Примирение

-Не люблю ждать, — коротко ответил Гортхауэр. — Тем более, об этом условии было известно уже давно.

Он вывел её на галерею, — и тут она увидела целую армию в небесах.

Крылатые кони. И всадники — люди. И драконы — выше. Величественные, их чёрные кожистые крылья со свистом рассекали воздух.

Небесное воинство Мелькора.

Один из крылатых коней красивый плавным движением опустился на галерее, подошёл, цокая копытами, к Нэйгель, кося горящим глазом.

-Садись, — предложил Гортхауэр и властно протянул руку.

Нэйгель коснулась его руки — но тут же убрала ее; сама вскочила на коня.

Оно коротко усмехнулся и, не скрываясь, — сменил облик. Устрашающее превращение совершилось в одно мгновение, внешнее сходство с тем, кого Нэйгель видела только что, сохранилось, то теперь — скрытая мощь стала явной. Распахнувшиеся черные крылья, жутковатая красота, уже не человек, — нетопырь, Крылатая Смерть...

Он рванулся в небо, указывая своему воинству путь на юг.

Нэйгель была среди всех — на крылатом коне, одна из многих, следом за ЭТИМ — и вот уже: кто она — предательница?.. Что ж, для многих — да...

Странное это было чувство — среди темного воинства, в ее зеленой одежде, но на черном коне — в небесах... Эру Всеблагой! Воистину был прав Финдарато — если бы они хотели, они давно бы стерли с лица Арды всех эльдар. Мощи для этого у них хватит. Но что он задумал сотворить с южными орками, как он задумал от них избавиться?..

Перемахнуть чуть ли не весь Белерианд... Тишина, и только ветер свистит, и только закатное солнце тревожным алым светом пронзает простор — до горизонта, до тёмных неведомых лесов на востоке...

"Раньше ночи не доберёмся, — донёсся до неё мысленный голос Гортхауэра. — Да ещё и эти наблюдают, сволочи..."

"Кто? — не поняла она. И вдруг осознала. — Орлы Манве?"

Эльфийское зрение было здесь бессильно: орлы-майар парили на недоступной простым птицам высоте, и только Гортхауэр мог бы их заметить. Строй крылатых коней и драконов чётко и слаженно стал меняться: похоже, тёмные готовились к возможному нападению.

Гортхауэр вдруг взмыл ввысь, жуткие огромные глаза его сощурились: наблюдал за солнцем.

Солнце, — поняла Нэйгель, — Ариен... конечно; она ведь враждебна им. Неужели она может вмешаться?.. Как странно все это. Доселе она жила лишь на земле. И вот — видно: необозримые просторы тянутся не только вширь, но и вверх, она сама несется посреди небес, а вверху катится ладья майа Ариен, внизу — драконы, и совсем внизу — земля... на кого обрушится вся эта мощь?..

Ночь всё же надвигалась, — постепенно, мучительно медленно — для тех, кто спешил скрыться от глаз дневных наблюдателей. Ариен уходила в Аман. Как знать, что она расскажет там об увиденном...

Ариен уходила в Аман — ей на смену всплывал Тилион в своей ладье. Призрачные нити рассеянных облаков тянулись по небу, совсем рядом... а впереди, глубоко внизу, вырастали земли, лежащие уже за Дориатом. Так быстро. Невозможно быстро...

Гортхауэр метнулся в сторону: ему явно что-то не понравилось. Тилион был близко — серебряная ладья, свет, неприятно перебивающий свет подлинной Луны...

Крылатые кони и драконы летели дальше, к землям юга. Нэйгель мысленно крикнула коню — остановись! видишь?! — и тот устремился следом за майа.

Теперь, с этой высоты, было подлинно видно, что и вправду, по небу плыли два светила. Одно было где-то там, в невозможной дали, высоко-высоко, второе — ближе... ладья.

"Назад! — яростная воля Гортхауэра, казалось, могла сбить в полёте, если бы он применял её для этого. — Ещё мне не хватало за тобой отдельно следить! Вернись в строй!"

"Хорошо," — мысленно крикнула она. Конь, услышав ее волю, повернул назад; Нэйгель крепко держалась, но все-таки непривычно это было — вот так скакать по небу...

Солнце исчезло. Гортхауэр снизился, — похоже, происходящее нравилось ему всё меньше и меньше. Невидимые точки в небесах стали расти, и стало ясно: да, это орлы Манве, и скоро... пожалуй, что-то будет.

Гортхауэр, словно почувствовав что-то, вдруг резко рванул в сторону, Тилион, орлы, — ринулись вниз.

За ним.

Нэйгель оглянулась — и увидела все это. Можно было догонять остальную армаду... А можно было — приблизиться. Осторожно. Орлы... Тилион... следить. Они не замечают ее; тем лучше.

Они летели над лесами, — там, далеко внизу, мерцали редкие ночные огни...

И — началось.

Белые молнии обрушились на Гортхауэра.

Снизу — рванулась тёмная фигура. Отразить удары. Защитить.

Схватка майар — вот так, посреди неба? Нэйгель видела все это со стороны; она была всего лишь эльдэ, хоть и перворожденной — ничто по сравнению с силой майар... а темные — темные должны были быть ее врагами.

Гортхауэр и вторая темная фигура, это была Тхурингветиль — начинали одолевать. Нэйгель была совсем рядом, не вступая в бой... и вдруг белая молния, ярче всех прочих, осветила небо — направленная прямо в Горта. Кажется, это Тилион собрал все силы...

Нэйгель была выше. И одним движением воли она направила коня вперед, наперехват — закрыть, отгородить, не дать ударить белой молнии.

Конь жалобно вскрикнул — от боли, переломанное крыло повисло. Он ещё пытался удержаться в воздухе, но ясно было: нет, никак... Он падал.

"Да что же ты делаешь, балрог тебя раздери!"

Гортхауэр метнулся к ним, — подхватить, там, наверху, продолжался бой... Он уже был близко, когда другая белая молния обрушилась на него, рассекая крылья.

"Тхури, уводи всех на юг, я выберусь!.."

Ветер заревел в ушах — Нэйгель вцепилась в гриву коня, понимая, что всех сил его едва хватает, чтобы удержаться в воздухе. Не упасть с него!!! и все же, если бы не она, этот белый удар пришелся бы в майа...

Земля стремительно неслась навстречу. Ближе, ближе, зеленая щетка леса, рваное пятнистое одеяло полей... ближе... деревья... трава...

Удар.

Все померкло.

...Она очнулась от нежного запаха и влажного прикосновения ко лбу. Всё тело болело, — как будто было переломано.

-Тихо, — сказал мелодичный женский голос. — Только не двигайся.

Нэйгель дернулась — и от нахлынувшей боли невольно застонала.

— Что... — голос ее был похож на шепот. — Я... где?

-Ты под защитой Завесы Мелиан, — говорившая тихо улыбнулась. — Сюда не проникнет зло.

В полумраке комнаты всё же видно было — редкая красота молодой женщины, длинные чёрные волосы, совсем не эльфийские глаза...

— Благодарю... — прошептала Нэйгель.

Она прикрыла глаза. В памяти все мутилось. Полет... Белые молнии... Падение. Сознание, однако, прояснялось, несмотря на то, что боль в теле не проходила. Переломы? плохо, если так...

— Кто ты?

-Ты слышала обо мне. Я принцесса Лютиэнь, — голос её был полон почти не скрытой музыки. — Я срастила твои переломы, но нужно время, чтобы ты встала на ноги.

— Лютиэнь?! — Нэйгель поневоле попыталась приподняться, но боль заставила ее вспомнить, что лучше лежать смирно. — Да... Благодарю тебя. А где вы меня нашли?.. У меня мутится память...

-На границе Дориата, — отозвалась та. — Там, где проходит Завеса. Она убивает нечисть. Когда в небесах тёмные силы были встречены воинством света, на этих границах погибло много нечистых существ.

— Но я же была вместе с ними?.. — Нэйгель произнесла это прежде, чем осознала, что ее слова могут прозвучать странно для Лютиэнь. Впрочем, мысли она прочтет все равно, да и картины памяти последних часов...

-Погибли искажённые существа, — объяснила Лютиэнь. — Но воинство Тьмы было велико, и ночь скрыла тех, кто уцелел и улетел на юг. Ты — не искажена, потому и уцелела. Хотя я видела след Тьмы на твоей фэа. Тебя касался кто-то из тёмных майар. Я права?

— Да, — она кивнула. — Гортхауэр... Но мне жаль, если они погибли. Они летели помочь вам. На южных орков. Это не уловка, это правда.

Лютиэнь несколько мгновений пристально смотрела ей в глаза: мягкий, но непреодолимо сильный взгляд дочери майа Мелиан...

-Гортхауэр здесь.

— Здесь? — она не смогла скрыть удивления. — Как это получилось? Где? что с ним?..

-Он ранен. Тот удар, который сбил тебя, был не последним, и он тоже упал неподалёку, тоже там, где проходит Завеса.

— В Дориате?!..

Нэйгель помолчала.

— И... И что? Что вы собираетесь сделать... с ним?..

-Тхурингветиль говорила с Мелиан о нём, — видно было, что рассказ обо всём этом даётся Лютиэнь с трудом. — Сейчас на юге творится... что-то. Мы пока не можем судить о том, что именно.

— Они собирались уничтожить южных орков, — Нэйгель почувствовала себя покрепче и приподнялась. — Может статься, вы помешали сами себе.

-Тхурингветиль сказала об этом, — кивнула Лютиэнь. Она держалась замкнуто, но всё же ощущалось: её тревога, с трудом сдерживаемый страх. — Нам не нравится то, что происходит. Похоже, тёмные пошли в наступление, и главное их оружие — хитрость. Мелькор у феанорингов. Гортхауэр сейчас проник к нам.

— Но вы же сами привезли его сюда, разве нет? — Нэйгель удивилась. — Я думаю, вряд ли он захочет здесь оставаться, если вы только отпустите...

-Слишком точно. Слишком хорошо спланировано, чтобы быть случайностью. Конечно, мы привезли его, — у нас не было другого выбора.

— Почему же? Вы могли оставить его там, где он упал... он ведь упал, верно?.. Вы можете сейчас вывезти его за пределы Дориата и бросить восвояси... разве нет?..

-Вывезти, бросить... — Лютиэнь посмотрела на неё, как на ребёнка. — Мы нашли его в лесу, раненого. Если бы на его месте был человек или квендо, мы не смогли бы его спасти.

Нэйгель вздохнула. Облегчение...

— То есть — вы его пожалели? Его, прислужника Врага?..

-Послушай, нолдэ, — в голосе Лютиэнь впервые прорезалась властность Владычицы. — Вы со своими войнами совсем забыли понятия о чести? Да, он враг, и сейчас он попал в руки своих врагов. И это знает та из них, кто ещё остался на свободе. Она говорила об орках, о том, что он невольно попал в заложники. Пусть. Мы посмотрим. Не только он — майа.

— Лютиэнь, — Нэйгель улыбнулась мягко. — Что ты!.. Наоборот, я боялась, что вы не станете помогать, потому что он — темный.

-Мы не орки, — в глазах Лютиэнь была твёрдость. — Они бы убили того из нас, кто попал к ним. Как можем мы называть себя детьми Света, если бы уподобились созданиям Тьмы? Но сейчас речь не о нём, речь о тебе. Мы боимся за тебя. Мы не знаем, что было с тобой, почему ты оказалась в их рядах.

— Они не убили бы... — Нэйгель помолчала. — Лютиэнь, я — из Нарготронда... и я по своей воле была вместе с ними.

-Чем же они убедили тебя присоединиться?

— Южные орки. Они собирались усмирить их... я думаю, и сделают это — но лишь частично, теперь, без Гортхауэра... Я должна была наблюдать за этим.

Лютиэнь вздохнула.

-Мы предполагали нечто подобное. Что ж. Отдыхай, силы скоро вернутся к тебе.

— Спасибо, Лютиэнь.

Нэйгель закрыла глаза. Что ж... Хорошо это, плохо ли — трудно сказать. Мелиан, со всей ее силой — и Гортхауэр... И откуда это сочувствие — ему, врагу?.. Нужно бы радоваться, а она беспокоится о нем...

Лютиэнь почти неслышно удалилась. Принцесса, дочь майа... с её уходом в комнате словно стало темнее.

"Нэйгель... — донёсся слабый мысленный шёпот. — Я не смогу выбраться отсюда. Значит, договора не будет."

"Главное не слова, главное — дело, — ответила Нэйгель, и поневоле ей стало жалко Тху. — Пусть ваши исполняют условия договора, все то, о чем я говорила тебе... и Финрод поймет. Поймут и остальные."

"Они выполнят, — Гортхауэр усмехнулся сквозь боль. — Вот только всё равно никто не поверит. Скажут — светлые силы добились победы, сам Тилион поверг проклятого прислужника Моргота, и только когда попал он в заложники к пресветлой майа Мелиан и дочери её Лютиэнь, вынудили они тёмных тварей усмирить орков юга..."

"Гортхауэр! — Нэйгель мысленно повысила голос. — Какая тебе разница, что станут говорить те, кто все равно погряз в ненависти? Те, кто хочет понимания, все поймут. А ты бы лучше подумал, какой это шанс добиться понимания с Мелиан... Если уж так случилось."

"Я уже обо всём подумал, спасибо за заботу, — снова усмешка. — Пока что "понимание" ограничивается тем, что она лечила меня и держит взаперти, как опасного зверя. Впрочем, она в чём-то права."

"Ну так попробуй поговорить с ней, не веди себя, как... как феаноринг, попавший к вам! Гортхауэр, у них тоже есть понятия о чести. Я не верю, что вы не сумеете понять друг друга — но хоть кому-то нужно первым сделать шаг! Переступить через гордыню, через прошлое..."

"Ты не понимаешь, — в голосе была бесконечная усталость. — Невозможно разговаривать, когда тебя не слышать и не хотят слушать. К тому же, разговор — это лишь слова. Тхурингветиль зря сказала про орков, нельзя было ставить это условие... Всё было слишком быстро, я не мог вмешаться. Она боялась за меня, пыталась меня спасти. Думала, что так — сможет."

"И все же — я попробую. Пусть они не послушают тебя... но со мною — шанс есть. Я надеюсь, ты не станешь осуждать меня за это."

"Не делай глупостей! Тебя запишут в бедные овечки, которым прислужник Врага затуманил голову. Подожди несколько дней, пусть Тхурингветиль и наши загонят южных орков в отведённые им места, откуда они не смогут выбраться. А тогда уже будет о чём говорить."

"Хорошо, пусть. Но все равно, сейчас я стану говорить или через пару дней... не надо считать Мелиан такой же одержимой ненавистью, как феаноринги."

"А ты её знаешь? — осведомился Гортхауэр. — Ты видела её раньше, знаешь, что она делала в Эндорэ все прошедшие тысячелетия? У тебя удивительное свойство думать, что ты знаешь всё обо всех, и считать себя вправе всем диктовать, что и как надо делать. Среди Перворождённых такое бывает, да. Но редко."

"Да ничего я не диктую! — Нэйгель впервые не выдержала, сорвалась. — И Финрод хорошо знает Мелиан, и я помню ее с тех времен, когда эльдар еще не отправились в Валинор... Ты же сам становишься — как феаноринги! Неужели не видишь?! Предубежденность!"

Там, по другую сторону, — он как будто задохнулся от боли, теряя сознание. Как будто гнев Нэйгель ударил его, через ту невидимую связь душ, которая возникает при осанве... как будто то, что он прошёл через Завесу Мелиан, сделало его уязвимым — для всего, и для чужой ненависти тоже...

Она подхватила рвущуюся нить — подхватила, прижала к себе, удержала...

"Ну что ты?.. Что с тобой? Ты как ребенок... Гортхауэр! Ну нельзя же так!.."

Он молчал, — мучительно пытался справиться с нахлынувшей болью, со слабостью, туманящей разум, отнимающей последние силы. И — только чувства. Отчаяние, усталость... неверие ни во что и никому.

"Гортхауэр, послушай... — она прикоснулась к его сознанию так, как, наверное, не касался никто уже давно — ласково, тепло, мягко. — Ты просто делай то, что нужно... ведь если бы ты не делал этого раньше, то сейчас и я бы не поверила вам, и многие другие. Все вовсе не напрасно..."

Дверь внезапно распахнулась, — на пороге стояла Лютиэнь.