Большая Космическая Дорога

Ко мне наклонился Федор и зашептал в ухо:

— Плотненько поработать веслом на этой корме было бы в кайф.

— Еще один кормчий. Не слишком ли вас распирает, морячки.

— Так ведь, уже неделя без берега, капитан.

— Боцман, я тебя сам прикончу.

— Оставь меня рыбе, — Федор разом погрустнел, — ей уже пора вернуться.

К креслу второго пилота подошел Серега. Не понравился мне его агрессивно-взвинченный вид. Боцман вопросительно посмотрел на меня, готовясь уступить место.

— Нет! — я покачал головой. — Извини, Сергей, дело еще не закончено. Федор?

— Раненые... они возвращаются всегда, — обреченно выговорил Боцман. — И под снаряды себя уже не подставляют. Нам нужен фугас.

Момент истины. Фугас — оружие гарпунера — мощный заряд взрывчатки, с которым космокапсула ныряет в рыбий рот и взрывает ее сердце, но у нас нет космокапсулы и...

— Алексей быстро перелистай накладные, в каком из кластеров взрывчатка?

— Придется нырять в скафандре, — ответил на мой взгляд Федор.

— Я пойду! — выдвинулся вперед Серега.

Дама напортачила, и рыцарь уже готов отдать жизнь. Устаю иногда в этом институте благородных девиц.

— Рыцарей развелось, уже и драконов на всех не хватает, — я улыбнулся Наде. — Парням приходится сражаться между собой за право завалить реликтовое чудовище. Не паникуй раньше времени, Серега, — это не твой шанс. Алексей, нашел?

— И прямо под собственным задом — в первом кластере.

— Сделаем так. Утроим заряд, тогда не придется с ним нырять, — только забросить. Сашка и Серега — на страховке. Сразу после броска втягиваете фалом Боцмана в люк, и включаем двигатели. У нас будет десять секунд. Надя, слышишь.

— Все поняла.

Пасть поднималась справа-снизу неторопливо и неотвратимо. Во время экскурсии с учениками на металлургический завод случилось заглянуть в мартеновскую печь, увидеть кипящий, брызжущий искрами металл. Пасть чудовища выглядела в разы больше, и "мартен" был обсажен по кругу длинными, загнутыми внутрь зубами. Федор отделился от корпуса "Витязя" и поплыл навстречу рыбе, прижимая к груди полуметровый шар фугаса. Фал — страховочный трос — змеился, вспыхивая отблесками на сгибах, следом.

Очевидно, рыба не видела Боцмана подбитым глазом, и это увеличивало наши шансы.

— Та, рядом с Луной, была поменьше, — прошептал в тишине Леха.

— Помолчи. Черт! Он не дотягивается.

Боцман не рассчитал траекторию и теперь проплывал ниже нижней губы. Мы видели, как он отчаянно пытается оттолкнуться ногами и приблизиться к цели, но вакуум не твердая опора. Внезапно рыба сильнее раскрыла рот, и ее нижние зубы оказались на уровне груди Федора.

— Ну, давай! — я заговорил вслух.

Федор толкнул снаряд вперед, перевалил его через зубы и нырнул вниз. Фал натянулся и потащил гарпунера к шлюзовому люку.

— Надя, приготовились, — на панели загорелась лампочка захлопнувшегося шлюза. — Три, два, раз, поехали.

Ускорение придавило к спинке. Свалился и покатился на боку к выходу не привыкший к перегрузкам Слоник. Экран кругового обзора осветила яркая вспышка оставшегося позади взрыва.

Полет получается крайне насыщенным и утомительным. Начавшись боем со спецназом службы безопасности, взрывом космодрома, продолжает грузить мои уставшие от впечатлений совесть и душу трупами людей(а теперь и рыб), которым до конкретного меня в сущности и дела не было. Они решали свои задачи, а я со своими экипажами оказался на их пути. Жизнь окрасилась в цвета безнадеги: рок, судьба или нечто, сзади нависающее над плечом и шипящее в ухо с назойливым постоянством.

Усталость материализовалась булыжником в голове. Попытки заговорить, повернуться, перевести взгляд переваливали камень в черепной коробке и вызывали мучительную боль. Излечить ее можно только сном, но через три часа посадка на Приют Путника, и доверить сложный маневр Сереге или Боцману нельзя: маловато пока у ребят опыта.

В кресле второго пилота Федор. Серега с радостью перегрузил свои служебные обязанности на Боцмана и часами пропадает в кабинке "интим-связи", воркуя со Светкой о возвышенном, "неземном" и, просто, высоком. После победы над рыбой ребята зациклились на защите животных. Серега второй раз отказался есть мясо, смотрел во время обеда осуждающим взглядом и выдал фразу: "Защита животных — священный долг каждого цивилизованного человека!"

— Федор, а кто направил Добрый нас перехватывать?

— Генерал Иванофф, — Боцман отвлекся от наблюдения за космосом и повернулся с креслом в мою сторону. — В следующий раз осмотрительнее будешь выбирать начальство.

— Так он жив? — не люб мне был генерал, но и смерти я ему не желал.

— Когда вы разнесли космодром, отделался синяками, помчался на запасной командный пункт и начал рвать и метать, — Федор радостно улыбнулся.

— Федя, космодром "разнес" генерал: подорвал Заряды самоликвидации, которые мы оставили на складах, но меня, тем не менее, сжигает чувство вины за гибель космодромной обслуги и душечки Ксюши.

— Не заморачивайся, — Федор отмахнул рукой, дурашливо приосанился и забасил голосом пастыря. — Нет на тебе невинной крови, отрок. — Он засмеялся и продолжил обычным тоном. — Вечером космодромная богема наливалась в "Веселом Такелажнике" по случаю Ксюшиной днюхи, ну, ты в курсе. Когда выпили за Ксюшу по пятой, пришли Колян и Витек и рассказали, как классно оторвались в драке с отличным мужиком. Начали пить за тебя и за благородство в бою. Ксюша сказала, что поцелует того, кто будет брать с тебя пример. Все пообещали стать благородными героями космоса и начали целовать Ксюшу и пить за твое здоровье. Потом вспомнили. что я твой друг, и начали пить за меня, а я — целовать Ксюшу, в общем, бедлам, разврат и моральное падение всех присутствующих. На третьем круге, в восемь утра, меня погрузили на гравипед, оттуда в Добрый и отправили на рыбалку. А через два часа космодром взорвался, только никого, кроме Службы безопасности там не было. Все валялись пьяные в Веселом Такелажнике.

— Умеешь успокоить, а девицы рядом с генералом не было?

— Резкая и спортивная в обтягивающем камуфляже?

— Она, моя бывшая.

— Крутилась у стола во время видеосвязи. Ты здорово разозлил девушку: генерал дал команду взять транспорты на абордаж, а вас живыми, но девушка бросилась, как пантера, брызнула в Иваноффа ядовитой слюной, и генерал велел стрелять на поражение. Я решил не участвовать и сбежал.

— Слюна, точно, ядовитая?

— Китель у генерала задымился.

— На Добром много народу... было?

— Пара министров с лакеями — цирюльниками, поварами. Этого дерьма не жалко. Экипаж.

— Жаль коллег.

— Жаль, — эхом отозвался Боцман.

Приют Путника

Клептомания — любимая болезнь землян:

чем больше воруешь, тем больше хочется.

Справочник молодого терапевта

Булыжник кое-как умостился в голове, перестал ворочаться и теперь давил затылок равномерной тупой болью. Стараясь не беспокоить его лишний раз, я присматривался к понемногу вырастающей в центре экрана планете Приют Путника.

Подошла Нэлька, тихо прижалась, уютно засопела в ухо.

— Твой дом.

— Да.

Как-то умудрялись до сих пор не вдаваться в дела и планы друг друга. С первой встречи стрелочка моего сердечного компаса всегда была направлена к Нэльке и всегда доносился ответный теплый сигнал через расстояния и время. Непрерывные теплые волны нежности.

— Все, перестала болеть, — Нэлька двумя руками взлохматила мне волосы, и я, все еще не веря, осторожно потер пальцем переносицу.

— Даешь, сестричка. Ты сама лекарство — можно к ранам прикладывать.

— И к душевным тоже, — с грустной серьезностью выговорила девочка.

— Хочешь остаться дома?

— Зачем? Я чувствую его всегда и, значит, дом со мной.

— И мне знакомо чувство дома: тебя год не видел, а отца — десять, но всегда знал, когда после подвигов и похождений, как блудный кот, избитый и голодный, вернусь домой, — ты погладишь меня по голове, почешешь за ухом, а папа нальет в блюдечко молока, ... и отзовусь утробным мурлыканьем, преисполненным нежной благодарности.

Нэлька засмеялась моей шутливой речи и прижалась плотнее:

— Приют Путника станет домом для всех.

— Увы, уверен, ребята захотят лететь дальше. Искать свой новый дом.

— Я член экипажа "Витязя".

— И моя сестричка, а наш путь может быть опасен.

— А до этого был устлан цветами?

— Из любовного романа фразу подцепила?

— Обижаешь! Вполне приличный блокбастер.

— И тебе возмечталось повторить сногсшибательные подвиги и невероятные приключения противоударных, водостойких и морозоустойчивых героев?

— Я хочу быть с тобой, — Нэлька потерлась щекой о мое плечо, — и с ребятами.

— Давай сначала повидаемся с твоим папой.

В разных галактиках, встречаются планеты с почти земными условиями, только бардака меньше. Планета Приют Путника в Бэтта-Туманности из таких, и единственная промежуточная остановка на пути к Земле-2. Мы нисколько не теряем во времени: четыре скорости света — это скорость движения в космосе Бэтта-Туманности. Плывем в русле звездной системы, пока "по пути" и можем "присесть" на любой из ее объектов, продолжая удаляться от Земли с гиперсветовой скоростью.

Климат на Приюте Путника близок земному, но сутки в два раза длиннее, и отсюда неторопливость и вдумчивость жителей, успевающих обдумать и сделать все, запланированное на день, и отлично отдыхающих долгой ночью. Путники живут в гармонии с природой: разводят рыбу, разнообразную животину, птицу, выращивают на грядках зелень и злаки. В качестве ездовых используются похожие на наших страусов, но очень не плохо летающие коны.

Население Приюта Путника, — любознательные, доброжелательные, гостеприимные люди. За столетнюю историю полетов земляне только однажды умудрились поссориться с аборигенами. Генерал, тогда еще майор Иванофф, задумал документально оформить планету в личную собственность. Пел соловьем, расписывая старшему вождю Нэелю, отцу Нэльки, выгоды добровольного рабства.

Глуп майор, даже более, чем жаден: не учел умение местных жителей читать мысли собеседника. Бесхитростные деликатные аборигены тщетно пытались помочь Иваноффу "сохранить лицо". Уклонялись от льющегося сладкого вранья, незаметно стряхивали с ушей развешиваемую "лапшу" и всячески намекали расходившемуся аферисту о необходимости скорейшего отъезда.

Увы, доброжелательность майор воспринимал поземному — признаком слабости и готовностью уступить. Ему казалось, еще одно усилие, и доверенность на управление планетой украситься заветной подписью. "Дожимая", начал угрожать, расчехлил пушку корабля, дал команду стрелять и заставил-таки жителей взяться за оружие. Путники оседлали своих двуногих крылатых скакунов и лавиной пошли вперед, осыпая транспорт и команду стрелами.

Генерала, тогда еще майора Иваноффа, спасла врожденная подлость: схватил в охапку дочь вождя Нэльку и, укрываясь ею, как щитом, добрался до корабля, взбежал по трапу и нажал кнопку запуска двигателей, оставив команду в плену аборигенов.

Имена оставленного экипажа выгравировали на Стеле Космической Славы, родственникам выплатили компенсацию, а корыстолюбивого мерзавца начальство чествовало как героя. Иногда мне кажется, что Земля управляется роботами, — без морали, без совести, без чести.

Мне пришлось потратить немало нервных клеток, убеждая Путников в адекватности и лояльности землян. Очень помогло присутствие оставленного экипажа. Парни, которым путь на Родину был закрыт в связи со "смертью" быстро обжились, подружились, взяли жен из местных красавиц, счастливо проводили время на уютной планете и пользовались доверием аборигенов. Я бы сказал "излишним".

"Компьютерный бог" оставленного экипажа, — пару лет тому я пинком вышвырнул бездельника из своей команды, а Иванофф приютил родственную душу, — оказался вегетарианцем, с хорошо подвешенным языком, — настоящее идеологическое оружие. Полгода назад, в свой последний приезд, я заметил явственные следы политического брожения среди нормального, прежде, населения.

— Алексей, — "боевое" обращение мгновенно мобилизует команду. — Связь с "Надеждой", Александр, готовимся к посадке.

На экране высветилась рубка "девчачьего" транспорта. Девушки переоделись в камуфляж, демонстрируя готовность к возможным опасностям. Никогда не знаешь, что ждет после высадки: на планетах меняются правительства, государственный строй, иногда и климат.

Военная форма придает женщинам шарм скрытой полузапретной сексуальности, и мой брутальный экипаж разом подтянул животы и напрягся, как охотничий пес перед дичью.

— Наша Надя — лучшая, — хихикнула в ухо Нэлька.

— Нэля, — я постарался подавить улыбку строгостью, — где твой боевой пост?

— Ой, — сестренка испуганно прикрыла пальчиками губы и помчалась в машинное отделение.

Серега наконец-то соизволил появиться в рубке с намерением занять кресло второго пилота. Подчиняясь какому-то внутреннему протесту, я предупреждающе поднял руку:

— Готовься к высадке. Проверь оружие.

— А в корабле, кто останется?

— Федор.

Пока не понял, откуда появилась настороженность ко второму пилоту, но интуиция до сих пор не подводила, и я привык ей доверять.

— Надя, посадка с ходу. Без команды люк не открывать, быть готовыми к взлету. Три, два, раз, поехали.

Корпус "Надежды", который мы уже привыкли видеть неподвижным, чуть дрогнул и пошел вниз. Пока девчата будут садиться, мы совершим виток по орбите и осмотримся.

— Алексей, иди сюда, — вид планеты вызывал недоумение: леса, раньше зеленые, выглядели серо-черными, а голубые, прежде, реки, наоборот, ядовито зеленели. — Тебе не кажется, что картинка за последние полгода здорово изменилась?

— Может быть, свет так падает?

— Нездоровый цвет, — пробасил Федор. — Если бы я был врачом, сказал бы, "пациент болен".

— Приготовиться к посадке. Поставим диагноз на месте.

На каменистой равнине ветер относил в сторону дым от сигарообразного корпуса "Надежды", и я постарался посадить свой транспорт на минимально допустимом расстоянии — пятьсот-шестьсот метров.

Постепенно стих гул двигателей, и особенно любимая послеполетная тишина установилась в рубке, прилегла на усталые плечи и руки, освободила от долгого напряжения мозг.

— Федор, никому не открывать, никого не пускать, связь не терять.

— Есть, капитан.

— Шеф, по инструкции, в корабле должен оставаться второй пилот, — Серега волновался и оттого краснел больше обычного.

— Серега, — очень мне не понравилось его стремление остаться в корабле. — Инструкции осмысленно нарушает человек с характером победителя... или анархист, я как раз из таких, а твои крепкие руки нам могут пригодиться в рукопашной схватке.

Оппозиция

Обещание осчастливить, обычно

предваряется рядом невыполнимых условий

Практика человеческих взаимоотношений