| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Билл понял, что его детские воспоминания о чудо — городе не отражают и сотую долю его настоящей красоты. Юноша рассматривал все вокруг, не переставая восхищаться, чем веселил друга. Биллу вспомнились слова отца на одной из лекций в университете: "Очень интересно украшали марокканцы внутреннюю часть зданий: низ выложен узорной плиткой, выше идет орнамент из гипса, еще выше резьба по дереву. Так как Коран запрещает изображение животных и человека, то марокканские узоры строятся на причудливом орнаменте с использованием букв арабского алфавита. Узоры настолько тонки, что можно рассматривать часами эту искусную вязь".
Дом Густава оказался просторной виллой в типично марокканском стиле — много света, текстиля и различных безделиц, расставленных на низких столиках из темного дерева.
— Да, родной, я тебе действительно ужасно завидую, — сказал Билл, оглядывая потрясающей красоты комнаты.
— Не расслабляйся, — ответил Густав. — Быстро приводим себя в порядок и едем к Амире.
— Ладно — ладно, Ромео, — рассмеялся Билл, уворачиваясь от брошенной сильной рукой узорчатой подушки.
— Хассан, позвольте представить вам моего лучшего друга Вильгельма Каттермана, — сказал Густав по-арабски пожилому мужчине с потрясающе роскошной бородой.
— Очень приятно, — ответил тот очень вежливо, пожимая узкую ладонь Билла.
— Мне тоже, — на чистом арабском ответил юноша, заставив хозяина дома удивленно вскинуть брови.
— Я забыл вам сказать, что Билл знает язык, — Густав хлопнул себя по лбу. — Из головы вылетело.
— А можно поинтересоваться, откуда вы так хорошо знаете наш язык? — Хассан с интересом разглядывал юношу, он чувствовал, что этот тонкокостный мальчик таит в себе загадки.
— Мой отец был профессором истории, специализировался на Северной Африке, так что это не первый мой визит в Марокко, — улыбнулся Билл. — Я в детстве провел в поездках достаточно времени, чтобы выучить язык, а грамматику уже доучил в университете.
— Похвально, — степенно кивнул Хасан. — Честно говоря, я поражен, насколько нынче образованная молодежь пошла в Европе. Вот и моя Амира жаждет учиться, и разве я могу отказать своей маленькой принцессе, — по глазам было видно, что араб очень любит свою дочку.
— Густав, — он обратился к Шефферу, — вы, вероятно, хотите познакомить вашего друга с невестой? Амира во внутреннем дворике, можете к ней пройти.
— Спасибо, — улыбнулся Густав.
— Ох, что же я буду делать без моей хабиби, — покачал головой старый араб, удаляясь прочь.
Густав уверенно вел Билла по коридорам — было видно, что ему не терпится увидеть свою любимую. Они миновали довольно большое помещение, окна которого выходили на улицы старого города и оказались в просторном саду, окруженном высокими стенами. У небольшого фонтанчика, повернувшись спиной к выходу, стояла невысокая тоненькая девушка, закутанная в светло сиреневые и белые ткани. Изящную талию обхватывал широкий темно-фиолетовый пояс, расшитый бисером, а на тонких запястьях Билл заметил золотые браслеты и кольца. Волосы — по рассказам Густава его избранница обладала роскошной золотисто-каштановой гривой — покрывал белый, слегка прозрачный платок.
— Амира, — позвал Густав, ступая на залитую солнцем площадку.
Девушка стремительно повернулась — видимо, неожиданный оклик ее напугал — но потом полные губы раскрылись, а щеки залил нежно-розовый румянец.
— Густав, — она засияла улыбкой и бросилась навстречу жениху. Тот поймал ее руки и по очереди нежно прикоснулся к запястьям, заставив девушку еще больше залиться краской.
— Амира, я хочу познакомить тебя со своим другом, — он чуть отодвинулся, позволяя Биллу выступить вперед. — Знакомься, это Билл Каттерман, мой друг детства, почти брат. Билл, это моя Амира.
— Очень рад познакомиться, — Билл улыбнулся девушке, которая несколько стеснительно на него смотрела.
— Амира, не робей, Билли ручной, не кусается, — усмехнулся Густав, за что тут же получил по шее изящной украшенной золотом ручкой. Билл засмеялся.
— Амира, теперь я за друга спокоен, есть кому его воспитывать.
— Я постараюсь, — угрожающе пообещала красавица, но на дне ее больших глаз светились искорки смеха. — Кстати, мама приглашает вас к столу, по случаю приезда гостя мы приготовили настоящий пир.
Билл наслаждался атмосферой дома невесты друга, тут все было пропитано семейным счастьем. Многочисленные родственники сидели за одним столом, что для арабской семьи было довольно нетипично. Но Густав пояснил, что Хассан делает это, чтобы угодить Мелиссе, которая приходит в ярость от некоторых обычаев, которые, по ее мнению, ущемляют права женщин.
— Мелисса даже платок носит только в Марокко. Как только они отправляются в Европу, она тут же пользуется моментом и одевает модные вещи, — тихо сказал Густав.
— Ну что, может, приступим к обряду? — спросил Хассан, сыто поглаживая живот, чем вызвал умиленную улыбку жены.
— Хорошо, — кивнул Густав, улыбнувшись сидевшей напротив него Амире.
Обряд определения калыма и махр был довольно прост. Женщины вышли из комнаты, как только подали чай и сладости. Как радушный хозяин, Хассан предложил Биллу спиртное, хотя сам, будучи правоверным мусульманином, его не употреблял, но юноша отказался.
Густав и Хассан сели друг напротив друга и принялись громко спорить по-арабски. Билл, конечно, понимал их слова, но не понимал, почему они спорят, раз все уже давно решено. Но, взглянув на едва сдерживающего улыбку Шеффера, успокоился — видимо, тот базар, что устроили мужчины, тоже был данью традициям.
— Ладно, я согласен на калым, тобою предложенный. А что ты дашь моей дочери? — притворно-строго спросил Хассан.
— Вот, — Густав достал заранее приготовленную шкатулку и открыл резную крышку. Гости ахнули — обычно невесте махр выплачивали в виде украшений, но Шеффер, как истинный немец, был практичен: в шкатулке ровными рядами лежали слитки золота с четким клеймом банка и пачка сертификатов.
— Да... — протянул Хассан, несколько опешив. — Надеюсь, договор об аренде банковской ячейки ты ей тоже подаришь.
Густав слегка покраснел, но Хассан только улыбнулся.
— Договорились, я отдам дочь тебе в жены. Береги ее, — тихо сказал старый араб.
Билл вместе с другом сидел на первом этаже дома Шеффера, расслабленно развалившись в кресле. По гостиной бродило еще несколько друзей Густа из числа коллег из банка — молодой парень решил устроить себе что-то вроде мальчишника, только без обязательных атрибутов вроде стриптиза и выпивки.
— Сейчас еще подъедет один гость, — сказал Густав, отпивая крепкий кофе из маленькой фарфоровой чашечки с зелено-золотистым рисунком.
— Кто? — лениво поинтересовался Билл. Он ужасно устал за этот день. После обеда в обществе семьи ал-Хатиб, юноша отправился на базар в обществе четырех женщин, две из которых годились ему в бабушки. Они охали, что он слишком худой и постоянно пичкали его сладостями.
Каттерману было легко с ними, особенно учитывая знание языка; он купил каждой по красивому шелковому платку, за что тут же был назван красивым мальчиком и одарен пожеланием найти себе невесту. Потом дамы потащили его по рядам с косметикой, где почти насильно заставили купить какие-то снадобья для волос и кожи, сказав, что это сделано по старинным рецептам султанского гарема. Билл не стал сопротивляться даже когда ему стали разрисовывать руки хной, оставляя замысловатые узоры на нежной коже.
— Это тот самый бизнесмен из Лос-Анджелеса, который хочет тебя на работу пригласить, — раздался перезвон колокольчиков. — А вот и он! — Густав поднялся и вышел в холл, но уже буквально через три минуты вернулся в компании симпатичного мужчины, лет тридцати с небольшим на вид, с зелеными глазами и короткими волосами странного каштанового оттенка.
Гость лучезарно и как-то по-мальчишески искренне улыбнулся присутствующим, откидывая на спинку кресла кожаную куртку.
— Кстати, вот твой возможный работник, я тебе говорил, — сказал Густав, видимо, продолжая начатый в коридоре разговор. — Знакомься, Вильгельм Каттерман.
— Лучше просто Билл, — улыбнулся юноша, вставая навстречу.
— Билл, а этого американца зовут Девид Йост.
Глава 12.
Билл сидел на балюстраде небольшого балкона на втором этаже дома Густава и, чуть прищурившись, смотрел на редкие огни ночного Феса. Он видел, как друг тихонько приоткрыл дверь и чуть подвинулся, приглашая Шеффера присесть.
— Как тебе Йост?
Билл пожал плечами и чуть улыбнулся:
— Нормально. Он настоящий американец, под конец меня уже начал слегка раздражать его позитив.
— Да, — хохотнул Густав. — Иногда его хочется треснуть чем-нибудь тяжелым.
Билл меланхолично кивнул и снова стал наблюдать за городом. С языка Шеффера едва не сорвался вопрос, почему Билл такой грустный, но молодой мужчина успел себя остановить. "И действительно, что такого с ним случилось?" — с грустной иронией спросил себя Густав. — "Подумаешь, вся жизнь пошла под откос".
— Билл. Пришел пакет из американского посольства. Здесь твой паспорт, восстановленное свидетельство о рождении и еще какой-то файл с несколькими листами.
Юноша резко повернулся.
— Купер обещал выяснить, почему Тома не пускают в Штаты, — Билл протянул руку и взял у друга папку. Дрожащими пальцами он достал листы из прозрачной пленки и рвано выдохнул, юноша ужасно боялся узнать еще что-нибудь ужасное о человеке, которого любил.
— Хочешь, я прочитаю? — тихо спросил Густав, но брюнет только тряхнул непривычно короткими волосами и принялся читать.
"20 марта 200 * года Томас Каулитц был арестован офицерами полиции Гамбургского отделения по обвинению в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью восемнадцатилетнему Отто Йенгу. По словам потерпевшего, Каулитц нанес ему ножевое ранение в живот. Как показало расследование, накануне вечером оба молодых человека проводили время в клубе "7H" и в состоянии алкогольного опьянения завязали драку, в результате которой пострадал Йенг.
После длительного судебного процесса Томас Каулитц был приговорен к двум годам условно и штрафу в размере пятидесяти тысяч евро, с обязательством полностью оплатить медицинские расходы потерпевшего".
Билл сглотнул горький комок, застрявший в горле, и откинул один лист в сторону, но его тут же поднял Густав, быстро пробегаясь глазами по тексту. Собравшись с силами, Билл принялся читать сообщение, оставленное Купером.
"По законодательству Соединенных Штатов Америки, лицам, имеющим в прошлом судимость по статьям, связанным с неприкосновенностью человеческой жизни, въезд в страну закрыт".
— Так вот в чем дело, — задумчиво протянул Густав, прочитавший письмо работника посольства через плечо Билла.
Юноша ничего не ответил: ему казалось, что его очередной раз заставили нырнуть в прорубь — дыхание перехватило, сердце почти замерло, и только мозг, по ощущениям увеличившийся вдвое, грозился разорвать черепную коробку изнутри.
— Билл, ну прекрати, — Шеффер не на шутку испугался, увидев помертвевшее лицо младшего друга. — Не надо так, прошу тебя.
— Густ... Как? Как я мог не видеть, что за чудовище было рядом со мной? Я... Я любил его, а он...
— Он хороший актер, — горько ответил Шеффер, чуть поморщившись. — А ты был слишком влюблен.
Несколько минут молодые люди молчали, но потом Билл чуть пошевелился и всхлипнул, судорожно втягивая воздух.
— Я тут подумал, может... Я сам виноват, наверно. Должен же я был заметить, но ... просто не хотел видеть правды. Наверно, я заслуживаю...
Густав развернул худое тело к себе и хорошенько встряхнул, он очень разозлился на друга.
— Билл, прекрати, ты что несешь!? В чем ты можешь быть виноват? Это он — конченая сволочь! А ты.. Ты просто доверчивый и очень ... — Густав замолчал, не в состоянии найти правильного определения.
— Глупый? — подсказал Билл, стирая рукавом набежавшие слезы.
— Нет, Билли, — неожиданно мягко ответил Шеффер. — Просто ты очень сильно хотел быть любимым.
Томас раздраженно выругался и резко открыл дверь номера в гостинице, где остановились они с Георгом. Мужчина ждал посыльного, который принесет ему документы на въезд в Марокко, поэтому он распахнул дверь, не глядя и не спрашивая, но вместо курьера на пороге оказался тощий блондин, манерно откидывающий челку с глаз.
— Привет, Том, — растянув гласные, сказал Андрэ, делая шаг через порог. Том только посторонился и наблюдал за тем, как бывший любовник проходит в гостиную.
— Чего тебе надо? — грубо спросил Каулитц.
— Хотел узнать, как Биллу понравился шопинг в Париже. Он разве не здесь? — блондин огляделся, вскидывая едва заметную бровь.
— Тебя не касается, — ответил Том, окидывая костлявое тело презрительным взглядом. "И как мне могло это нравиться? Одни кости и углы, вот у Билла все линии плавные, тонкие...".
— Так его нет, может, тогда развлечемся? — Андре прикусил нижнюю губу, глядя на бизнесмена завлекающе.
— Андре, иди отсюда, — бросил Том и отвернулся, намереваясь пойти в спальню и найти свой сотовый. Но путь ему преградил блондин, голубые глаза которого были угрожающе сощурены.
— Какого черта, Том? Когда ты тр*хал меня на столе на глазах своего муженька-идиота, все было хорошо...
Закончить он не успел. Том схватил его за лацканы пиджака и припечатал к стене, заставив клацнуть зубами от удара.
— Еще раз скажешь что-то подобное про Билла, тебе больше вообще не захочется с кем-то тр*хаться, — прошипел он в испуганное лицо.
— Но Том, раньше...
— Забудь, что было раньше, — Том отошел на шаг. — Я вообще жалею, что связался с тобой.
— Уж не потому ли, что Билл после этого видеть тебя не хочет? — видя несколько обескураженное лицо молодого человека, Андре усмехнулся. — Ты думал, никто не знает? Достаточно одного взгляда на твоего бедного забитого благоверного, чтобы увидеть, что счастливый брак не удался.
— Заткнись, — рыкнул Том, но блондин только гадко усмехнулся.
— Ты всю жизнь использовал всех, кто испытывал к тебе какие-либо чувства. Знаешь, я рад, что хотя бы твой муженек смог сделать так, что ты понял, что значит быть брошенным.
Сверкнув глазами, Андре вылетел из номера, оглушительно хлопнув дверью. Том только тупо смотрел на разбившуюся вазу, упавшую на пол от хлопка двери, и не мог прийти в себя. Блондин сказал ему такие слова, которые впервые заставили его осмыслить свое состояние. Он злился на Билла за его побег, приходил в ярость от того, что его замечательный план пошел прахом, но больше всего его терзала... обида. На самом дне души Тому было ужасно обидно, что Билл бросил его, хотя и клялся в любви.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
