Манящая корона

-Ужасно, просто ужасно, — тяжело вздохнул Альфар, с пониманием взглянув на Второго. — Полагаю, друзья, вы согласитесь, что деятельность этих... воздержусь от грубых слов из уважения к нашему хозяину... этих нарушителей кодекса пора пресечь, и самым жестким образом! Бардак губителен в любом деле, а в нашем — особенно.

Джервис величественно кивнул.

-Позвольте напомнить, это как раз пункт номер два сегодняшнего заседания, — произнес он. — Но сначала давайте закончим с номером первым. Итак, если к нашей великой радости план человека, известного нам под прозвищем Барон, осуществится, а затем сам Барон — к столь же великой печали и скорби, разумеется! — не доживет до возведения в ранг Пятого, сможет ли кто-то упрекнуть нас в нарушении кодекса, будет ли нанесен урон нашему доброму имени, чести и деловой репутации?

-Нет! — внушительно сказал Кристоф.

-Нет, не будет! — покачал головой Альфар.

Борк замялся, и шесть глаз резко, как по команде, впились в него.

-Ваше мнение, Четвертый? — безукоризненно вежливым голосом, в котором, тем не менее, отчетливо слышался стальной лязг, спросил Джервис.

-Я... Я думаю, не будет...

Глава Первого Семейства выдержал заметную паузу, продолжая неотрывно смотреть прямо в глаза Борку.

-Я того же мнения, — улыбнувшись, произнес он, когда Борк отвел взгляд и принялся нервно пощипывать кончик длинного тонкого уса. — Наше решение по этому пункту единогласное!

-Как говорил какой-то мудрец, имени которого не помню: "Единодушие — лучшее украшение приговора!" — хохотнул Кристоф.

-Какого приговора, смертного? — с наигранной наивностью спросил Альфар.

-Любого, мой друг, любого!

-Итак, переходим к пункту номер два... — заявил Джервис. — Я полностью согласен с таном Альфаром: расплодившийся молодняк, который плюет на кодекс, причиняет нам все больше и больше беспокойства. Его надо вразумить! Вопрос заключается лишь в том, насколько далеко мы готовы зайти в этом самом вразумлении.

-Если у человека поражена гангреной рука или нога, конечность приходится отрезать. В противном случае человек погибнет, — жестко произнес Третий. — Любая жалость тут неуместна. Я голосую — уничтожить! Быстро и без лишних церемоний.

-Но все-таки, согласитесь, иной раз можно обойтись без хирургии! — покачал головой Кристоф. — Есть ведь и целебные отвары, и мази... Конечно, я не лекарь, но если поражение не зашло слишком далеко, едва ли нужно сразу хвататься за пилу. Предлагаю для начала предупредить, потребовав соблюдения кодекса. А вы что думаете, Четвертый?

-Я согласен с вами, Второй, нужно все-таки попробовать решить вопрос без крайностей. Провести переговоры, подробно объяснить им, почему для них же будет лучше и выгоднее соблюдать кодекс. А уж в случае отказа...

-Мнения разделились, четыре голоса против двух! — медленно произнес Джервис, прикидывая, на чью сторону выгоднее встать. Он испытывал искреннюю симпатию к Альфару, но в то же время не хотелось отталкивать Кристофа. Опять же, мальчишка Борк уже получил щелчок по носу, едва ли нужно снова подвергать испытанию его самолюбие...

-Мне понятны ваши чувства, мой друг, и ваше благородное возмущение, — с доброй улыбкой произнес Джервис, глядя в глаза Альфару. — Однако, учитывая мнение других уважаемых танов, которым я не могу пренебречь, я также высказываюсь за проведение переговоров с этими... э-э-э... не в меру горячими людьми. Если же они не прислушаются к голосу разума, пусть пеняют на себя.

Что же, все получилось на хорошем дипломатическом уровне, с одобрением подумал он: и выразил уважение, максимально смягчив горечь отказа, и ловко направил возможное недовольство Третьего против других Глав Семейств.

-Со вторым пунктом мы также разобрались, — сказал Джервис. — Третий же и четвертый, по моему глубокому убеждению, необходимо объединить, поскольку они тесно связаны друг с другом. У кого-то из присутствующих есть возражения?

Возражений не последовало, и глава Первого Семейства начал спокойно, неторопливо и обстоятельно излагать свои мысли и аргументы.

— — — — — — — — — — — — — — — —

Хольг выглянул в окно, чтобы проверить, как продвигается работа. Убедившись, что никто не отлынивает и не пытается беречь силы, он снова повернулся к людям, застывшим посреди холла первого этажа с выражением беспредельного ужаса на бледных, мокрых от пота лицах.

Приказ графа, переданный через нового начальника стражи, гласил: "работать быстро, но как можно тише". Поэтому, хоть в усадьбе и стоял шум, неизбежно возникающий, когда несколько десятков человек одновременно орудуют кирками, лопатами и топорами, за пределы каменной стены он едва ли мог выйти. Стражники и слуги, разбитые на группы, старались соблюсти графскую волю в точности, поскольку известие о том, что господин рассержен, всегда распространяется со скоростью пожара, передаваясь из уст в уста, и действует должным образом. А сегодня это звучало так: "В гневе", "В сильном гневе" и даже "В неописуемом гневе". Поэтому желающих привлечь внимание графа к своей скромной персоне, с непредсказуемыми для себя последствиями, не нашлось.

За работой на главном дворе, перед воротами, надзирал Трюкач, одетый в наспех подогнанный по фигуре мундир с нашивками старшего десятника. Разжалованный в рядовые Кварт, сгоравший от стыда и бессильной злобы, орудовал лопатой, копая свой участок траншеи, и успевая — не отвлекаясь от дела, чтобы никто не подумал, будто он ленится! — в который уже по счету раз вполголоса сообщать соседям:

-Вот ведь умнейшая голова у его сиятельства! Нам-то, темным мужикам, и невдомек, а господин граф сразу почуяли: не простой человек Гумар... то есть, господин новый сотник, дай боги ему здоровья... не простой!

Сам Гумар, стоя в дальнем углу холла, хмуро наблюдал за сценой, разыгрывавшейся на его глазах. Сотник понимал, что ничего хорошего двум мужчинам и женщине, напоминавшим перепуганных овец, предназначенных для заклания, ждать не приходится. А то, что они могли винить только самих себя, являлось слабым утешением.

И он был бессилен помочь — это новоиспеченный начальник стражи тоже понимал с полной отчетливостью. Хольг жаждал крови, и вопрос заключался лишь в том, какую именно форму примет гнев господина.

-Итак, что же мы имеем? — спокойным голосом, от которого на всех присутствующих будто пахнуло стужей, произнес Хольг. Его лицо чуть заметно подергивалось, пальцы судорожно сжимались и разжимались. — Моя собственная жизнь, жизнь моего единственного сына и наследника, жизни всех обитателей усадьбы подверглись смертельной опасности. Более того, они наверняка оборвались бы, не будь мой новый начальник стражи умным, инициативным и наблюдательным!

Он выдержал паузу, во время которой было отчетливо слышно, как у бывшего сотника, будто постаревшего за ночь на несколько лет, стучат зубы. Толстяка била неуправляемая дрожь.

Молодая кухарка, беззвучно всхлипывающая и глотающая слезы, наверняка завыла бы в голос от терзавшего ее ужаса, если бы ей не перехватывал горло еще больший ужас при мысли, что это окончательно разъярит господина, и без того взбешенного до безумия.

Стражник, стоявший рядом с ней, изо всех сил старался сохранить хотя бы внешнее достоинство, но с тем же успехом он мог бы преграждать дорогу горному обвалу или приливной волне. Посеревшие, мелко подрагивавшие губы и пот, обильно струившийся по лицу, ясно показывали, какой страх его обуял.

-И все из-за трех ничтожных идиотов, — продолжал Хольг, окидывая съежившуюся троицу взглядом, полным ледяного презрения и такой же ненависти. — Точнее, из-за двух идиотов и одной похотливой сучки!

-А-ааа-ииии... — не выдержав, все-таки издала пронзительный, стонущий визг кухарка, стиснув трясущимися пальцами виски.

-Что такое? — тут же переспросил граф, приближаясь к ней неторопливыми шагами. — Я, кажется, слышал какой-то звук? Нечто похожее на хрюканье свиньи, которую не смогли заколоть с одного удара...

Женщина, сомлев, начала заваливаться набок, и наверняка упала бы, не подхвати ее молодой стражник.

-Ваше сиятельство... Ради богов-хранителей и всех святых... — он с огромным трудом произнес эти слова, еле шевеля губами и чувствуя, как взмокшая от ледяного пота рубашка прилипла к спине. — Умоляю, пощадите ее, она ни в чем не виновата! Накажите меня, ведь это я проболтался...

-Разумеется, накажу, — спокойно сказал Хольг. — Например, для начала велю отрезать тебе язык, если еще хоть раз откроешь рот без моего разрешения. Если ты понял меня — кивни!

Стражник, клацая зубами, яростно закивал.

Граф, сделав шаг в сторону, остановился перед бывшим сотником.

-Ну, а вы, жалкий человек, можете сказать хоть что-то в свое оправдание?

-Ваше... сиятельство, ... пощадите! Сколько лет служил вам... верой и правдой!

-Я этого не отрицаю, поэтому и держал вас в сотниках, хоть особым умом вы никогда не блистали. Но сейчас прежние заслуги не в счет. То, что вы нарушили мой строжайший приказ, это еще полбеды. А вот то, что из-за вашей похоти и я, и мой сын могли погибнуть... Повторяю вопрос: можете ли вы привести какие-нибудь доводы в свою защиту?

-Умоляю, ваше сиятельство, сжальтесь! Ведь только боги без греха... А я — живой человек... жена уже два года как померла, царство ей вечное... плоть требовала своего, а тут эта чертовка все время перед глазами вертелась... улыбалась так завлекательно, да задом крутила...

-Вот оно что... — глубокомысленно протянул Хольг, краем глаза заметив, как вскинулся в гневе молодой стражник, приоткрыл рот и тут же испуганно его захлопнул. — Задом крутила, говорите?

-Еще как крутила, ваше сиятельство! Святой угодник, и тот бы не выдержал...

-А вы подавно не выдержали, вы ведь не святой...

-Именно так, ваше сиятельство, золотые ваши слова!

-Ну, а почему же вы на ней не женились?

-Э-э-эээ... — бывший сотник мучительно пытался подобрать нужный ответ, но вместо него издавал только нечленораздельное бормотание.

-Обвенчались бы в храме, как положено, а потом ввели бы ее в свой дом, как законную жену и хозяйку, — издевательски вежливым голосом продолжал граф. — И не скрываясь, не таясь людей, получали бы... ну, что там требовала ваша плоть. Причем не в поварне, а в собственной спальне. Можно было так сделать?

-М...Можно, ваше сиятельство...

-Почему же вы этого не сделали?

-Не... Не могу знать, ваше сиятельство...

-Наверное, она сама этого не хотела? — с притворным участием осведомился Хольг.

-Не хотела, ваше сиятельство, истинная правда, не хотела! — с готовностью закивал толстяк. — Как подарки получать, так она всегда рада, а как под венец — ни в какую, дескать, я уже старый для нее...

-Ах ты, бессовестный! — внезапно взвизгнула пришедшая в себя женщина, на лице которой вместо мертвенной бледности заиграл гневный румянец. Видимо, возмущение пересилило страх. — Не верьте ему, ваше сиятельство, он врет! Очень даже хотела, со счету сбилась, сколько раз подступала к нему: когда же, наконец, обвенчаемся! А у него то одно, то другое, то на службе хлопот полон рот, то сердце прихватывает...

-Сердце прихватывает, а плоть все-таки своего требует! — с широкой, почти доброй улыбкой подхватил граф. — Так, значит, голубушка, хочешь выйти за него замуж?

-Раньше хотела, а теперь ни за что, ваше сиятельство! Нутро-то у него гнилое оказалось, как удовольствие получать, так я хороша, а как жареным запахло, так я во всем виновата!

-Но раньше все-таки хотела... А почему? Он ведь старый, в отцы тебе годится, если не в дедушки.

-Ну... Так ведь, ваше сиятельство, женскому сердцу-то не прикажешь... Нравился он мне, глупенькой. Такой важный, в красивом мундире, и словечки-то какие ученые все говаривал... И подарки подносил, и денежками не обижал! Опять же, ваше сиятельство, он хоть и немолод, а по мужской части еще о-го-го... ой, простите болтливую дуру...

-Говори дальше! — произнес граф.

Его голос зазвенел, как перетянутая до предела струна, которая вот-вот лопнет. Гумар из-за спины графа подавал отчаянные жесты кухарке: осторожно, с огнем играешь! Но она то ли по инерции, то ли неверно истолковав внешнее спокойствие господина, продолжала:

-Я ведь, ваше сиятельство, не монашка какая-нибудь, я женщина молодая, здоровая, мне мужик нужен...

-Замолчи, тварь!!!

Люди во дворе на мгновение замерли от испуга, прекратив работу: так страшен был этот полубезумный рык, донесшийся из раскрытого окна холла.

— — — — — — — — — — — — — — — — — —

-Итак, мои добрые друзья, позвольте подвести итог: ситуация, сложившаяся в Тайном Совете, абсолютно нетерпима. Дальше так продолжаться не может. Либо мы найдем способ хоть как-то вразумить членов Совета, либо Империя очень скоро станет шестой провинцией Эсаны. Правда, самой большой и богатой провинцией, но это слабое утешение... Король Торвальд не будет вечно соблюдать нейтралитет, и не остановится перед жертвами... впрочем, это уже вопрос номер пять.

-Да не допустят этого боги! — страстно воскликнул Кристоф.

-Согласен с вами, Второй, — кивнул Джервис. — Однако в народе не зря говорят: "На богов надейся, но и сам не плошай". Прежде всего: согласны ли вы со мной?

-Целиком и полностью! — мгновенно откликнулся Кристоф.

-Согласен! — подхватил Альфар.

-Согласен! — кивнул и Борк.

-Благодарю вас, почтенные таны. Теперь позвольте узнать, какие меры, по вашему мнению, являются наилучшими.

Наступила тишина. Гости растерянно пожимали плечами, переглядываясь.

-Уважаемый тан Джервис, — нарушил затянувшуюся паузу Борк, — если бы мы могли возвести вас на трон Правителей, уверен, это и был бы наилучший выход. Но, увы, он за пределами наших возможностей. А вот если план человека, которому... э-э-э... в любом случае не суждено стать Пятым, осуществится, тогда члены Совета получат хороший урок. В смысле, сразу же увидят, что с нами лучше не ссориться, и на них можно будет повлиять...

-При всем уважении к вам, Четвертый, я категорически возражаю, — довольно резко откликнулся Альфар. — Необходимо представить этого самого Барона дерзким безумцем, уничтожившим усадьбу Хольга исключительно по собственной инициативе, на свой страх и риск. Ни в коем случае нельзя допустить даже намеков на то, что настоящими инициаторами были наши Семейства!

-По-вашему, в это поверят? В Тайном Совете все-таки не только болваны заседают, есть и умные!

-Вот они-то и предпочтут сделать вид, будто поверили, так им будет спокойнее. А болваны... Какое нам, собственно, до них дело?

-Что касается меня, — веско произнес глава Второго Семейства, не отрывая взгляда глазок, почти скрывшихся в тяжелых складках кожи, от Джервиса, — то я, пожалуй, воздержусь от советов. По самой простой причине: я достаточно хорошо знаю вас, Первый. Если вы решились заговорить о столь важном предмете, значит, уже сами наверняка все обдумали и передумали... много раз. И пришли ко вполне определенному выводу. Так не пора ли сообщить его нам, уважаемый тан?