— Нет-нет, это tecnologia, знание есть, — тут же поправил её Сергей и вздохнул. — Простите, signorina, но я истинно не столь искусен в латыни, чтобы объяснить. Мой словарь беден есть.

— Вам не стоит извиняться, сир, — виновато улыбнулась собеседнику фемина, возвращая часы. — Я мало смыслю в маги, вернее, ничего не смыслю. Боюсь, я бы всё одно не поняла вас.

Тредециме и впрямь было сложно разобраться, но причина была обратна озвученной: в магии она смыслила более чем достаточно. Сир Драмарецкий явно не врал ей, говоря об отсутствии магии в артефакте. Тому подтверждением были её собственные ощущения, а если быть точнее, то отсутствие оных: она не чувствовала ни фальши в его словах, ни каких-либо следов магии. Последнее касалось не одних только часов, а всего, сделанного федералами. Пусть даже видела она не так уж и много, достаточно было и того, что странные доспехи и оружие пришлых, как казалось, не были зачарованы. Нонсенс! Такое положение более соответствовало бы каким-нибудь дикарям или банде совсем уж нищих оборванцев, но ни на первых, ни, тем более, на вторых, федералы нисколько не походили.

Значит ответ заключался в этой самой технологии, искусствознании. Вот только что её собеседник подразумевал под этим словом? Возможно, так у них принято было именовать механическую магию, но подобный её уровень вызывал удивление, граничащее с оторопью.

— А у вас есть фотографии? — ведомая охватившей её адмирацией, подпитанной любопытством, спросила Тредецима.

— Откуда?.. — недоуменно изогнул левую бровь федерал. — О, истинно, неразумный вопрос есть. Общение не знает границ, истинно так.

Расстегнув нагрудный карман, Сергей достал из него чёрный прямоугольник, стеклянным глянцем блеснувший в солнечных лучах. Перехватив оный поудобней, он коснулся его тыльной части подушечкой указательного пальца, и чёрное стекло загорелось рисунком ворона, сидевшим на белом шлеме с гротескным забралом. Не успела Тредецима должным образом разглядеть миниатюру, как большой палец собеседника коснулся цветной руны, и изображение на стекле тут же сменилось. Последовало ещё несколько подобных стремительных манипуляций, и вот уже федерал протягивал фемине своё магическое зеркало.

— Провести пальцем влево по поверхности нужно, дабы сменилась фотография, — пояснил он.

— Спасибо, сир, — кивнула Тредецима и взяла артефакт.

Как оказалось, он был заключён во что-то наподобие гуттаперчевой чёрной покрышки, явно служившей для предохранения зеркала от ударов. Уже ожидаемо, фемина не ощутила ни отголоска магии в артефакте, даже когда осторожно провела пальцем по стеклу, и портрет Сергея послушно сменился пейзажем, словно перелистываемая страница в альбоме. Как и говорили прошлым вечером юницы, светопись была настолько реалистичной, что казалась застывшим в зеркале отражением, а не рисунком. Тредецима вновь "перелистнула" изображение и увидела ещё один гористый пейзаж, на котором кроме поросшего лесом невысокого кряжа можно было разглядеть и морской берег.

— Подружки мне сказывали, что среди ваших воинов у всех магические зеркала имеются, — сказала она, подняв взгляд. — Это так?

— Магические зеркала, da? — переспросил Сергей и как-то странно улыбнулся. — Чёрные зеркала назвать их лучше есть. У многих наличествуют они. У каждого второго точно.

Тредецима молча кивнула и провела пальцем по стеклу артефакта. С интересом рассматривала она фотографию за фотографией. Перед ней представал и сам Сергей, и его друзья с родными, в разное время, в разных местах: в залитом солнцем лесу, у ночного берега моря, на заснеженных склонах холмов, в непривычно обставленных жилищах и на просторных городских улицах, заполненных людьми и самоходами. Будто через оконце, фемина заглядывала в эклектичный мир, поразительным образом сочетавший привычное и знакомое с чуждым и непонятным. Сидевший рядом федерал учтиво пояснял ей происходящее на этих реалистичны картинах, а она помогала ему подбирать нужные слова, которые тот записывал в добытый из кармана блокнот. Тредецима отметила, что пользовался он стилосом, отличным от виденного вчера — ярко оранжевый, с серебристым кончиком, он, точно бы перо, оставлял на белой бумаге чернильный след непривычного синего цвета.

"Удобная вещица — знай себе пиши и не думай о чернильнице. Да для всякого скрибы60 подобный стилос стал бы настоящей находкой."

Чужой мир разжигал любопытство, и фемине приходилось сдерживать себя, дабы не завалить федерала вопросами о каждой непонятной мелочи, увиденной на фотографиях. Излишняя напористость могла вызвать ненужные подозрения, и поэтому она лишь с жадностью всматривалась в черное зеркало, стараясь запомнить больше деталей. Следующие несколько фотографий вновь привлекли её внимание видами дикой природы, но несколько неожиданно сменились изображением угольно-чёрного парда. И всё бы ничего, если бы оный пард не лежал раскинувшись животом кверху на облачённых в потёртые синие штаны коленях.

— Это мой Марсик есть, — предупредительно пояснил её собеседник, при этом лицо его приняло умилительное выражение, а в голосе зазвучали нежные нотки.

— Маленький какой, да ещё и чёрный, — отметила очевидное фемина. — Почему этот пард такой маленький? Я слышала, что они крупнее. Детёныш? Или это рысь?

— Нет, почему рысь? — удивился Сергей. — Обычный gatto, cattus, э-э-э, felis...

Он прервался, заметив, что Тредецима, похлопав ресницами, непонимающе уставилась на него и закусила нижнюю губу.

— Это kot, и он взрослый есть. Но истинно родичем приходится и рыси, и льву, и парду.

— Кот, — повторила фемина. — Прельстительный зверок. Поелику он в родстве с такими искусными охотниками, то и сам должен быть хорош в охоте. Кто его добыча? Верней всего, то мелкие птички и мыши. Вы держите его вместо хорька, дабы он оберегал ваше жилище от мышей?

— О, вы проницательны есть, signorina, — губы федерала изогнулись в одобряющей улыбке.

— Спасибо, сир, — мягко произнесла фемина, слегка кивнув и тепло улыбнувшись в ответ.

В это мгновение изображение домашнего хищника неожиданно потускнело, а спустя мгновение Тредецима уже вновь могла рассмотреть своё отражение в чёрном зеркале.

— Погасло, — проронила она, проводя по стеклу пальцем.

Однако артефакт никак не отреагировал на прикосновения. Памятуя действия своего собеседника, фемина нашла на оборотной стороне круглое углубление и коснулась его подушечкой пальца. По артефакту пробежала короткая дрожь, но стекло так и не озарилось.

— Вы истинно проницательны, signorina, — кивнул Сергей. — Всё верно делаете, но он повинуется только своему хозяину.

Не забирая артефакта из её рук, уверенным движением он коснулся пальцем углубления, и стекло вновь загорелось реалистичной картиной пушистого хищника.

— Благодарю, сир. Доводилось мне слышать, что иными артефактами али зачарованным оружием может только владелец их воспользоваться, а в чужих руках они чар своих не проявят. Говорят, товар тот редкий, штучный, магии сложной требующий, — поделилась Тредецима, перелистывая фотографии кота. — Или вы скажете, что и тут магии нет, а это вновь всё та же ваша технология?

— Истинно так, технология, — согласился федерал. — Магия для сего совсем излишняя. У каждого человека неповторимый узор на пальцах есть, по нему и узнаётся хозяин.

— Занятно, — только и произнесла Тредецима.

Невольно ей пришла в голову мысль об остийских уличных хиромантах. Те любили рассуждать об уникальности рисунка линий на ладонях и возможности прочесть судьбу разумного по ним. Что же, по всему выходило, что федералы нашли куда более практичное им применение.

— И что, все чёрные зеркала могут узнавать своих хозяев по пальцам? — спросила она спустя несколько мгновений.

— Нет, самые простые не могут, — покачал головой собеседник. — Есть, что по лицу узнать могут, но меньше оных. Таких как у меня, мнится, четвертая часть ото всех будет.

— Четверть? — задумчиво произнесла фемина. — Значит ими владеют не только офицеры. Или в вашем войске так много офицеров?

— Come? О, нет, не так всё есть, — замахал ладонями Сергей. — Это личная вещь есть, их каждый купить может. Выбор от желания и, э-э-э, богатства зависит, но есть они у всех. Только бродяги и очень маленькие bambini, нет, дети, очень маленькие дети не имеют их.

— Но, сир, вы же сказали, что только у каждого второго есть такие артефакты? — задумчиво нахмурилась Тредецима.

— Такие же, как этот smartphone, э-э-э, sophophonum, их половина есть, — терпеливо пояснил федерал. — Другая половина, это простые telefono есть. Последние без чувствительного стекла, клавишами управляются.

"Мудрозвук и дальнезвук, — уже привычно перевела с греческого фемина. — Не самое соответствующее название для артефакта, запечатляющего окружающий мир. Что-то я упускаю."

— Какие занятные прозвания, — мило улыбнулась она. — Это что-то греческое? Нобили и маги любят всякие мудрёности измысливать, так что и не понять вовсе, о чём они толкуют. Отец сказывал, что то всё греческие слова, потому и непонятно звучат.

— Истинно так, греческое, — кивнул федерал.

— А почему смартфон? — склонив голову набок, спросила Тредецима. — Он ведь делает фотографии, значит должен зваться фотограф.

— Не далеки от истины вы есть, signorina, — ухмыльнулся Сергей. — Так у нас зовутся те, чьё ремесло фотографии делать. Но сие не главное умение артефактов этих есть. Они могут передавать голос человека на расстояние. Я говорю в свой артефакт, а собеседник услышит меня в своём.

"Так это ещё и ксеновокс?! — несколько ошарашенно поняла фемина. — И по словам Сергея, они есть почти у каждого. В голове не укладывается!"

— Но если этот телефон нужен для передачи голоса, зачем ему делать фотографии? — с неподдельным недоумением спросила она.

— Дополнительная обязанность, — пожал плечами федерал. — Одна вещь, но много обязанностей. Универсальность.

— Занятно. А вы можете с кем-то сейчас поговорить через него, сир?

— Нет, здесь они ещё не действуют, — Сергей развёл руками. — Нужны особые, э-э-э, башни, которые будут передавать сигнал между телефонами. Их пока ещё нет.

"Многоступенчатая система артефактного колдовства, значит. А ведь разумно: мощные стационарные артефакты снижают требования к личным. Хотя и дорого, но если те башни возводят на деньги с особого налога... — рассудила Тредецима. — Кто-то из популяров61, вроде бы Авл Тремеллий Тетрик, пару лет тому предлагал в Сенате ввести налог для повсеместного строительства вышек оптического телеграфа. Да вот только Круг позаботился, чтобы голосование провалилось, да."

— Эх, жаль, конечно, — досадливо улыбнулась она. — Я о таких артефактах только слышала, занимательно испробовать было б... А что ещё может ваш артефакт, сир? Вы же сказали, что у него много "обязанностей".

— Много, da. Пользовать его можно как дневник, либрариум62, часы, — начал перечислять федерал, непривычно загибая пальцы на раскрытой ладони, — sveglia, э-э-э, despertador, нет... Как будитель...

— Быть может будильник, сир? — подсказала Тредецима.

— Истинно так, будильник, — кивнул Сергей, вновь берясь за стилос. — Повторите ещё раз?

— Бу-диль-ник.

— Благодарю, signorina,— чуть склонил голову федерал, записав новое слово и его перевод. — Равно может как карта и bussola, нет, компас служить, но не здесь, пока ещё.

— Так много возможностей в таком маленьком зеркальце! — фемина восхитилась совершенно искренне.

— Посему он и зовётся смартфон, то есть intelligente, э-э-э, умный телефон, — разъяснил Сергей.

— Действительно, умный, — усмехнулась Тредецима и тут же уточнила, — но как он служит либрариумом? Вы делаете фотографии свитков и книг?

— Возможно и так, но ординарно поступают иначе, — мягко забирая телефон, ответил федерал.

Фемина придвинулась к нему еще ближе, буквально садясь впритык и внимательно следя за тем, как его пальцы ловко касаются цветных рун на стекле артефакта. Последнее касание высветило на стекле изображение книжного шкафа лаконичных форм, на полках которого, обложками наружу, стояли книги.

— Вот либрариум есть, — прокомментировал Сергей и провёл снизу вверх по стеклу.

Повинуясь этому движению, книжные полки пришли в движение, устремившись к верхней кромке артефакта и скрываясь за ней вместе с расставленными книгами. Короткое касание пальца, и они вновь послушно замерли.

— Теперь выбираем книгу, — с этими словами федерал коснулся одной из цветастых обложек.

Изображение сменилось старым желтоватым пергаментом, по которому ровными строчками шли буквы непривычного печатного шрифта, в котором угадывались знакомые начертания латинских и греческих букв. Сергей вновь провёл кончиком пальца по стеклу снизу вверх, и текст двинулся следом, появляясь снизу и исчезая вверху, как если бы кто-то перематывал ротулус63 меж невидимых стержней.

— И каждую книгу с тех полок можно вот так вот открыть? — задумчиво спросила Тредецима.

— Истинно так.

— А сколько же всего книг в вашем либрариуме, сир?

— Не много их есть, — покачал головой федерал, — сотни две, быть может.

— Это немного?! — удивлённо изогнула брови фемина.

— Свободно вместить возможно несколько тысяч книг сюда, — ответил Сергей, едва пожав плечами.

— Несколько тысяч... — произнесла Тредецима и уставилась на артефакт, будто впервые увидев.

"Тысячи книг, которые запросто можно носить с собой! — пронеслось у неё в голове. — Буквально в кармане! Сколько формуляриев64 и вадемекумов65 можно было бы всегда иметь под рукой... Тьма, да я могла бы все прочитанные мною книги иметь под рукой!"

— Да разве может человек столько-то прочесть, сир? — подняв на собеседника взгляд, нарочито недоумённо вопросила она. — Где же и времени на столько книг взять?

— Истинно так, времени всегда недостаёт, — неожиданно грустно вздохнул Сергей. — Otium post negotium66. А желается и книгу прочесть, и видение посмотреть, и в игру сыграть.

— Видение, сир? — переспросила фемина.

— Это... — начал было федерал, но оборвал себя. — А, проще единожды увидеть, чем сотню раз услышать.

Его пальцы несколько раз вновь коснулись стекла смартфона, и, мгновения спустя, Тредецима могла наблюдать фотографию, запечатлевшую около сотни воинов, выстроившихся в колонну по шести. Она ещё успела отметить, что все они были облачены в одеяния характерного для федералов кроя, но, почему-то, песочного цвета, когда Сергей коснулся белой треугольной стрелки в центре изображения.

— Smirna! — раздалось из артефакта, и воины, смотревшие до того вправо, синхронно поставили головы прямо.

Послышались ещё зычные выкрики не иначе как строевых команд, а люди на "ожившей" фотографии следовали им, непривычным строевым шагом впечатывая подошвы сапог в гравий плаца, окружённого большими зелёными шатрами. Тредецима смотрела в артефакт, понимая, что уже почти не удивляется.

"В конце концов, это же словно глядеть в зеркало дальней связи. Просто нашёлся способ как-то сохранить переданное через него изображение. Или праксиноскоп67, только из множества фотографий. Да ещё и со звуком. Иллюзион в шкатулке."