Мертвые Земли (1-26 главы)

— Опять не о том, но уже ближе, — криво усмехнулся селестин.

— Да что вы от меня хотите?! — вспылил мальчик. На глаза опять навернулись слезы, которые, как думал раньше он сам, у него еще в раннем детстве закончились, когда он с лудильщиками за кусок хлеба скитался.

— Мешка, ты сейчас где, разве с лудильщиками? Разве с людьми? — лорд повернулся и приблизился к нему так быстро, что малец даже отпрянуть не смог, парализованный и завороженный мерцающими ярко-фиолетовыми глазами селестина. Даже шевельнуться не мог — тело не слушалось.

— Да, ты по своему прав! Но и девочки — тоже правы. Ты больше не с людьми, ты — эльф и среди эльфов, понимаешь? Я не говорю тебе, что тебя не будут гнобить за то, что ты не такой, как все — будут, еще как будут! Всю жизнь будешь бороться. Но тебя уже никто не ударит из-под тишка, понял? Не пнут ногой в живот за то, что ты возьмешь лишний кусок хлеба. Никто не будет попрекать тебя тем, что ты вырастаешь из формы или обувь стала мала — просто дадут новую. Мы, эльфы, заботимся о своих. Требуя взамен только соблюдать законы нашего общества. Не нравятся наши законы — да без проблем! Отучись, отдай долги и вали на все четыре стороны! До того тебя никто не отпустит, и сбежать, малец, у тебя не получится, понял?

Мешка только моргнул в ответ, а селестин, зло и жестко — ибо только так Мешка понимал, продолжил заколачивать гвозди в гробик мешкиных надежд:

— Тут, в Академии, нет добрячков или злодев, парень! Тут есть только маги, подчиняющиеся законам, этике и Клятве. Ты, маг, не сознающий свою силу, пользующейся ею от случая к случая, опасен для общества — не важно какого — хоть эльфов, хоть людского. И это вот — главная причина, почему тебя кормят, поят и одевают, требуя в ответ только учиться и подчиняться правилам, понял меня?

Мешка ошарашенно кивнул головой, не осознав, что уже отпущен магом и вновь может владеть своим телом.

— Меш, я просто тебя прошу — не можешь принять правду других, не навязывай её остальным. Вспомни Альку, — редложил селестин.

А Мешка встрепенулся и подумал — 'а эта тихоня-то тут причем?'

— Тихоня?! Алька никакая не тихоня, — зло усмехнулся маг, — Алька через такое прошла, что твои скитания просто страшная сказочка на ночь, и нечего на меня дуться! — прикрикнул на мысли мальчика маг, — И ничего — не ходит и не проповедует! Пытается жить и понять других. Ты же даже не пробуешь — как маленький свои обиды раздуваешь!

— Я?! — взвился Мешка, — Да вы не знаете, через что я прошел!.. — начал было малец и осекся, понимая — знает. Маг знает каждую минуту Мешки — каждую мелочь, каждое воровство, каждую драку с обзывавшими его 'урод' и 'эльфячий выродок' и еще более крепкими словцами пацанами...

Мешка, осекшись, замер и поднял полные ужаса глаза на селестина. Тот кивнул и в его опустевшей враз голове раздался голос 'И про это я тоже знаю... Я про тебя все знаю, Хмельников!' И, уже вслух, с издевкой:

— Про каждого учащегося здесь ребенка, храню тайны — страшные или позорные про всех когда-либо учившихся в стенах Города Магов за последние двадцать тысяч лет, представь это, Мешка. Все люди, все в истории эльфы, ниже магистра — я про всех и каждого знаю.

— И вам не противно, мы же такое про себя думаем?.. — против воли спросил малец.

— Бывает и очень противно, а бывает и интересно, бывает и приятно что-то хорошее о себе узнать. Только редко, Меш, очень редко... Быть магом — не легко. Любым не легко. Целители каждый день сталкиваются с болью и страданием пациентов, а бывает — бьются над кем-то, вытаскивают, переживают... А пациент все-равно умирает. Стихийники — изначально воины, их удел — воевать. Рунники, алхимики, илюзорщики, маги разума... В кого не ткни — всем не легко.

— Я все равно не верю, лорд Леаринистэн... — тихо прошептал раздавленный откровением паренек.

— Да я вижу, — протянул маг, — А я не прошу тебя верить на слово, Мешка! Ты умный и наблюдательный. Сам смотри, сам делай выводы. Если что-то не понятно — задавай вопросы.

— Вам?

— Можно и мне, — согласился лорд, — Иди, отдыхай... Только сначала умойся! — и указал на маленькую дверку в ванную.

И Мешка, пошатываясь, побрел умываться, думая про себя 'хорошо преподы живут — и ванная есть, и диван небось припрятали в каком-нибудь уголке...' Заслышав искренний смех 'препода', ужом просочился в ванную и торопливо умылся. Уши горели. Никак он не сможет привыкнуть, что тут есть кто-то, читающий твои мысли легче, чем ты сам... Просочившись обратно в кабинет селестина, потоптался на пороге, боясь задать вопрос.

— Ну? Давай вслух учится, а? — насмешливо предложил маг.

— Ну вот я думаю, — Мешка сам хмыкнул от такого каламбура, — Как научиться... как сделать так, что бы вы перестали читать мои мысли?

— Как минимум, дорасти до двадцать первого круга контроля силы. То есть еще двадцать кругов... Лет за триста, сели будешь стараться, получится.

— А Алька?..

— А Альку ты не бойся. Она не может читать мысли и не скоро научится. Эмоции, чувства других она понимает, пот ому и робкой такой кажется, а мысли читать может и научится, да не раньше, чем через те же три сотни лет. Успокоил я тебя? — подмигнул ученику селестин.

— Ну да... Значит, надо дорасти до верха раньше, чем Алька, — сделал свои выводы малец.

— Ну где-то так.

— Ну я пойду? — неуверенно спросил Мешка.

— Ну иди, — усмехнулся маг, не сводя с него пронзительного сиреневого взгляда.

Мешка опустил вихрастую голову и сосредоточенно засопел. Повернулся к двери, потоптался, поковырял обломанным ногтем латунную ручку двери. Красивая... Селестин смотрел на него с кривой ухмылкой и молчал. Даже руки на груди сложил. Мешка, поняв, что 'препод' ему помочь не желает, спросил с подозрением:

— А вы точно никому... ну про тот случай... в трактире который... Точно никому не расскажите?

— Иди уже, недоверчивый ты наш! Не расскажу.

— Клянетесь? — не сдавался мальчик, из под густой челки недоверчиво разглядывая потешающегося над ним лорда-селестина.

Маг на него устало как-то посмотрел и, тяжело вздохнув, нехотя сказал:

— Клянусь, что никому не расскажу. Теперь тебе легче?

— Ага. А как я узнаю, что вы никому не рассказали?..

— Мешка, шел бы ты уже... На занятия, а? Или что там у вас сейчас? Ага, уроки делаете, — кивнул мешкиным мыслям маг, — Ну так иди!

Мальчик открыл дверь, вышел. Прикрыл дверь ровно настолько, чтобы моську в щель пропихнуть и от туда, шепотом, опять спросил:

— Не, ну вот как я узнаю, что вы...

'КЫШ УРОКИ ДЕЛАТЬ!!!' — проорало в его голове голосом мага, и Мешку 'сдуло' от двери. В себя он пришел, уже сидя у себя в комнате за столом, с пером в руке, занесенноым над страничкой в тонкой тетради с домашними заданиями. И, оказывается, он давно уже их делал — аккуратно и правильно выполняя все задачи, выводя старательно и красиво руны. Через час почти, как от мозгоправа ушел! Вмиг мальчик разозлился, как голодный бес, у которого кусок мяса из под носа увели! Это же надо, как его напугал этот бледный маг!

От злости хотелось порвать наклочки тетрадку, да жалко стало — почти доделал же все, да так ровненько все, без помарок, как никогда еще не получалось. Да и Мешка сам не особенно старался на занятиях, все больше раздумывал — как удрать от сюда. А тут такая красота в тетради, что самого гордость за себя обуяла. Мешка решил на достигнутом не останавливаться, а еще и вещи, по комнате расбросанные хотя бы в одну кучу в углу. На них, вообще-то, никто не ругался за бардак в комнатах, считая, что это личное дело самого ученика, а грязные вещи полагалось сдавать в прачечную, но где она — парень прослушал, а спрашивать позже — постеснялся.

Стук в дверь был полной неожиданностью — он тут уже половину лета живет, в этой школе, и ни разу никто не заходил — только куратор раз в неделю заглядывала, расспрашивая Мешку — чего ему не хватает для занятий. И вот сейчас кто-то стучится. Мальчик замер, пытаясь претвориться, что его нет в комнате.

— Мешка-а-а-а! — послышалось снизу двери, — Открой, это мы!

Малец тоже к низу двери кинулся, спрятав предварительно тетрадки и бутерброды, утащенные с кухни в обед.

— Кто мы? — подозрительно спросил он у щели под дверью.

— Да мы это, болван!

— Сама дура!

— Да ты!!!!! АЙ!

Послышался шум борьбы и другой уже голос, миркин, громко произнес:

— Мешка, это мы тут, в гости. Откроешь?

— Бить пришли? — с подозрением спросил желтоглазый.

— Неа! Нафига нам тебя бить-то? Тебя итак нам мозгомывку к селестину отправили, куда уж нам до него! Зато у нас пирожки есть! — Это уже Айри, — Ба передала через Ольвэ-полуэльфа.

— А с чем? — спросил мальчик и слюнки сглотнул. Пирожкииии.... Он их за всю жизнь раз шесть от силы ел... И два раза — не ворованные, а купленные на заработанные деньги!

— А вот откроешь — узнаешь, — ровный, глубокий голосок Альки заставил Мешку задуматься.

— А с повидлом есть? Если есть — отрою, — набивал себе цену мальчик.

— Ну ты и гад, Хмельников!!! — возмутился голос Мэйки из-под двери, — Есть! С яблочным!

— Ну тогда ладно! — великодушно согласился мальчик и дверь на себя резко дернул — запереть-то он её забыл. Да и не запираются тут двери учеников — никто не входит в чужие комнаты, если им не разрешили. Это ему в первый день раз тридцать повторили. Вот потому он и подпирал дверь изнутри стулом! А сейчас он его выдернул, и девочки, коротко хором взвизгнув, всей гурьбой упали внутрь мешкиной комнаты. Ну кроме Альки, которой не хватило место у двери, и она позади всех сидела на полу, раскрыв от удивления рот. Мирка, из под навалившихся на неё близняшек, зло шипела, нелепо дергая ногами, а Айри и Мэй, держа на весу пакеты с пирожками, принялись ругаться на незнакомом мальчику наречии.

— Ну ты!!!! Хмельников! Ну а предупредить — мог?! — пришла в себя первой Мэй.

— А вас кто заставлял на дверь наваливаться, а? — ухмыльнулся паренек, и уже Альке, — Синеглазая, вот муха в рот залетит, и укусит в... гланды! — закончил тише уже малец.

— Давайте помогу, что ли? — предложил он уже миролювее, кинулся забирать у девочек одуревающе пахнущие пакеты, и торопливо расставлять на своем столе.

— Да, Меш, ты галантен, как палач-дроу в гарнизоне! — возмутилась Айри, сумевшая подняться при помощи очухавшейся Али.

— А у тебя комната, как у нас, только кровать одна свободная, здорово! А у нас с сестрой общая комната, и занавески другие, и коврика нет, но нам их бабушка дала! А еще у нас тарелок нет, а еще есть зеркало, но окон два... — выпалила тирадой Мэйка, с любопыством вертящая головой по сторонам.

— А нас с Алей вмете поселили! — ввинтила в мэйкин поток восторгов свое слово Мирка, — А до того я лето одна жила.

— Тебе тут одному не скучно, Меш? — спросила Алька.

— Да не, не скучно, — поморщился мальчик, уже пожалевший, что этих сорок к себе пустил, — Хорошо так, тихо... Никто не мешает.

— Ну тогда мы к тебе по-чаще будем приходить, ладно? — опять Мэйка.

Мешку от такой перспективы передернуло, а Айри с иронией предложила:

— Будем в гости приходить, пирожки приносить... Ага?

— Угу...

Мирка на правах 'старшей' в их компании сноровисто разложила по трем спертым Мешкой накануне в столовке тарелкам золотистые пирожки, и позвала остальных к столу.

— Мдя... Скажу ба, чтобы по-больше пирожков нам передавала... — спустя минуту задумчиво протянула Мэйка, круглыми глазами глядя, как Хмельников уминает гостинец. По пирожку в руках, и еще один — в зубах.

— Угу, — отозвался паренек с набитым ртом, проглотил, по груди себя кулаком стукнул, и признался: — Вкуснючие! Особенно вот эти, — помахал он рукой с зажатым в ней надкусанным пирожочком, — С травой какой-то.

— Это с щавелем, Мешка, — понаблюдав пару секунд за пролетающим мимо её носа кушаньем, пояснила Мэй, — Ба их особенно любит! Будет рада, что еще кто-то с ней согласен.

— Фе-е-е, а мне не нравится! — сморщилась Алька, — Не люблю траву вместо еды...

Вот так, выясняя — кому и что нравится засиделись до звонка на ужин — тягучего звона большого серебряного колокола в Большом холле на первом этаже.

— У-у-у-у... Меня этот колокол за сегодня уже достал! — сморщила нос Мирка.

— Ага. Утром — побудка, потом на каждый урок, с урока, на завтрак-обед-ужин... — Хмельников тоже гадливо сморщился.

— На отбой он по-другому звонить вроде должен будет, — 'успокоила' их Мэй.

— Да я его уже ненавижу! Это как же жить — по звонку?! — возмутился малец.

— А привыкнешь! — пожала полечом Айри и встала с кровати, на которой до того сидела — стульев-то в комнате два всего, — Пойдем, что ли, на ужин? Пирожки-то Хмельников съел все...

Мешка рот было уже открыл — возмутиться, что не один он их ел, но вместо этого буркнул на Алю, собирающую тарелки со стола:

— Тарелочки — мои. Полож!

— Так это же из столовой?.. — не поняла девочка и на штампики на дне глянула.

— И что? Куратор заходила три дня назад и спрашивала — чего мне не хватает для учебы? Ну я и решил, что тарелок. Пригодились же?

— Спер. — Констатировала очевидное Айри.

— Ну и что? Ну не жалко же им для меня три тарелки? Не жалко! И вообще, щас опоздаем, пошли быстрее — все без нас съедят, пока я тут с вами лясы точу!

— Что делаешь?! — хором переспросили близняшки, услышав новое слово 'лясы'.

Мешка набрал полную грудь воздуха и завопил протяжно и противненько:

— Айда жра-а-а-ть!

И самая разношерстная компания, какую когда-либо видела за свою историю Школа Магии, рванула, перегоняя друг друга и подвизгивая, в столовую на первом этаже.

Глава 13.

— Школа Академии Магии —

Как Ниа и планировала, за первые две недели ученики потихонечку втягнулись в струю, обтесались, почти уже перестали забывать надевать ученические мантии поверх немаркой синей формы, выкрикивать с места. Хоть и по-прежнему из общй массы учеников выделялась 'разноцветная пятерка', как метко поименовал необычных эльфят магистр-наставник Алевин. Ниа перестала их бояться, Алевин с удовольствием вел у них уроки и практически занятия, Леди Лаурелин тоже часто хвалила старания Мэй и Айри, не засыпающих на её уроках и хорошо подготовленных к школе матерью и бабушкой целителями Южного.

К концу второй недели организовались маленькие группки по интересам и статусам. Лесные — Тэлль, Турнуор и Айвир плотно сдружились с горной эльфийкой Морвин, найдя общую для них тему — оружие и битвы. И только 'Торговец', Ринвэ из Высших эльфов, по-прежнему держался обособленно, ни с кем не заводя дружбы. Точнее — нос воротил.

Аля первая обратила внимание на эту его манеру — отворачиваться, стоит кому-то рядом шумной компанией рядом оказаться.

— Бедненький, — грустно вздохнула Аля на большой переменке, когда они шли от аудитории в столовую.

— Это он-то? БЕДНЕНЬКИЙ?! — громким шепотом возмутился Мешка, — Да у него карманы золотом набиты!

— Конечно, бедненький! — ответила Аля, — Ты не о том думаешь, Меш! Он же всегда одни. Вот нас — пятеро. Даже остальные все, и то подружились... А этот — один. И ему грустно.