Засучив, образно говоря, рукава, я принялся за сортировку.
Итак, главное действующее лицо в Городе — Шериф, координатор, он и олицетворяет на Шелте высшую власть и правосудие, конечную инстанцию. Раболепное, беспрекословное подчинение населения ему, драгоценному — основа местной политики. Огромное могущество вследствие каких-то врожденных талантов... Темное дело, если даже шелтянам эта информация не предоставляется. Далее, Город делится на два района: район портовиков и район охотников, верховодят в них осевые — Дос Пламя и Линлан Холод. Ставленники Шерифа, естественно, неукоснительно следуют политике шефа. Я в данный момент находился в районе портовиков, кстати говоря, этот район считался более выгодным, чем район охотников. Пока космопорт функционирует, корабли приносят людей и чужих, с различным общественным статусом на своих мирах и планетах, желаниями и амбициями, до которых шелтянам нет никакого дела, но есть дело до их банкосов и их самих. Особенно ценились представители человеческой расы, 'свежачки', им Шериф отвел роль производителей, так как Городу постоянно требовалась свежая кровь. Плачевные последствия пандемии — Погибели, как ее здесь именовали, заключались в том, что из десяти появляющихся на свет младенцев девять оказывались обыкновенными дебилами, и лишь один обладал талантом — какой-либо врожденной пси-способностью. Но за свой дар и эти таланты расплачивались поврежденными генами. И хотя детей рождалось довольно много, население почти не росло. Идиотов убивали — лишние рты, не способные прокормиться самостоятельно, никому не нужны.
Короче, Дос Пламя со своими портовиками занимался добычей денег и людей-производителей. Деньги шли на покупку различной техники, нулевых банкосов и прочих необходимых вещей у заезжих торговцев с других планет. Частично это шло в обмен на продовольствие, поставляемое районом Линлана Холода, занимавшегося исключительно охотой в окружающих Город лесах. Такой порядок был заведен координатором и неукоснительно соблюдался. Но основной доход Город все же получал от торговли оружием, которое производилось на личной оружейной фабрике Шерифа. По общественному статусу население обоих районов делилось на профи, банконосцев и работяг — фаберов. Последние выполняли всю необходимую грязную работу, банконосы за ними присматривали, а профи, боевики, составлявшие у осевых гвардию, присматривали за банконосами.
Имелись личные охранники и у координатора, но рангом значительно выше — из чужих-фрайденов, а также свои надсмотрщики — двое чужих-дорриксов, или шептунов, по одному на район. У шептунов, в свою очередь, были собственные соглядатаи из полуразумных животных-хищников, привезенных ими с собой...
На этом я решил остановиться.
От усталости мутило, а образ терминала визосети начал опасно колебаться... Опасно? Да нет же, опасность уже миновала, и я мог позволить себе расслабиться! Облегченно вздохнув, я последним мысленным усилием 'выключил' экран визора...
Я обнаружил, что сижу, скрючившись и уткнувшись лицом в колени, все на том же ящике — мокрый с головы до ног. По лицу градом катил ледяной пот, дыхание сбилось. Неважно. Все это уже неважно. Я выиграл раунд с шептуном, вот что главное, и ловил кайф от осознания этого факта. Спустя несколько минут я смог немного успокоиться и выпрямился, откидываясь спиной на стену. В глаза тут же ударил дневной свет, показавшийся ужасно резким и болезненным после такой полной отключки. Я зажмурился, привыкая. И радуясь жизни. Если вам как-нибудь доведется вырваться на свободу из тисков шептуна, вы меня отлично поймете. Есть чему радоваться, ведь я остался самим собой.
Когда глаза привыкли к свету, выяснилось, что на площади ничего не изменилось. Удивительно — мне-то казалось, что замена отняла целую вечность. А еще я вдруг обнаружил рядом, на соседнем ящике, Целителя. Встретившись со мной взглядом, толстячок вздохнул и деловито проговорил:
— Прямо скажем, неважно выглядишь. Ну да ладно, начнем. Я твой опекун на сегодняшний день. Здесь меня зовут...
— Целитель, — хрипло перебил я. — У тебя не найдется чего-нибудь выпить? Горло пересохло — мочи нет.
Глава 7. ДОС и Ко
Сказать, что он изумился, все равно, что ничего не сказать. Да он чуть не подпрыгнул на ящике! Но поразительно быстро справился с эмоциями. Выудив из-под куртки небольшой сверток и обшарпанную от долгого употребления пластиковую полулитровую флягу, Целитель все это протянул мне:
— Я знаю, что ты еще и голоден. Держи.
— Гениальная сообразительность, — съязвил я, что не помешало нетерпеливо развернуть грязноватую тряпку, в которой я обнаружил ломоть плотного желтого вещества величиной с кулак, подозрительно напоминающий кусок дешевого мыла. Запах также не внушал доверия, но вкус, когда я впился в эту штуковину зубами, оказался вполне сносным для человека, загибающегося от голода. Уже с набитым ртом я поинтересовался, что это такое.
На круглом лице коротышки расцвела веселая ухмылка:
— Помнишь, что я тебе говорил по местный жаргон?
— Это ты про: 'галт тебя задери'?
— Ага.
— И какую часть галта я жую?
— А не все ли равно? Поверь, пища самая обычная для здешних мест.
— Тогда почему этими галтами здесь сквернословят?
— А-а, все элементарно. В Городе мы питаемся галтами, но за Городом, бывает, и наоборот. Охотникам Линлана Холода везет не всегда.
— Понятно, — фыркнул я.
Понятия не имею, как выглядят эти самые галты, на которых в окружающих Город лесах охотятся люди Линлана Холода, поэтому аппетита мне это не испортило. Да и горожане их лопают и находятся в добром здравии... Выбирать не приходилось, а восстановить силы необходимо. Дожевывая жесткие волокна, я свернул тряпку и отдал Целителю вместе с опустевшей флягой. Пряный растительный напиток, которым пришлось запивать мясо, оказался весьма неплох на вкус. Когда ситуация в целом складывается дерьмовая, радуешься и такой малости.
— Маловато, Целитель. Еще пять таких 'галтят' мне бы не помешали, — проворчал я.
— Нет проблем. Но прежде поговорим о деле... Как много ты помнишь о себе?
— Я ничего не забыл, Целитель.
Я вкратце поведал о том, что мне удалось узнать, чтобы ему было легче восполнить недостающую информацию. Я до сих пор не понимал, что побуждало его помогать мне, но пока решил зачислить его в союзники. Без посторонней помощи в этом Городе я вряд ли обойдусь. Когда я закончил, он покачал головой и задумчиво произнес:
— Такого еще не случалось. Человек еще ни разу не смог противостоять шептуну.
Я испытал прилив гордости за себя, но следующие слова коротышки заставили меня призадуматься:
— Послушай, Никс. Не знаю, почему победа над Бигманом не убедила Доса Пламя в том, что ты достоин частицы собственной памяти. Этому может быть тысяча причин. Главное не в этом. По мнению осевого замена состоялась. Верно? Верно. И тебе придется вести себя так, словно она прошла успешно. Твоего прошлого курьера больше нет, сейчас ты знаешь только Город, и все, что от тебя требуется, так это трахать местных женщин для производства здорового потомства и выполнять приказы подручных осевого.
— Не очень-то веселая перспектива, — скривился я.
— Иначе, если проколешься, шептун отстерилизует твою голову по-настоящему и превратит в одного из пустоголовых фаберов, ума которых хватает лишь для выполнения какой-нибудь несложной физической работы вроде рытья ям для нужников...
Со стороны могло показаться, что он разговаривает со мной о погоде — таким спокойным, ничего не значащим было выражение его лица. Но сердце мое тревожно сжалось, так как я вспомнил, что умение контролировать себя внешне в этом Городе не гарантирует безопасности, и невольно быстро глянул по сторонам. Вроде никто за нами не следил. Трудно сказать.
— Целитель, а ментаты? — нервно шепнул я.
— Все нормально, Никс. Сейчас я экранирую нас обоих.
— Ты же не телепат?
— Да. Но моих способностей эмпата вполне достаточно, чтобы поставить блокировку. Пока я рядом, никому не станет известно о нашем разговоре. Проблема в том, что я не в состоянии находиться рядом с тобой все время, в Городе у меня есть свои дела и обязанности, и мне придется часто отлучаться. А ты свои мысли блокировать не умеешь, не так ли?
— Я могу ходить с тобой, — предложил я первое, что пришло в голову.
— Не выйдет, — коротышка отрицательно качнул головой. — У тебя теперь тоже есть обязанности, которые придется выполнять, хочешь ты того или нет.
— Ну, хорошо. Ты видел, как я справился с Бигманом, но что ты понял?
— Я уловил твои ощущения. Ты вдруг стал чем-то мощным, обладающим огромной силой... Бигман перепугался до смерти, когда понял, что может умереть, но не понял почему. Фокус хороший, полагаю, этому непросто научиться, но что это дает для ментальной защиты?
Я усмехнулся:
— Это не фокус. Это искусство, культивируемое на моей планете. При желании я могу на неопределенно долгое время перестать мыслить и чувствовать. В этом состоянии вряд ли кто сможет меня засечь. Но есть одно 'но' — я должен быть в хорошей физической форме.
Он покачал головой, озабоченно раздувая пухлые щеки:
— Нет, Никс, прекращение внутреннего диалога не избавит тебя от прослушивания. Разве что частично. Подсознательные процессы ведь ты погасить не сможешь, а хороший ментат всегда сможет их расшифровать. Увы, настоящей защите сразу не научишь... Да и сама попытка такой защиты будет подозрительна — ты же новичок, да еще не из шелтян.
— А как же тогда твое прикрытие? Разве оно не подозрительно?
— Я не просто прикрываю тебя, я еще создаю второй, ложный фон, — так, ничего особенного, мелкие мыслишки мелкого человечка. Что ж, придется подумать, как тебя отсюда вытащить поскорее.
— Кстати, — вздохнул я, несколько приуныв от сказанного толстяком, — спасибо за лечение. У тебя это отлично получается.
Он пренебрежительно отмахнулся:
— Прибереги благодарность для иного случая. Эта работа доставляет мне огромное удовольствие, так что я имею с этого больше, чем ты.
— Не совсем понял, — я приподнял левую бровь. — Ты что, испытываешь удовольствие от чужой боли?
Явное неодобрение, проступившее в его глазах, заставило меня поспешно умолкнуть. Обижать его после всего, что он для меня сделал, я не хотел.
— Скажем так — от лечения этой боли, — сдержанно поправил он. — Мои ощущения можно сравнить с работой реставратора, восстанавливающего древние, прекрасные произведения искусства. Особенно я кайфовал, когда вчера вечером заделывал дыру в твоей грудной клетке. Пришлось повозиться с твоим сердцем, оно напоминало раздавленное яйцо...
Я похолодел до кончиков пальцев, не веря своим ушам. Голова закружилась.
— Что?! О чем ты говоришь?
Он спокойно пожал плечами:
— Неудивительно, что ты этого не помнишь. Ты практически был трупом. Кенгш почти насквозь проткнул тебя своим излучателем. Чем ты его так разозлил?
Я уже вспомнил, уже вспомнил... Стоило Целителю только заикнуться об этом, и один из потерянных кусков памяти всплыл наружу.
Я вспомнил...
Страшную боль от удара прикладом, ввергнувшую меня в ад, а затем — мерзкую хватку шептуна... Меня передернуло от страха и отвращения, приступ неожиданной слабости заставил обессилено прислониться к стене за спиной и на минутку зажмуриться. Благоговение перед способностями коротышки схлестнулось с инстинктивным ужасом. Через минуту, глубоко вздохнув, словно выбрался на поверхность со смертельной глубины, я снова открыл глаза:
— Так ты спас мне жизнь?
Его взгляд был каким-то странным:
— Возможно. Но речь сейчас не об этом. Тебе нужно как можно скорее покинуть Шелту...
— Я желаю того же.
— Это будет непросто.
— Догадываюсь. Недавно, кстати, ты предрекал, что мне придется привыкать к местной жизни.
— Не думал, что останешься самим собой. Как видишь, обстоятельства изменились. Да и потом, я уже давно не развлекался как следует. — Он добродушно усмехнулся.
— Не вижу в моем побеге ничего забавного.
— Для тебя, может, ничего забавного и нет... Ладно, теперь вот что. До вечера тебе придется просидеть здесь, делая вид, что ты себя очень скверно чувствуешь. После замены это бывает и никого не удивит. С толкучки в Город выходить не следует.
— Заметано.
— Так как у тебя есть банкос, ты автоматически попадаешь в разряд банконосцев, стоящих выше фаберов, поэтому в случае чего веди себя соответственно...
— То есть могу дать по зубам как фаберу, так и банконосцу? Кстати, мой банкос пуст, и я...
— Главное — сам факт, что он у тебя есть. Банкос здесь — ценность поважнее жизни. Без него шелтянин просто ничто — фабер, не имеющий никаких прав. В том числе и права отказаться от предложенной работы.
Я понимающе кивнул в ответ на его многозначительный взгляд.
— Этим же вечером мы двинем отсюда.
— Те же мысли приходили и мне, — кивнул я. — Но хотелось бы знать, из каких соображений исходишь ты? Почему вечером? Не подумай, я не сомневаюсь, что здешнюю обстановку ты знаешь лучше...
— Приятно иметь дело с сообразительными людьми, — Целитель удовлетворенно хмыкнул. — Чем дольше ты будешь здесь оставаться, тем меньше шансов у тебя будет скрыть свою сущность, верно? Значит, даже вечер — уже большой минус. Логичнее было бы рвануть прямо сейчас, тем более что в день после замены новичка стараются оставить в покое, для акклиматизации в новом качестве — уроженца Шелты.
— Что же нам мешает? — нетерпеливо спросил я.
— Дос Пламя, — и коротышка многозначительно умолк.
— Дос Пламя, — повторил я с некоторой досадой. — Ну и? Не тяни кота за хвост.
— Дело в том, что всех новичков осевой проверяет в первый же день. Если тебя не окажется на толкучке, то...
— Понял уже. Злоклятье! — Я невольно поежился. — А если он вычислит мое истинное 'я'? Может такое произойти, несмотря на твою защиту?
— Тогда он тебя просто прикончит, — спокойно сообщил Целитель. — Совладав с заменой, ты стал для Города опасен. Только я сомневаюсь, что он сможет пробить мою защиту. Честно говоря, он ее даже не ощутит, настолько она хитра. Для отвода глаз я скопирую мысленный фон какого-нибудь местного дебила и наложу на твой. И если ты сыграешь как надо, мы покинем Город этим же вечером. В это время шелтяне больше будут заботиться об ужине, постели и женщине на ночь, чем о своих обязанностях перед осевым.
— Вот как... И когда же Дос появится?
— А он уже здесь, — так же спокойно сообщил толстяк.
Я быстро окинул площадь встревоженным взглядом, но ничего нового не заметил.
Но вот шум на толкучке неожиданно прекратился, словно щелкнул невидимый переключатель, и в наступившей тишине послышался шорох двигателей. В следующую минуту из-под арки проезда, служившей единственным выходом с толкучки, вынырнули два трассера — приземистые, просторные машины на воздушных подушках. И понеслись к стремительно обезлюдевшему центру площади, сверкая полированными обводами. Сразу заметно, что эти машинки — ни чета той развалюхе, на которой я добирался до города, явно новые. Торговля остановилась, прилавки опустели, люди разбежались к стенам.
