Космические ревизоры

— Давайте смываться. В любом случае надо где-то отсидеться, — поторопил нас Хрямпс.

Я отломал ножку у трона. При выходе из дворца она мне еще неоднократно пригодилась. Мы направились в сторону зелённого массива. Это просто счастье, что на планете есть леса. Только зачем они нужны этим булыжникам?

Бежать в лес мы решили кратчайшей дорогой — через кладбище. Я сразу понял, что за оградой находится кладбище. А что там ещё могло находиться, если на воротах висела вывеска "Городское кладбище N2"? Когда мы вошли внутрь, то к нам тут же подбежал кладбищенский работник. Не знаю почему, но кладбищенские работники на всех без исключения планетах выглядят одинаково непривлекательно. Вот и этот тип выглядел так, словно сам только что вылез из гроба. Даже не знаю, из какого мультика он позаимствовал этот типаж. Может, сам придумал?

— Уже иду! Надо же, какая честь, сразу трое решили умереть на нашем кладбище. Для вашего бальзамирования всё готово, — обратился он к нам.

— Мы не собираемся помирать. Вы нас с кем-то путаете. Мы хотим посетить могилы родственников, — мягко возразил ему Хрямпс.

— Каких ещё родственников? — не понял могильщик.

— Могилу моей матушки, — вытирая слезу, произнёс Фау.

— А это что ещё за чудо в шубе? — удивился могильщик. — Вы все, наверное, из психушки сбежали? Или в школе никогда не учились? Всех детей делают на репродуктивном заводе. Какие, на фиг, родственники?

— Мы пошутили, — попытался я исправить ситуацию. — Нам только надо пройти через кладбище.

— Там тупик, а за оградой лес, вход в который воспрещён.

— Ничего, нам можно, — сказали мы и припустились бежать по аллеям кладбища.

— Если всё-таки надумаете помирать, знайте — у меня самый лучший раствор для бальзамирования. Сто лет как огурчики лежать будете, — кричал он нам вдогонку.

Насчёт раствора он был абсолютно прав. Хоть я старался особенно по сторонам не смотреть, но заметил, что на могилах вместо цветников и памятников лежали забальзамированные петринцы. Кабы не встреча с могильщиком, я решил бы, что они просто прилегли позагорать. Кстати, давненько я не был у своих стариков на кладбище. Когда буду дома, надо будет обязательно сходить.

Лес на Петрине мне понравился значительно меньше, чем тюрьма. Меня немало помотало по различным мирам, бывал я и в совершенно гнусных, отвратительных лесах, но такого леса я ещё не встречал. Он был какой-то ...недобрый. Хочешь отвести палкой ветку — а она сама шарахается от тебя как от прокажённого. Перешагиваешь через корень, а он делает тебе подножку, и ты падаешь. А когда я не спеша потянулся, чтобы почесать у себя между лопатками, то из густой кроны дерева быстро высунулась чья-то мохнатая рука и, опередив меня, почесала это место раньше меня. Поэтому, когда минут через десять у меня зачесалось в паху, то я долго раздумывал, стоит ли мне это делать. Но зуд усиливался и я, выбрав относительно безопасное место на полянке, сделал это.

Прошлёпав по лесу пару часов, и набив себе массу шишек мы вышли на довольно большую поляну, на которой стоял симпатичный деревянный домик.

— Что-то не нравиться мне это место, — задумчиво произнёс Фау, — нутром чую — засада.

— Тогда давайте обойдём дом стороной, и пойдём дальше, — предложил я.

Так мы и сделали. Через полчаса мы опять вышли к домику.

— Это тот же самый, — уверенно произнёс я.

— Да, похоже, — согласились они.

— Придётся взглянуть, что там, — вдруг смело сказал Хрямпс и бодро зашагал по заросшей каким-то мхом лужайке. После того, как он получил удар током, у него совсем крыша поехала. Не успел он сделать и трёх шагов по лужайке, как провалился в болотную жижу. Лужайка оказалась коварным болотом, лишь слегка прикрытым мхом. Обычно утопающих вытаскивают за волосы, но попробуй-ка вытащить Хрямпса за его лысину! Он и раньше-то был весьма скользкий тип, а сейчас вообще превратился в подобие угря. Наконец, Фау схватил его зубами за воротник, а я выдернул эту "репку" на твёрдую землю. Уже начало смеркаться и сразу заметно похолодало.

— Я так околею от холода, — пожаловался Хрямпс. — Мне надо срочно высушиться. Давайте разожжем костёр.

— Зато от тебя теперь такой запах, что ни один зверь не отважиться тебя слопать, — успокоил его Фау.

Хорошо, что в болото ухнул не я, а Хрямпс. Только у меня одного оказались в кармане спички. Фау вообще никогда ни курил, а Хрямпс сказал, что бросил лет шестьдесят тому назад.

— Так в каком же возрасте ты начал курить? Ты не выглядишь очень старым.

— В шесть лет, ещё до школы. Раздобыли мы с приятелями сигареты. Накурился я, помню, так, что нехорошо стало. Пришел домой, а бабушка запах табака учуяла. Всыпала она мне от души, и с тех пор я больше никогда не курил.

— Видать хорошо всыпала, — заметил я. — Жаль, что меня никто в детстве не направил на путь истинный. Работал бы сейчас кинозвездой, терминаторов бы играл, а не торчал бы здесь, в этой жути.

Костёр быстро прогорел, и я отправился за хворостом, который единственный не разбегался при моём появлении. Отойдя от костра метров на двадцать, я увидел Хольду. Даже в слабом отблеске костра я безошибочно узнал её. Прошло столько лет, а она ничуть не постарела! Хольда была моей первой девушкой. Да, пожалуй, это была моя единственная настоящая любовь, отношения с которой не были замешаны на деньгах.

— Привет! — негромко сказала она. Это действительно был её голос!

— Ты откуда здесь взялась? — оторопело поинтересовался я.

— Прилетела сюда с мужем на сафари. Отошла немного в лес и заблудилась. Ты не видел здесь маленький охотничий домик?

— Если это тот, около которого чуть не утонул Хрямпс, то он метрах в 300 отсюда.

— Ты меня к нему проводишь? Я боюсь, что опять заблужусь.

Я заколебался. Может это какое-то приведение?

— А можно я тебя пощупаю?

— Конечно, дорогой. Даже нужно. Можешь делать со мной всё. Ты же знаешь, что я по-настоящему любила только тебя одного. Только давай отойдём подальше от костра.

Я тщательно, со знанием дела, её ощупал. Она была настоящая! Это явно не призрак. Она ничем не отличалась от той, которую я обнимал в юности. В концу концов я мужчина, а не евнух. Она взяла меня за руку и потащила в лес. Внезапно откуда-то вынырнул Фау. Как он подкрался? Не утруждая себя долгими разговорами, он с размаху ударил Хольду припасённой дубиной. Она рассыпалась как гипсовая статуя! У меня в руке остался только обломок её руки, который я с отвращением отшвырнул прочь.

— Ты мне такой чудесный вечер испортил, — с иронией сказал я.

— Мусек, дубина! Ты обалдел, что ли! Я тебе жизнь спас, — взволновался он. Как и большинство других остряков Фау понимает только свои собственные шутки.

— Полюбуйтесь — возвращение блудного сына, — сострил он, когда мы подошли к костру.

— Скорее возвращение не успевшего поблудить сына, — отозвался я. — Обещаю тебе, Фау, что если мы с тобой отсюда выберемся, то я буду брать тебя с собой во все бордели.

— В качестве кого?

— В качестве защитника моей нравственности. Будешь бить по башке каждую проститутку, которая посмеет ко мне приблизиться.

— Значит, эти твари способны читать наши мысли? — удивился Хрямпс после того, как Фау обрисовал ему свой подвиг. — Этим надо воспользоваться.

— Как?

— Мусек, ты думал сегодня в этом "сказочном" лесу об этой своей пассии?

— О Хольде? Ну... думал. У меня уже давно не было женщины.

— Отлично. И она материализовалась. Правда, каменная. А теперь давайте дружно, втроём, подумаем о береборейцах.

— О бере... ком?

— О береборейцах. Я же вам о них рассказывал. Это цивилизация, которая создала петринцев и заселила ими эту планету.

— Я этих береборейцев никогда не видел. Да и что нам это даст? — заканючил Фау.

— Я нарисую, как они выглядели. Абсолютное сходство здесь и не требуется. Всё равно никто из ныне живущих петринцев их и в глаза не видел. А вот в учебниках истории их портреты должны быть.

— Нет, Хрямпс, у тебя, похоже, не только руки обгорели, но ещё и в мозгу что-то замкнуло, — удивился я.

— Вы ничего не понимаете! Как кролики бояться удава, так и петринцы должны бояться береборейцев. Это же их бывшие хозяева. Нас постоянно заманивают в этот домик. Наверняка там какая-то засада или что похуже. Если мы отправим туда фантом береборейца, то ничего не потеряем.

— А что приобретём?

— А хрен его знает. Увидим.

— Хрямпс, ты и так уже пару раз нас подставил! Ты уверен, что НАМ хуже не станет? А вдруг объявят общепланетную тревогу, и весь район оцепят военные? — не унимался Фау.

— Район и так должен быть оцеплен. Мы же убили их главаря. Или ты забыл? Нет, терять нам нечего. Всё, я рисую береборейца.

— Это беребореец? — спросил я, когда он закончил рисовать. — Ну и урод! Теперь они точно разбегутся, увидев такую морду.

— Сначала все вместе представим себе, что вон на том пригорке садиться ракета, — начал Хрямпс.

— Так может прямо на ней и улетим? Что мучиться с этим береборейцем? — перебил его Фау.

— Нет, боюсь, что она развалится прямо у земли. Всё, хватит болтовни. Начинаем.

Со стороны это выглядело забавно. Впрочем, я не уверен, что петринцы обладают чувством юмора. Огромная ракета не спеша совершила мягкую посадку в сотне метров от нашего костра. Как будто мы его специально развели, чтобы было видно, где садиться. Подойдя к ракете, мы дружно представили, что сейчас из ракеты выйдет беребореец. А из ракеты вышло два береборейца.

— Почему их двое? — удивился Фау.

— Всё правильно, каждый создал своего береборейца, — ответил Хрямпс.

— Тогда почему их двое, а не трое?

— У одного из нас, не будем уточнять, у кого именно, абсолютно отсутствует воображение, — сказал Хрямпс и выразительно посмотрел на нас с Фау. Надо же, а я всегда считал, что у Фау очень буйное воображение — подумал я.

Интересно, что береборейцы оказались именно такими "красавчиками", как на рисунке Хрямпса. Отдав им мысленный приказ идти к домику, мы не спеша пошли вслед за ними.

— А что мы будем им приказывать, когда они войдут в дом? Не видно же будет не фига, — прошептал Фау.

— Главное — пусть войдут, а там видно будет, — успокоил его Хрямпс.

Береборейцы вошли в дом и ... ничего не произошло. Прошло минут десять.

— Наверное, сидят, и чай пьют, — съязвил Фау.

— А давайте прикажем этим уродам, чтобы они разобрали одну стену дома. Тогда мы будем видеть, что происходит внутри, — поделился я с ними своей оригинальной идеей.

— Вот и Мусек придумал, — прошептал Хрямпс. — Предложи что-нибудь попроще.

— Пожалуйста — пусть один из них придёт сюда и расскажет, что там происходит, — внёс я второе предложения.

— Это уже здравая идея. Только кого из них вызывать? Они же абсолютно одинаковые.

— Давайте того, кто сидит ближе к двери.

— Идёт. Так, собрались с мыслями, думаем.

Не прошло и двух минут, как из домика выбежал беребореец, и направился прямо к нам.

— Мужики, у вас водки нет? — поинтересовался он.

— Нет. Была бы, сами выпили, — хмыкнул я.

— А ближайший магазин здесь далеко?

— Хрен его знает. Наверное, день ходьбы.

— Странно. А хозяин мне сказал, что если идти по тропинке напрямик через лес и болото, то километров пять.

— А кто там хозяин?

— Не знаю. Мы ведь только что с Береборея прилетели. Но хороший мужик, гостеприимный. Мы с ним уже литра три высосали.

— Да наверняка каменный этот хозяин! — возмутился Фау. — Ты ударь его по голове, он и рассыплется!

— Я тебе ударю! Ты научишь, кот облезлый. Это мой друг. А вот вы, интересно, кто такие? Почему по ночам по лесу шастаете? — подозрительно прищурясь спросил беребореец.

— Мы духи леса, — уверенно сказал Хрямпс. — Ночное патрулирование — наша работа.

— Понятно, испугано пробормотал беребореец и быстро, не оглядываясь, пошагал по тропинке в лес.

— Может, отберём у него водку, когда вернётся? — предложил я.

— Вечно у тебя какие-то бредовые идеи, — проворчал Фау. — Здесь и водка наверняка палёная. Выпьешь и окаменеешь. Или сразу рассыплешся.

— Я предлагаю войти в дом, — неожиданно предложил Хрямпс.

— Ты уже сегодня разок ступанул в болото. Забыл, как мы тебя вытаскивали?

— Это потому, что я неправильно пошёл. Не надо было ломиться напролом, по лужайке. А на тропинке наверняка твёрдая почва.

Взяв палку, он направился к домику. Мы не стали его удерживать. А зачем? Если человек сошел с ума, то его уже не вылечишь, а нам он теперь только лишняя обуза. По тропинке он шёл осторожно, проверяя дорогу перед собой на прочность палкой. Надо же, псих, а разбирается. До крыльца он добрался без происшествий и, постучавшись, зашёл внутрь. Я мысленно снял шляпу. Мы решили подождать здесь. Во-первых, интересно, чем всё закончиться, а во-вторых, всё равно идти некуда. Через полчаса Хрямпс вышел на крыльцо и пьяным голосом закричал:

— Ребята, идите сюда! У хозяина ещё заначка нашлась.

— Совсем с ума сошел, — заметил Фау.

— Возможно. Но как он смог так быстро нажраться?

Убедившись, что мы не горим особым желанием идти во внутрь, он сам подошел к нам.

— Не бойтесь, нет там никакой засады. Хозяин домика гуманоид очень похожий на нас. Он точно не камень. Я проверял.

— Ты стукнул палкой его по башке? — поинтересовался я.

— Я придумал ещё получше. Мысленно приказал береборейцу, чтобы он, в пьяном угаре, ударил хозяина колотушкой по голове.

— И какой результат?

— Отличная шишка. Но они уже помирились. Пьяные обиду быстро забывают.

— Узнал бы ты у хозяина, откуда он взялся, — заметил Фау.

— Спрашивал, спрашивал. Говорит, всегда жил здесь. А эти каменюки только недавно появились — веков 10 назад.

— Так он, что, бессмертный бог?

— Не знаю, но перепить он точно может кого угодно.

— Врешь! Меня не перепьешь! — возмутился я. Мне вдруг жутко захотелось выпить. Коли не удалось позаниматься сексом, так хоть напьюсь с горя. Да и кушать очень хочется.

— Точно тебе говорю, Мусек. Спорим?

— Спорим на ящик коньяка. Пошли в дом.

— А я, пожалуй, подожду вас здесь, — с улыбочкой сказал Фау.

Мы зашли в дом. Обстановка внутри оказалась ещё скромнее, чем снаружи. За столом сидел, точнее, дремал, лежа головой на столе, пьяный беребореец, а рядом, уткнувшись носом в тарелку хрустел малосольным огурчиком сам хозяин. Это был небольшой крепкий мужичок неопределенного возраста с козлиной бородкой и подстриженными "под горшок" волосами. Одет он был в очень старые, залатанные вещи. Увидев нас, он сказал:

— А, гости дорогие! Прошу к нашему шалашу. Отведайте, что бог послал.

Проснувшийся от его слов беребореец обвёл нас осоловелыми глазами и неприлично громким шепотом прошептал хозяину:

— Вы что! Это же лесные духи. Они сами это сказали моему штурману. Он мне только что телепатировал.

— А я каждому гостю рад. Скушно жить одному, — также довольно громко ответил ему хозяин и, понизив голос, добавил: — Здесь по ночам много всякого народа шляется. К каждой твари свой подход требуется.