Звезды не падают...

Он ложиться приказал мне,

Честь ему я отдала.

— последняя строчка сопровождалась дружеским тычком в бок.

-Ну, е-мое, ну Осия, будь другом, перестань!

-Я-то перестану, а у тебя на лбу написано : "У меня был секс с итальянским пилотом", — Осия поправила очки и подняла вверх указательный палец.

-Я с тобой потом поделюсь впечатлениями, а сейчас пойду, прилягу, что-то мне совсем не хорошо...

Тау забралась в кровать не раздеваясь, поскольку собиралась лишь на пару минут закрыть глаза. Когда она их открыла, в комнате было уже темно. Отметив, что у нее страшно болела затекшая спина, Тау потянулась и, оглядев комнату, вздрогнула от неожиданности, — в кресле напротив кровати, подперев щеку кулаком, дремал Дедо. Но дремал он очень чутко, поскольку, движения Тау тут же разбудили его.

-Ты что здесь делаешь? — прошептала она, встав с постели, чтобы переодеться.

-Я вернулся с "Огненных Колес" к вам, — итальянец зевнул, — тебя нигде не было, а Осия сказала, что ты приболела и решила прилечь... Ну и собственно я здесь. Тебе уже лучше?

-Немного, — фобосянка вышла из-за дверцы шкафа, облаченная как раз в подаренную сестрой ночнушку.

-Тебе нравиться?

-Очень, — Дедо уселся поперек кровати, избрав эту точку наблюдения лучшей. Тау улыбнулась и прилегла рядом с ним.

-Иди сюда, — она обняла итальянца за шею и притянула к себе одной рукой, другую запустив ему в волосы. Тау скользнула тыльной стороной ладони по его щеке, почти одновременно проведя большим пальцем над бровью, и почувствовала, как по телу итальянца пробежала дрожь.

-Прошу тебя, не делай так, — прошептал он.

-Почему?

-Это сводит меня с ума, все мысли из головы стираются. Я думать могу только об одном...

-Так ли это плохо? — Тау запустила обе руки итальянцу под футболку.

-Это просто ужасно.

Оглушительный раскат грома заставил Тау вздрогнуть от неожиданности. Она открыла глаза и огляделась. Почувствовав необъяснимый страх, она с силой прижалась к предплечью итальянца. Тот сгреб ее в охапку и поцеловал в лоб.

-Что с тобой, зеленоглазая?

-Гром... а мне показалось, взорвалось что-то... Я с этой гонкой вооружений скоро с ума сойду...

-Не переживай, ваше добросовестное правительство разрулит эту ситуацию без жертв, — поспешил успокоить ее итальянец. Тау попыталась посмотреть на него, но ее глаза не привыкли еще к темноте, и она смогла увидеть только, как блестят его глаза.

-Мне хочется в это верить, но, кажется, будет совсем, не так, принимая в расчет слова Нарс Дейл...

-Кого?

-Той девушки, которую я встретила в консульстве. Тот взрыв, который она предсказывала не выходит у меня из головы. Я боюсь... — поделилась Тау.

-Странная ты, веришь в то, что сказала первая встречная, — прошептал Дедо, прижимая фобосянку к себе, как ребенка. — И ладно бы верила в хорошее...

-Хочешь сказать, я не верю в то, что мы будем вместе? — в глазах Тау сверкнула искорка еще большего испуга. Дедо промолчал. Он медленно отпустил фобосянку и уселся на краю постели, поставив одну ногу на пол. Тау подобралась к нему и легла рядом, уложив голову ему на колени.

-Ты что, обиделся? — тихо спросила она, поглаживая его по предплечью. Дедо посмотрел в окно, на Тау, на огонек сигареты, снова в окно и снова на Тау.

-На самом деле, у меня тоже нехорошее какое-то ощущение насчет грядущего. Мне положено быть твердо уверенным в том, что все будет очень хорошо, но я не могу тебе врать, — он едва уловимо скользнул ладонью по шее девушки, -Нам надо жить одним днем, одним моментом, в котором мы есть друг у друга.

-Ты умеешь красиво говорить...

Наступление утра было ознаменовано дружным воплем визоров, возвещающих о прошедших ночью народных гуляний деймосян, получивших наконец-то столь долгожданный суверенитет. Однако правительственные собрания не закончились, в сенате происходило копошение, напоминающее суету муравьев в разворошенном муравейнике.

Обе сестры Астарта расположились в крытой веранде, лениво вглядываясь в красочно описывающий события прошедшей ночи визор, с единственной разницей, что старшая сидела в кресле и охотно комментировала все происходящее на мониторе, а младшая растянулась на диване, предоставив собственную спину в распоряжение итальянца, который этот град ленивых ласок называл расслабляющим массажем.

Вся эта процедура, напоминающая отрывки из Набокова, происходила в полнейшем молчании, звуковым фоном было лишь бубнение визора, и одному Богу было известно, что происходило в голове землянина. Однако, несмотря на все обстоятельства, раздумывал он о том, что сулит произошедшее и что сейчас делают его товарищи на корабле. Но довольные постанывания фобосянки с успехом отвлекали его от подобных мыслей.

-Смотрите, — Осия поднялась с кресла, — Сейчас прибежит дядя Вальтер и устроит вам праздник.

-Типун тебе на язык. — отозвалась Тау. Осия хихикнула и удалилась из комнаты. И права оказалась. Минуты через три немец явился собственной персоной.

-Молодые люди, какого хрена вы тут творите?! — приветствовал он их. Тау поспешила сесть, но Дедо упорно не отпускал ее руки, — Устроили тут непонятно что. Я вам выговор устрою, лейтенант Нуволари. Но это позже, собирайтесь, отправляемся на корабль.

-На "Огненные колеса"? — поинтересовался Дедо, надевая куртку. От формы на этот день он решил принципиально отказаться.

Вальтер хлопнул себя ладонями по бокам.

-Нет, на "Берту Креславскую"! Естественно на него родимого. Да, Тау, дорогая, ты тоже отправляйся с нами.

Фобосянка пожала плечами и двинулась следом за отцом.

Вальтер увел Тау у итальянца, проводя ее к себе в кабинет, мотивировав это необходимостью что-то показать ей.

Поняв, что отцу и дочери лучше побыть наедине, Дедо побрел в курилку, изящно именуемую "комнатой отдыха". Там обнаружил двух своих старых друзей меркурианских французов Люка и Реми. Люк, хотя верней его было звать Жан Люк Лавойе, недавно разменял полтинник. Человеком он был исключительно приятным в общении, к нему всегда можно было обратиться за помощью, точно зная, что тот никогда не откажет. Таким был бы Гельмут, если бы ему было суждено дожить до этих дней, таким вполне мог бы стать и Вальтер.

Люк был одним из "приемных отцов" Дедо в ту пору, когда тот именовался Чертенком. И если Китерия занималась духовным развитием мальчика, заставляя его читать Данте и Блока, то Люк собственно и научил четырнадцатилетнего Дедо управлять истребителем. Маленький Нуволари стал ему третьим ребенком.

Итальянец иногда думал, почему его мать оставила его на воспитание Вальтеру, а не Лавойе — Люк и Гельмут были не менее дружны. Этот вопрос так и остался для Дедо загадкой.

Лавойе — младший, Реми, которому на днях стукнуло аж тридцать три, хотя выглядел он несколько старше, был потрясающе не похож на своего отца. Старший, несмотря на меркурианскую кровь, был гордым обладателем копны светлых курчавых волос и пронзительно голубых глаз. Сын был полнейшей противоположностью. В истребители Реми не взяли из-за плохого зрения, но технарем он был от Бога — мог собрать все что угодно, от микросхемы до комлинка с завязанными глазами. С Дедо их связывали весьма сентиментальные воспоминания о совместно проведенной тревожной юности. Конечно, стариками считать себя они отказывались, но охотно сходились во мнении, что годы, которые они именовали своей молодостью, давно уже оказались в прошлом. Южане в ту пору слыли притчей во языцех всех баров рядом с космопортами. Хотя этой самой притчей, они оставались, и по сей день, только с единственной разницей, что сейчас в сие помещение развлекательной направленности они заходили с физиономиями умудренных опытом мэтров, оглядывая танцующих девиц, как племенных кобыл на выставке, и не верилось, что когда-то они были сержантами — срочниками с голодными глазами. Девушки вешались на них гроздьями. Именно тогда приятелей настигло открытие, что самой эффективной приманкой для слабого пола служат дорогое средство передвижения и военная форма. Если первое стоило денег, которых у обоих не было, то второе выглядело идеально, и выдавалось бесплатно. Этим приемом они пользовались и по сей день. Часто жалели оба, что время то ни коим образом вернуть не представляется.

Новость о том, что Реми буквально на днях женился, покоробила итальянца больше, чем то, что приглашения на мероприятие он не получил. Естественно, женился он на хорошенькой соотечественнице Хлое, за которой год носился, как верный пес. Из холостых друзей у Дедо оставался один Кирилл . Дедо подумал, что звать Тау замуж, вряд ли имеет смысл. Семнадцатилетняя девочка, которая толком не успела погулять, думал он, навряд ли успешно сыграет роль жены, в итальянском восприятии смысла этого слова. Реми прервал его мысли.

-Пойдем выйдем на свежий воздух, что ли...

-Пошли, — Дедо поднялся со стула и отправился вслед за приятелем.

-Где?

-По утрам и вечерам в зеркале.

Реми открыл рот от удивления.

-Гонишь?

Дедо задумался на секунду.

-Ты со своей благоверной идешь на бал?

-Ну.

-Вот там и увидишь. Что-то я не вижу своих денег?

-Когда я вас вместе увижу, и хорошенько разгляжу, тогда и будут деньги. Ровно 524 юни. — пообещал меркурианец.

-Да-а, брат, похоже, влюбился ты, как щенок в миску. Вот только, как она, если она и вправду королевешна, согласиться ли? — Реми приобнял итальянца, — Вот я с тобой под венец хоть сейчас...

Дедо оттолкнул его. Реми шлепнулся на пол, при этом громоподобно рассмеявшись.

Вальтер зашел в кабинет вторым, пропустив перед собой дочь. Тау остановившись ровно посередине каюты, огляделась.

-Вот собственно и моя келья.

-О, какой запас! Полагаю, это и помогает пережить тяготы и лишения службы в должности полковника?

-Я вполне готова для дискуссии.

-Вот и замечательно. Вы с сестрой готовитесь к приближающемуся торжеству?

-Да, если это можно назвать так. На самом деле, это эдакий пир во время чумы. В системе нет статичного порядка и, вместо того, чтобы заниматься его установлением, они организовывают бал. Я их не понимаю... — призналась Тау. Вальтер усмехнулся.

-Когда королевой изберут тебя, будешь решать такие проблемы по-своему.

-Я не хочу.

-Да уж, ты получилась в Куммерфельдовскую породу. Так, вернемся к теме бала. У тебя же это будет первый выход в свет, да?

-Ага, меня должны будут представить вместе с двумя другими девушками великосветскому обществу. Одной из моих товарок по несчастью будет дочь министра обороны. Она, кажется, будет танцевать... А я петь! — поведала Тау.