мы видели веками. Бесконечные войны, опять — улаири, опять орки, Завеса Тьмы и прочее. А ты будешь его "понимать" и оправдывать.

— Кольца больше нет. Не для чего быть Завесе. Не в чем больше накапливать силу. А если использовать этот способ... Это надо делать где-то в таком месте, чтобы не жить там. Барад-Дур и этот его лабиринт под ним... Еще нужно будет его обследовать, наверняка там много важного. Вам туда соваться не нужно, наверняка там очень много разнообразных хитростей и ловушек... да и не в том дело. Просто человеку такое слишком жутко.

-Вот, уже начал, — Арагорн усмехнулся. — Пойми, не выйдет. Это объяснение, что нам, простым людям, не понять — извини, не пройдёт. Почему-то от эльфийских чудес никому не жутко, хоть мы опять-таки люди.

— Не "не понять", Арагорн. Я не против того, чтобы вы тоже были там. Просто... Тьма — моя стихия. А для человека... Тысячи миль ходов на огромной глубине, как муравейник, заполненные лишь тьмой и враждебным всему живому сущностью — зачем вам в это лезть? Это делалось против майар Валинора — что уж говорить о людях!

Арагорн поморщился.

-Уходишь от разговора. Ладно... Спасибо, что рассказал про орка, это важно.

— Я не хочу, чтобы ты считал меня Морготом. Гортхауэру это было всегда скорее безразлично, а мне... Как Завеса Тьмы над головой.

Арагорн обернулся.

-Я сужу по тому, что я вижу, — коротко объяснил он. — За прошлое пусть тебе что-то предъявляют те, кто на то право имеет, да и то — по-моему, ты за всё расплатился с лихвой. А вот что касается Саурона, — раз уж ты живёшь среди нас, то хотелось бы, чтобы всё было по справедливости. Продолжать не буду, и так всё ясно.

— Вот и нужно использовать возможность. Договариваться с его людьми напрямую. Это важнее воли любых владык.

...Фродо проснулся от того, что солнечный луч упёрся ему в переносицу. Было смешно и щекотно, он не хотел открывать глаза, но и спать дальше было невозможно: солнце неудержимо светило в глаза и призывало выбраться из постели. Фродо вздохнул и последовал солнечному приглашению.

Вставать ему разрешили уже пару дней назад, но за пределы комнаты он пока не выходил: Арагорн не советовал. Первой встречи с Арагорном он ждал с надеждой, но всё же и с внутренним страхом: а вдруг всё же встанет эта стена, и только какие-то цели заставляют короля Гондора общаться с ним по-прежнему... Он очень старался поверить в то, что это не так, и сегодня ждал, что Арагорн найдёт минутку, чтобы заглянуть к нему. К вечеру, наверное...

Он наконец открыл глаза, откинул одеяло и подобрался к окну — взглянуть на небо.

День сиял. Там, на севере, уже была почти зима, а здесь властвовало солнце, и было невозможно представить, что может быть иначе.

Чья-то рука поднялась снизу и вцепилась в одеяло, которым Фродо привык укрываться во время холодных ночей.

Сухая рука, кажется — одни кости.

Фродо в первую секунду не понял, что произошло, — послышался какой-то звук, и вдруг стало отчётливо ясно, что он в комнате не один.

Он замер у окна. Опять кто-то хочет его убить? Добрались, здесь, в покоях самого короля?! Ну что ж... в этот раз он встретит смерть хотя бы лицом, успеет увидеть...

Фродо резко обернулся.

Он увидел....

Человек. Он, скорчившись, обнаженный, сидел на полу у его кровати. Только черные волосы густым водопадом падали на спину — прикрывали все тело, как будто плащ.

Фродо понял, что забыл дышать, и судорожно втянул в себя воздух. Несколько коротких мгновений он ещё _не знал_, кто это, — точнее, знал, но понимание ещё не стало частью души...

Осталось только подойти, дотронуться до плеча и позвать по имени... которого здесь, в этой эпохе, уже давно никто не знал.

Он почти неслышно приблизился, тихо протянул руку, — волосы были густыми и жёсткими на ощупь...

-Гортхауэр...

— Да...

Голос был тихим, как шелест. Некоторе время майа не двигался, потом каким-то неуловимым движением оказалось — он уже сидит на полу и смотрит на Фродо. Взгляды наравне, был бы Фродо человеком, наверное, майа смотрел бы снизу вверх.

Резкий взгляд. Фродо помнил его, но доселе — только в своих мыслях.

— Фродо, одежда... что-нибудь...

Все так же, едва слышно, почти мыслью.

Фродо кивнул, сорвался с места, бросился за дверь — метнулся к сундукам, вытащил первую попавшуюся рубашку, штаны. Уже когда мчался назад, стал задыхаться: слишком быстро. Остановился перед дверью, прижав руки к груди, пытался унять колотящееся сердце.

Саурон. Воплотился. В сердце Гондора. Понятное дело, здесь Мелькор, да и Арагорн вроде как не должен... не должен...

А сказать надо. Придётся. Но он куда-то уехал, далеко... вроде как с каким-то орком, чуть ли это не тот самый Шаграт... Арвен вот осталась... а выходить из покоев нельзя, его же считают мёртвым... ну и ладно, посидим...

Он тихонько толкнул дверь, шагнул за порог и прикрыл её за собою.

-Вот, держи.

Незаметно было, чтобы майа стеснялся хоббита.

Натянул на себя штаны, рубаху, сел на кровать... И лишь тогда взгляд его стал более-менее осмысленным.

Откинул назад волосы.

— Всё, — проговорил он. — Живой. Воплотился... Спасибо, Фродо.

Фродо несмело присел на край кровати. Да, видел тогда, во сне-который-не-сон, и потом не раз, будучи на границе сна и яви, настойчиво пытался поймать ускользающий образ... просыпался всё с тем же чувством: не получилось, не запоминается, не улавливается, хоть тресни.

-Да за что спасибо-то, — проговорил он. — Это ж не как тогда... я ничего не делал.

Майа уцепился рукой за спинку кровати... поднялся. Он казался сейчас жутковатым — словно эльф, но — длинные, до бедер, спутанные волосы, меловая кожа. Выходец с того света.

— Мелькор уехал к Орде. Я не хочу, чтобы обо мне знали. Придется пока прятаться... верно? — он впервые наяву посмотрел на хоббита, чуть улыбнувшись.

Тот только кивнул. Теперь он как-то окончательно осознал, что перед ним тот самый Саурон, и вся смелость куда-то подевалась, а бледное до прозрачности лицо и страшно худые руки Гортхауэра только усиливали впечатление.

— Ты прости, — едва слышно сказал Гортхауэр. — Прости. Я не виноват. Правда.

-Не надо, — Фродо, почему-то испугавшись, двинулся, чуть не свалился с края кровати. — Ты... ты нормально себя чувствуешь? Мелькора нет, да... он ждал тебя, он... он очень переживает. Он верит, что ты без него не сделал ничего подлого. Он очень тебя любит... Понимаешь, я просто хотел помочь — неважно чем, неважно, как, я тогда так и не поверил... да мне это было и неважно, я просто _почувствовал_ — какой ты. Можно... можно ты мне дашь руку, как тогда, во сне? Только не говори, что это не имеет значения...

Он понимал, что говорит страшно сбивчиво, что слова какие-то все не те, наверное, но какие — те, он никак не мог поймать, хотя отчаянно хотелось.

Гортхауэр сидел на кровати. Он протянул Фродо руку... и все же — было видно, что он словно не здесь. Не воплотился до конца.

— Мне придется скрываться.

-Сюда никто не заходит, — сказал Фродо. — Только Мелькор, Арагорн да мордорцы, и то редко, — негоже, чтобы в покоях короля кто-то слишком часто торчал, странно это. Заподозрить можно что-то не то. А я... думали, что как я немного поправлюсь, я уеду в Мордор, потому что здесь мне быть опасно. Может, через неделю, может, больше. Как пойдёт. Только теперь уже они с тобой сами будут разговаривать, я не нужен, — он улыбнулся, но в улыбке была грусть. — Мне рассказали, дома считают — ну, кроме Сэма, — что я за Море уплыл. В Минас-Тирите — что я погиб. Как-то оно совсем нехорошо выходит.

— А ты сам, Фродо, чего ты хочешь?

Показалось хоббиту, или вправду в глазах Гортхауэра мелькнула яркая вспышка — словно зародыш всесжигающего пламени?..

Фродо невольно поёжился, вскинулся тревожно.

-Что-то не так?

Гортхауэр снова усмехнулся, поймал пальцы Фродо и тут же отпустил, вздохнул.

— Придется нам обоим прятаться, — сказал он. — И, наверное, вместе уходить.

-Кто бы мог подумать, — Фродо наконец тоже улыбнулся. — А я всё думал, что мне делать, куда податься. Знаешь... когда ты вдруг выясняешь, что тебе нигде нет места, — то домом становится весь мир. И получается, что мы так мало о нём знаем, совсем небольшую его часть, а ведь он огромен... Я подумал, что хотелось бы найти и тех наших родичей, найти Ирисную Низину, если только её не унесли в небытие войны. И узнать, что же там, за горизонтом. Далеко на север, где, говорят, так холодно, что изо рта идёт пар и замерзает, и слышно звон. И далеко на юге. И найти эльфийское Озеро Пробуждения. И нанести это всё на карту. Вот это было бы дело, на всю жизнь бы хватило. И вряд ли кому-то было бы дело до того, кто приносит карты. Можно было бы не представляться. Подумаешь, низкорослый странник....

Он застеснялся своей откровенности и отвернулся.

— Будем жить, — проговорил Гортхауэр. — Будем жить, Фродо. Впереди много всего. Веришь? — он поймал пальцы Фродо в свою руку.