Господин поручик

— Готово! — вполголоса сообщил Серж.

— Иду...

Ну что могу сказать, чердак как чердак. Захламленный до предела всяческой рухлядью. Но не особо заброшенный. Люди здесь бывают, поднимаются через другой люк. Это плохо, но не критично. Зато, через смотровое окошко, отлично просматривается парадное букмекерской конторы.

Итак, расстояние до предполагаемой цели где-то две сотни метров, может чуть больше. Позже измерю тщательней, а для первых прикидок сойдет. Что дальше? А дальше...

— Помогай, — бросил я Умнику. — Надо будет построить из хлама небольшое возвышение — вот здесь. И осторожней, ступай только по балкам,

— Зачем? — искренне удивился Серж.

— Провалишься к чертовой матери в какую-нибудь квартиру. Мы не знаем насколько крепкие здесь перекрытия. Да и звуки шагов глушатся.

— Это понятно... — смутился Умник. — Я о... постаменте. Зачем он тебе?

— Чтобы обеспечить прицельную линию из глубины чердака. Ты видишь отсюда контору? Вот и я нет.

— А не проще прямо через окошко?

— Проще, но хуже. В пространстве чердака потеряется звук и вспышка выстрела, соответственно, будет трудней обнаружить позицию. Помимо того, луч солнца отразившись от линзы прицела, может выдать меня раньше времени. А здесь такого не произойдет. Есть еще причины, но о них позже расскажу. Нет времени.

— А-а-а...

— Не мычи. Вон тот стол подойдет...

Справились довольно быстро, после чего, от греха подальше свалили из дома. Позже, когда наконец клошары найдут винт с оптикой, спрячем его на чердаке, а пока, на сегодня хватит.

Серж направился на встречу со связным, а я, еще раз проверив пути отхода, с чистой совестью пошел домой. И дошел, хотя пережил несколько тревожных минут, когда наткнулся на полицейский патруль ускоренно паковавший в 'воронок' парочку буянов из близлежащей таверны. К счастью, жандармы не обратили на меня никакого внимания, так что обошлось без приключений.

А вот дома...

Дома пахло гарью. Сильно.

— Какого черта? — сбросив верхнюю одежду, я пошел на источник смрада, и замер на пороге.

Картинка открылась довольно забавная. Из приоткрытой духовки тянулся сизый чад, на полу валялась сковорода с чем-то обугленным, Воробышек забралась с ногами на подоконник и печально смотрела в открытое окно. В одной руке она держала недопитый бокал с вином, а во второй дымилась сигарета.

Почувствовав мое присутствие, Лили повернулась и зло бросила:

— Что?

— Ты готовить пыталась? — при виде ее перемазанного сажей личика, я едва сдержался от хохота.

— Угу... Только не вздумай смеяться.

— Не буду. Но зачем?

— Затем... — Лили опять отвернулась. — Накормить хотела...

— Меня, что ли?

— Иди к дьяволу!

— Тише, тише... — я подошел и приобнял девушку за плечи. — Не вижу никакой трагедии. Что там было?

— Утка... — Лили едва заметно всхлипнула. — Хотела запечь ее в вине, как мама делала...

И вдруг, сложив губы бантиком потянулась к моим губам.

Я едва не ответил ей, но вовремя взял себя в руки.

— Как это называется, мадемуазель?

— Что? — Лили невинно улыбнулась. — Ты против?

— Еще как...

— Вот дерьмо! — девушка мгновенно рассвирепела. — Ах так...

— Может выслушаешь меня? — я сел напротив Лили на стул и достал сигарету из пачки,

— Ничего не хочу слышать, пошел прочь, ханжа! — Воробышек оскорбленно задрала нос.

— Как знаешь.

— Ну ладно, говори...

— Честно говоря, я совсем не против.

— Издеваешься? — Лили пронзила меня свирепым взглядом.

— Нет. Совсем нет. Просто сейчас не время и не место.

— Почему это?

Я слегка задумался, подбирая слова.

— Мы готовимся к сложной операции. Любые чувства могут сильно помешать. Отвлечь от дела, наконец. Ты очень красивая девушка, Воробышек, но сейчас, я вижу в тебе только боевого товарища. Черт побери, не могу же я тыкать в боевого товарища своим...

И снова запнулся, вполне законно подозревая, что переборщил с примерами. Чай не раскованный двадцать первый век, а самое начало двадцатого. Н-да...

Лили вытаращила на меня глаза, но вместо того, чтобы закатить скандал, весело расхохоталась.

— Алекс, ты просто прелесть... Как ты сказал? Тыкать... Уф-ф... я сейчас лопну от смеха... Но если не сейчас, то когда?

— Только после того, как разберемся с Корсиканцем.

— Я запомнила... — угрожающе протянула француженка.

— Молодец. Кухню кто убирать будет?

После чего, очень довольный тем, что проблему удалось оттянуть, ретировался в свою комнату. Ох уж эти раскованные французские девушки.

Где-то через час вернулся Серж и приготовил нормальный ужин. А когда стемнело, пришла посылка от клошаров.

— Вот... — Умник положил на ковер в гостиной несколько тяжелых и объемных свертков из брезента.

— Посмотрим... — я срезал складнем бечевку. — Не понял. Что за...

А удивляться было чему. Передо мной лежала богато украшенная гравировкой охотничья двустволка с горизонтальным расположением стволов, к которой, зачем-то присобачили оптический прицел. Надо сказать, вполне современный по виду. Только с корпусом их анодированной бронзы.

Умник растерянно пожал плечами:

— Сказали, пока только это. Но будут искать дальше.

— Вот же черт... — я взвесил тяжеленое ружье в руках и обратив внимание на картонную коробку в свертке, вытащил из нее патрон с длинной толстой гильзой и пулей со срезанным кончиком. — Ну ничего себе! Какой же это калибр?

После детального осмотра выяснилось, что клошары подогнали мне двуствольный охотничий штуцер от фирмы 'Верней-Каррон' под жуткий патрон калибра .375 Голанд-Голанд Магнум. Твою ж мать, да им не людей, а слонов валить в пору.

— А что не так? — Лили провела пальчиком по прикладу из темного, словно святящегося изнутри ореха. — Прицел есть. Стволов даже два. И красивый...

Я едва не плюнул от досады и сунул штуцер ей в руки.

— Ну и как тебе?

— О!

— Вот-вот. Во-первых — он весит как две армейские винтовки, во-вторых — с таким калибром и без дульного тормоза, я даже представить боюсь какая будет отдача. И в-третьих — патронов всего десять, а мне только для пристрелки этого чудовища понадобится в два раза больше. В общем, все плохо. Что там дальше?

Дальше оказалось еще хуже.

Я заказывал германские пистолеты-пулеметы. Память подсказала, что дойчи уже во всю их пользовали, как раз на французском фронте. Но взамен получил всего лишь австрийские пистолеты 'штайр' *. Общим числом три. Правда, все с приставными деревянными прикладами, удлиненным стволом, режимом автоогня и целым мешком патронов в обоймах.

Steyr Hahn M1912 M.12 — самозарядный пистолет производства Австро-Венгрии. Модификация M12/P16 обр.1916 г. имеет возможность ведения огня очередями, магазин на 16 патронов и отъемную деревянную кобуру-приклад.

А вдобавок, чертовы бомжи отгрузили уж вовсе жуткое угребище, под названием ручной пулемет системы Шоша. Ну и нахрена мне эта дура весом в добрый пуд? Ну, не пуд, а чуть меньше, но все-таки.

— Ух ты... — восхитился Умник и повел стволом пулемета по сторонам. — Мне уже нравится. А как из него стрелять?

— Kakom k werhu... — буркнул я. И тут же перешел на французский язык. — Чего пялитесь? Тащите эту рухлядь на кухню. Будем учится ее разбирать и чистить. А потом покажу вам как работать группой в помещениях. Черт... а это что? Гранаты? Опять немецкие? Твою ж мать...

Скажу сразу, до лестниц не дошло. Потому что с оружием мы провозились почти до утра. Гребанные раритеты...

Утро тоже на задалось.

На улице разгулялась настоящая буря. Ливень пополам с градом, с грохотом долбил по мостовой, а ураганный ветер гнул верхушки деревьев и рвал черепицу с крыш. Настоящий армагедец, мать его. На этом фоне, у меня так дико разболелась голова, что в глазах все поплыло. Видимо, сказались контузии поручика, из-за которых, в свое время, он и провалялся по госпиталям пару месяцев.

Разозлившись на весь свет, я не стал завтракать и погнал личный состав в канализацию испытывать арсенал.

К счастью, едва спустился под землю, башка сразу перестала болеть, а потом пришло в норму и настроение, потому что 'штайры' оказались вполне пристойными машинками. Низкий темп стрельбы и большая масса оружия давали довольно неплохую кучность в автоматическом режиме, а одиночными, так вообще выше всех похвал. Правда, все эти достоинства здорово портило дурацкое обойменное заряжание и излишне мощный патрон, но тут уж ничего не сделаешь. Ничего лучшего у нас нет. И не будет, судя по всему.

Из чуда французской оружейной мысли, я отстрелял всего пару магазинов и тоже остался доволен. Ну как доволен... Только тем, что осечек и прочих затыков в работе автоматики не случилось. А так, ну его в баню. Пусть лежит, благо жрать не просит.

Штуцер даже пробовать не стал. Нужной дистанции в подземелье так и не нашлось. А попусту жечь патроны себе дороже. Да и оглохнуть немудрено. До сих пор от пальбы из пистолей в ушах звенит. Распогодится, буду искать подходящее место за городом, а пока есть чем заняться.

Остаток дня провел, гоняя личный состав по дому словно сидоровых коз. Образцовых штурмовиков из них так и не сделал, и вряд ли когда-нибудь сделаю, но простейшие азы вбил. Верней, не то чтобы вбил, для этого даже месяца категорически мало, а просто объяснил, но все равно уже легче.

В общем, лег спать с чувством выполненного долга...

Глава 8

Франция. Побережье Средиземного моря.

18 декабря 1919 года. 05:00

Как бы ни странно это звучало, с пристрелкой штуцера помогла Лили. А если точнее, она надоумила, как это сделать.

Едва начало рассветать, Воробышек заявила, что ей срочно требуется удовлетворить свои художественные потребности.

— С ума сошла? — отчаянно зевая, запротестовал Серж. — Темно еще...

— Ничего не хочу знать, — отчеканила Лили. — Если ты забыл, соседи привыкли, что когда я Марселе, то каждый день хожу на берег рисовать. Между прочим, с тобой вместе. Так что, не стоит их разочаровывать. А если кто-то... — девушка лукаво улыбнулась и посмотрела на меня, — хочет пострелять, то я знаю подходящее место. Только оденься приличней. Загулявшие на берегу матросы не особо интересуются искусствами.

— И куда мы собираемся?

— Совершим небольшую прогулку по морю. На один необитаемый остров. А там хоть из пушки пали, все равно, никто кроме чаек и бакланов не услышит. Обещаю, не пожалеешь, мы прекрасно проведем время. О, какие там прекрасные виды! Так и просятся на полотно. Только надо побольше еды с собой взять и пледы.

— Угу...

Шмотья я накупил целый тюк, так что, сменить образ не составило особого труда. Туристические ботинки, вельветовые бриджи с шерстяными гетрами, толстый свитер ручной вязки под горло и просторная драповая куртка с большими накладными карманами в стиле: я у мамы художник. Образ завершил намотанный на шею двухметровый вязанный шарф и беретка блинчиком с напуском на ухо. Вылитый Гоген, черт бы его побрал. Интересно, а я рисовать умею? А вдруг? Надо будет попробовать. Ладно, раскатал губу, марш собираться...

Так, разобранный штуцер в чехол для мольберта, 'кольт' в кобуру, 'маузер' со складнем в карманы, а 'штайр' с патронами в сумку с кистями и красками. Немного практики не помешает. Больно уж патрон мощный, никак не приноровлюсь. Вроде все.

— Тебе идет, Алекс, — Лили заглянула ко мне в комнату и застенчиво улыбнулась. — Эй, ты чего такой угрюмый?

— Нам не стоит светиться в городе.

— Не беспокойся, — девушка заботливо поправила на мне шарф. — Корсиканцев и полиции много в порту и на подходах к нему, но нам туда и не надо. Спустимся к морю напрямую.

— Надеюсь.

Особых положительных эмоций от прогулки я не испытал. Какие уж тут эмоции, если тебя все вокруг ищут. И не для того, чтобы радостно обняться. Как под прицелом идешь, от каждого звука шарахаешься. Если бы не настоятельная потребность пристрелять винт, я бы даже шагу из дома не сделал.

В общем, добрались и ладно.

Дальше, Лили арендовала на маленьком рыбацком причале прогулочный моторный катерок, а после того, как мы погрузились, сама стала за штурвал и ловко отчалила от берега.

Буря закончилась еще ночью, стало гораздо теплей, на море наступил полный штиль. Курилась дымкой темно-свинцовая вода, мерно постукивал моторчик, по левому борту проплывали величественные пейзажи Марселя. Путешествие проходило довольно комфортно, но все равно, я не чувствовал себя в своей тарелке. Что, в свою очередь, привело к очередному любопытному выводу. Скорее всего, в своей прошлой жизни, меня ничего не связывало с морем. А значит, принадлежность к спецподразделениям военно-морского флота отпадает сразу. Ни моряк ни разу. Сапог, одним словом. Так, кажется, мореманы сухопутных крыс называют.

— По левую сторону гавани, вон там, на мысу, видишь? — Серж добровольно взял на себя обязанности экскурсовода и болтал без умолка. — Это форт Святого Иоанна. А по правую — форт Святого Николая. Но он был построен позже чем первый. А выше него, дворец Пале-дю-Фаро. А это... если не ошибаюсь, базилика...

— Базилика Сен-Виктор, — не отрываясь от штурвала, подсказала Лили. — Пятый век. Названа в честь принявшего христианство римского солдата Виктора.

— Размололи между жерновами, страдальца, — подхватил Серж. — А впоследствии признали святым, Святым Виктором.

Я слушал их и не мог отделаться от чувства, что Умник и Воробышек ненастоящие анархисты. До встречи с ними, воображение рисовало мне последователей мамы-анархии, как истеричных, унюханных кокаином персонажей, с длинными слипшимися в сосульки патлами и с дымящимися бомбами в руках. А эти... Эрудированные и веселые ребята, конечно, со своими захерами в голове, но полностью адекватные. Что не может не радовать. Еще мне фанатиков не хватало.

— А это что? — я ткнул рукой в приземистую крепость на большом острове по правому борту нашего катера.

— Это тот замок, в котором никогда не сидел Дантес, — с готовностью сообщил Умник и картинно отмахивая рукой процитировал: 'Чернее моря, чернее неба поднимался, как призрак, гранитный гигант, выступающие скалы которого казались руками, протянутыми для того, чтобы схватить свою жертву'. Помнишь?

— Замок Иф, что ли?

— Ага. А мы направляемся на остров, на который Эдмон никогда не добирался при побеге, — Серж радостно заржал. — Кстати, старина Дюма наврал в своей книге. Остров Тибулен не в миле от замка, а в добрых пяти. Так что, наш несчастный морячок просто не смог бы доплыть к нему. Особенно в феврале.

Меня эта информация заинтересовала совершенно в другом ракурсе. Над водой звук разносится гораздо дальше чем на суше. Так что, не факт, что наши пострелушки состоятся. Еще не хватало какую-нибудь водную полицию привлечь стрельбой. Вот как-то не вызывает у меня такая перспектива особого энтузиазма. Н-да, ситуация, однако...

— Там уже давно нет тюрьмы, — продолжал Серж. — Ликвидировали как символ насилия государства над личностью. Но при этом, почему-то забыли о каторге в Гвиане.