Metanoia

Нам все же пришлось пролететь сквозь один из них, когда ветер неожиданно сменил направление и на то мгновение мне показалось, что действительность сбросила с себя старую кожу, под которой оказался меняющий пол карнавальный костюм неудачливого иллюзиониста. Так приятно это было, что я задержал дыхание и глаза мои широко раскрылись, брови поднялись и слезы восхищения пробились к глазам, принося видения ложных воспоминаний.

Мы пробирались над опутанными проводами башнями и слепящими куполами, минуя искрящиеся области над генераторами помех и защиты от колдовства. Лучники в серых доспехах махали нам руками, астрономы и бестиологи провожали тоскливыми взглядами, отрываясь от своих приборов и подзорных труб, любовники смеялись вслед нам со своих опутанных красноцветным плющом узких балконов, голые дети кидались камнями, прятались в темных слуховых окнах поскальзывающиеся на белой черепице пугливые кошки. Я прощался с городом, не будучи уверенным, что смогу вернуться. В следующий раз, даже если окажутся прежними системы координат, если сохранят свое присутствие горы, реки, Герцог и все прочие, кого я оставляю здесь, города может и не быть или же совершенно иное представление о себе создаст он. Повернувшись, глядя на него поверх уходящего назад в предверии высокой скорости крыла, я возблагодарил безумие Его Величества за то, что оно сотворило нечто столь удивительное.

Мы поднимались все выше, горы почти лишились объема, я увидел механизмы облаков, отметил те, вращение чьих ремней замедлялось, знаменуя близкое растворение, видел и другие, неловким мерцанием окружившие свои реакторы, готовые обрушить на землю молнии и ливни.

Не было смысла в том, чтобы смотреть на экраны. Мубразар был незаметен для радиолокаторов и лазерных радаров, не излучал тепла, радиации, электрических сигналов или электромагнитных, не был доступен для ищущих разум приборов. Некогда из частичек кожи подобных ему чудовищ изготавливались корпуса боевых машин, невидимых и почти неуязвимых. Я слышал, что некоторые из них еще сохранились в дворцовых ангарах, но никогда не видел ни одной. Только следуя указанным разведчиками координатам могли мы надеяться на встречу с великолепным чудовищем.

Скорость все увеличивалась. Шум двигателей превратился в свистящий, пульсирующий гул. Машина незаметно перешла скорость звука, пилот включил плазменные генераторы, но я не видел в том никакой необходимости. Несколько меток на экране принадлежали королевским воздушным силам, о чем свидетельствовали обозначения возле них и, если только не был то обман мятежников, разбойников или инопланетян, ничем не могли угрожать нам.

Легкие учебно-тренировочные машины, на которых нас учили летать имели мало общего с этим удивительным самолетом, а предназначенные для пилотов четвертого поколения и вовсе были невозможны для управления человеком.

Подняв правую руку, пилот махнул ею и я посмотрел в указанном им направлении.

Мы были чисты и Мубразар явил нам себя.

Огромное бесформенное тело, во внешности своей сочетавшее камень и плоть, сталь и материалы темные и мерцающие, возникло на горизонте. В известные мне времена он достигал пятисот километров в длину и почти столько имел в самом широком месте. Множество огромных ног высотой в километр держало его на себе, они медленно поднимались и опускались, производя сотрясение не большее, чем заводной слон в натуральную величину, которыми любили развлекать себя королевские гвардейцы. Пустыня оставалась тихой вокруг него, беззвучно осыпались дюны, продавливаясь под ступнями, плоскими или исходящими черными когтями, подбитыми древними копытами, что могли бы служить стенами для небольшого поселения, украшенными темными мозолями и красноватыми влажными язвами. Некоторые конечности имели явно механическое происхождение, металл блестел под окаменевшим покрытием, пробиваясь сквозь него в сочленениях и суставах. Иные были гладкими и черными, отличаясь тонкостью и едва заметно подергивались, что выдавало несовершенство технологии.

У чудовища не было головы, не было рук или щупалец, не было известной цели, противников и историй. Находились утверждавшие, что он был некогда верховым животным Его Величества, но я находил это досужими вымыслами. Возраст Мубразара по разным данным составлял от трех до пяти миллиардов лет и только сотню тысяч назад была рассчитана траектория его движения в действительности и выведены формулы, по которым возможно было рассчитать вероятность его возникновения рядом с определенным объектом.

Дотронувшись до кнопки на шлеме, я включил внутреннюю связь.

-Видите самую высокую гору на нем? Летите к ней и дальше на королевский маяк Золотой Колонны. Запрос доступа передайте мне.

-Вас понял. — созданный машиной скрипучий голос прозвучал в моих наушникам, громче в левом, чем в правом. Я подключился однажды к устройству, передавшему мне мысли и сновидения пилота и мне явились серебристо-кровавые тучи, деревья с зеленой корой, черные черви, забравшиеся в тело мертвой птицы, плачущий безглазый младенец, весь в крови и грязи, темные тонкие существа ростом выше гор и падающие оранжевые звезды, оставляющие за собой черный узорчатый след татуировки на янтарном небе.

Мы снизились, приближаясь к Мубразару, пикируя на него и на мгновение правый экран вспыхнул круглыми знаками, волнистыми иероглифами, непристойной иконографией предостережения. Я так давно не видел букв этого языка, этих отдающихся тугой упругостью в черепе символов, что невольно улыбнулся им. Прикоснувшись к нескольким из ним, я позволил нам пересечь условную границу воздушного пространства вокруг великого чудовища, в крови моей бредили существа, проникшие в нее согласно условностям моего рождения. Каждый, кто возникал на великом Мубразаре содержал в себе формулы и сведения, позволявшие приближаться к этому немыслимому чудовищу, вычислить цифры и знаки, необходимые для того, чтобы позволил он пересечь воображаемую границу его. Те же микроорганизмы не позволили бы мне никак выдать заветную комбинацию, если бы известно было мне, что с враждебными целями желают проникнуть к чудесному Мубразару чужаки.

Город выглядел таким же, как и прежде, разве что стало меньше в нем высоких домов и черная стена была уже совсем разрушена. Он не соблюдал формы, не беспокоился о гармонии, улицы его заросли деревьями и плющом. Мы снизились настолько, что я видел спаривающихся обезъян — оракулов, удивленно смотрящих на нас изумрудными глазами и умирающих лемуров, бережно сжимающих в лапах листья с завернутыми в них, тщательно отобранными червями. Здесь было мало людей. Я заметил старика с книгой, не обратившего на скользнувший над ним самолет никакого внимания, на маленькой круглой площади я увидел черноволосую девушку в коротком белом платье, разговаривающую по таксофону и смеющуюся так, что мне захотелось оказаться рядом с ней. Солнце выбелило камни узких улочек, золотые ящерицы сновали в провалах между ними, ржавый остов автомобиля служил убежищем для нескольких тощих кошек.

Самолет опустился на квадратную, составленную из четырех серых плит площадку, качнулся, утверждаясь на новом месте, фонарь, дрогнув, направился вверх.

-Дождитесь меня. — выбравшись на крыло, я аккуратно снял и положил на сиденье шлем, стянул летный костюм, оставшись в тонком черном комбинезоне с узором из серебристых девственниц. Короткий клинок и десятизарядный пистолет с двумя запасными обоймами стали спутниками моими, я спрыгнул вниз, приземлившись неловко и едва не упав. Отряхнув руки, я опустил на глаза очки, превратив мир в затемненную сладость и направился в сторону видневшейся невдалеке полуразрушенной башни из красного камня.

Я шел, касаясь раскаленных камней, что были стенами вокруг меня, заглядывая в пустые заросшие дворики покинутых домов, но где-то вдалеке слышался детский смех, девичьи крики и собачий лай, на стенах были расклеены свежие афиши с изображениями неизвестных мне людей и существ, монетки блестели под ногами, черный котенок с размозженным черепом лежал посреди дороги, мухи кружились над потускневшим мозгом.

Остановившись возле приоткрытых решетчатых ворот, я осмотрелся, но вокруг меня были только сверчки и камни и я, отодвинув заскрипевшую створку, вошел во двор, посреди которого высохший круглый фонтан служил местом встречи всех ящериц округи, стиравших лапками его золотистые камни. Мое приближение вспугнуло лишь нескольких, оставшиеся же сотни их, самых различных в размере и цвете сочли меня недостойным их беспокойства. Блистая чешуей, поднимая и опуская радужные гребни, почесывая рога о стенки фонтана, они возлежали на его зеленой плитке, не желая отвлекаться даже на пролетающих мимо насекомых.

Усмехнувшись, я продолжил свой путь. Сквозь высокие сухие травы я добрался до здания, поднялся по крошащейся под ногами лестнице, провел рукой по осыпающейся колонне, в чьих капителях замерли одноглазые демоны. Сквозь темную арку, поросшую мхом и теми желтыми цветами, в чьих бутонах вырастают жемчужины, я вышел к огромному бассейну, выложенному белой плиткой, окруженному высокой стеной из зеленовато-белых кирпичей.

Она лежала на черном шезлонге, закрыв глаза золотыми тенями, ее нагое тело, загорелое, влажное, длинноногое, ни единого движения не принимало в себя и даже дыхание не было заметным. Светлые волосы опускались на мраморную плоскость, руки покоились на бедрах, левая почти закрывала промежность — длинные черные ногти поверх коротких желтоватых волосков. Волнующее марево чужеродности распространяла она вокруг себя, как будто была она не врагом, но завистницей действительности, единственной, к кому та могла бы ревновать. Сущее становилось скользким рядом с ней, ее устремившиеся в небо соски вспарывали полости его отречений, под кожей больших грудей таились расщепляющие разум устройства.

Я подошел к ней и опустился возле ее правой руки, глядя на ее чуть приоткрытые черные губы.

-Здравствуй, мама.

Она открыла глаза, приподняла голову и улыбнулась мне так, как будто не было всех тех тысячелетий спокойной вражды.

-Ты немного опоздал. — она села, положив руки на колени, опустила подбородок на ладонь, в ее озорной улыбке я почувствовал недоброе для себя и слишком поспешно обернулся на стук каблуков, раздавшийся за моей спиной, слишком явно показал свой страх, что всегда было мне неприятно.

Высокое существо с телом восхитительной женщины, мускулистым и полногрудым, стояло передо мной, положив руки на бедра. Между ног его покачивался мужской член, слегка напряженный, с вытянутой покрасневшей головкой.

Поднявшись, я кивнул, приветствуя Королевского Стража.

-Мы давно уже ждем тебя. — моя Золотая Мать положила руки на мои плечи и прижалась к моей спине упругой грудью. — Королевский Совет прислал нам подробные инструкции касательно тебя. Ты заинтересовал их, у них особые планы на твой счет.

-Какие именно? — я не находил силы повернуться или оттолкнуть ее, назойливую согласно обыкновению.

Страж приблизилась ко мне, тряхнула головой, от чего метнулся по широким плечам длинный хвост черных волос.

-Тебе это не позволено знать, рыцарь. — в ее темных глазах я увидел превосходную ненависть и метнулся прочь, но сильные руки матери удержали меня. Схватив меня за правую, она развернулась, оказавшись передо мной и в следующее мгновение я потерял опору, споткнувшись о ее правую ногу и упал, больно ударившись головой и левой рукой.

Страж уже стояла надо мной, тонкий шприц в ее руке вскрывал воздух красной иглой.

Я попытался ударить ее ногой, но онп легко отбил неудачный удар, а мать прижала и обездвижила мою вторую руку.

-Ты противишься воле Короля? — Страж насмешливо сощурил глаза.

-Покажи мне приказ...— но слова его отняли у меня силу, ибо я устыдился поступков своих и сам счел их недостойно мятежными, умоляя Его Величество простить мое невольное маленькое предательство, вызванное естественной враждой между матерью и ребенком.

-Все в свое время, дорогой, — мать склонилась надо мной, мать всегда сильнее своего ребенка и я обмяк, не чувствуя возможным вырваться из их власти.

Одновременно с тем, как ее сухие губы опустились на мои, вместе с тем, как гниющий поцелуй коснулся меня, я почувствовал иглу, вторгающуюся в мое предплечье и небо стало слишком ярким, чтобы я мог далее терпеть его.

2. НЕ БОЙСЯ КОШЕК, ТЫ, НОСЯЩАЯ ДИТЯ.

Мне было четыре года, когда я вспомнил свою сущность. Случилось то посреди пустой игры, без причины, неожиданно и случайно. Пораженный, я замер в темном ароматном коридоре, беловолосая кукла едва не выпала из моих рук.

Я встал спиной к стене, улыбаясь, в задумчивости поглаживая щеку. Прошлое открылось мне вместе со множеством гремучих знаний и тайн, реальность обрела новое естество, словно впервые заметил я отличие одного существа от другого.

Покрытые красными велюровыми обоями стены поднимались к черному потолку, золотистое дерево дверей исцарапали мои неистовые игры, старый паркет помнил множество моих падений,

Приоткрыв дверь, я заглянул в спальню моей матери. Сквозь коричневые жалюзи на единственном широком окне врывался в маленькую комнату яркий свет, неловко путаясь в неровных пыльных тенях.

Она сидела на мужчине, которого я не один раз видел в нашем доме. Насколько мне было известно, он был когда-то солдатом, чей десантный корабль сбили в воздушном пространстве Мубразара. Если верить татуировке разорванного на две части единорога, кровоточившей на его правом предплечье, было то во времена Симметричных Войн, то есть несколько миллионов лет назад. Приходя к нам, он всегда что-нибудь дарил мне, иногда то был даже редкие куклы, но мне не нравилось, когда они с матерью закрывались в какой-либо из спален, я часто оставался под дверью, вслушиваясь в извергаемые ими непристойности и ругательства, смешливое рычание и пугающие стоны. Возможно, дверь всегда оставалась открытой, но то был первый раз, когда я решился открыть ее.

Водрузив свое тяжелое тело на его бедра, мать медленно, сонно, тягуче покачивалась, приподнималась и опускалась, вращала широкими бедрами, сжимала гладкие ягодицы, приподнимая ладонями груди, пытая язычком пурпурные соски. И все это происходило почти бесшумно, только умоляя о страдании поскрипывала кровать и тяжелое размеренное дыхание растворялось в душном от благовоний воздухе. С обеих сторон изголовья имелись высокие тумбы, пухлые разноцветные свечи обжигали их черное дерево, тонкие дымящиеся палочки благовоний поднимались из крошечных, расписанных цветами и кроликами ваз, в стеклянной колбе с дырчатым пластиковым горлом гнил красный мускусный лемур.

-Я все вспомнил. — я отбросил прочь куклу и та, ударившись о стену, лишилась одноглазой головы.

-Великолепно...-не оборачиваясь ко мне прошептала моя Золотая Мать, опуская ладони на грудь закрывшего глаза мужчины, сжимая в пальцах его окруженные густыми короткими волосками соски.

-Почему ты сделала это?

-Я всегда хотела девочку. — она приподнялась так, что его гладкий толстый член едва не вывалился из нее, совершила пару оборотов бедрами и только потом вновь опустилась на него.