Run away\hide away. Part 3. Changes will come in the fall

— Я... понимаю, — Том даже не предполагал, что способен испытывать такой стыд перед посторонним человеком.

— Понимаешь? Да ни черта ты не понимаешь! Билл держался великолепно, но все равно создавалось впечатление, что у мальчика кто-то умер. Он на собственную тень был похож... Я ведь не сразу узнал, в чем дело, Билли мне не рассказывал о своем браке, но мне было достаточно того, что по ночам из соседней комнаты я слышал одни сплошные рыдания. А утром он снова улыбался, и, черт возьми, я просто не представляю, чего это ему стоило!

Том чувствовал, как в горле что-то сжимается, а сердце пытается проломить грудную клетку. Мужчина не думал, что это будет настолько больно и страшно — картины, рожденные рассказом Йоста, заставляли душу плавиться, как будто вместо крови по венам потекла кислота. Каулитц прекрасно осознавал, какую боль он причинил своему мужу, но одно дело просто знать, а другое — слышать об этом из уст постороннего человека.

— Я хочу, чтобы ты знал, больше Билл не попадет в твои руки, — тихо, но весомо сказал Девид.

— А если он сам решит вернуться? — спросил Том, глядя на продюсера.

— Ты всерьез думаешь, что он снова сможет жить с тобой? С человеком, от которого ему пришлось бежать на другой континент? С человеком, имя которого он выкрикивал во время ночных кошмаров?

Эти слова всколыхнули все сомнения Тома, и мужчина почувствовал, как в душе воцаряется отчаяние — все слова, сказанные Девидом, были правдой. "Мне не на что надеяться" — в глазах потемнело — "Он никогда не сможет меня простить".

Йост видел, что сказанное заставило Каулитца задуматься, и американец чуть кивнул самому себе. Девид видел, что его подопечный начинает снова привязываться к мужу, и это пугало мужчину, слишком хорошо он помнил того бледного измученного мальчика, которого привез в Америку три года назад. Сейчас Билл стал самостоятельным и самодостаточным, он был счастлив, поднимаясь на сцену и даря свои эмоции поклонникам, он светился жизнью, и Дейв до ужаса боялся, что вновь появившийся в жизни друга муж разрушит все то, что мальчику с таким трудом удалось построить. Чувствуя себя ответственным за судьбу друга, Йост считал необходимым предупредить Томаса о том, что в этот раз мужчине не удастся поиграть и бросить.

Девид, так и не дождавшись от Каулитца ответа, направился к двери в больничный коридор. Уже на пороге он обернулся к Тому и тихо сказал:

— Самым лучшим для Билла было бы стать свободным от тебя. Если он действительно тебе дорог, ты его отпустишь.

Белая дверь захлопнулась с тихим щелчком, поставив точку в трудном разговоре.

Билл лежал на кушетке, удобно устроившись на боку и приложив к лицу маску ингалятора. Эту процедуру его заставляли проходить дважды в день, и юноша не сопротивлялся, так у него появлялось время побыть в одиночестве и осмыслить происходящее.

И все его мысли были посвящены только одному человеку, так стремительно и резко ворвавшемуся в его мир. Том приходил каждый день, будто в этом не было ничего особенного. Билла смущало то, что окружающие воспринимали происходящее как нечто само собой разумеющееся кроме Девида, конечно. Медперсонал, меняющиеся охранники, даже лечащий врач отчитывались именно перед Томом, а Билл почему-то не находил в себе сил расставить все по своим местам. "Может быть, потому что все и так на своих местах?" — прошептал внутренний голос. "Нет! Я не могу!" - "Почему? Разве ты не видишь, что он изменился?" - "А вдруг это только очередная маска? Я не могу ему верить..." - "Он спас тебе жизнь. Разве это не доказывает его искренность?" — подсознание привело самый весомый аргумент, возражений на который Билл найти не мог. "Он снова сделает мне больно..." - "Или принесет тебе счастье... Только вот для того, чтобы узнать, нужно попробовать. Выбор за тобой".

В глубине души Билл понимал, что никогда не сможет забыть Тома, и смирился с мыслью, что единственная в его жизни любовь оказалась безответной и жестокой. Он всем сердцем любил мужа, который, кажется, был самым жестоким и бесчувственным мужчиной в мире, но юноша ничего не мог поделать, будучи не в силах заставить себя разлюбить. Смирение давалось проще, и жизнь текла своим чередом. Не сказать, чтобы Билл был несчастен, нет... Он любил петь, обожал концерты, когда все эмоции и чувства можно разделить с пришедшими на концерт поклонниками. Биллу казалось, что со временем он сможет полюбить кого-то другого, быть счастливым в других объятиях, но... Разум можно было обмануть, а вот сердце и преданное одному единственному мужчине тело не обманешь. Том оказался его персональным наркотиком, от зависимости к которому не получалось избавиться. Да, Билл мог обходиться без глаз и губ своего мужа, мог контролировать себя, осознавая, что наркотик его убивает. Но... наркоманы бывшими не бывают. Какую бы боль не испытывал временами зависимый, наслаждение он помнит лучше.

— Так хочется верить, что ты изменился, что твои слова о любви не ложь, — едва слышно прошептал Билл, прикрывая ореховые глаза длинными ресницами. Он вспоминал тепло и силу рук любимого, который последние дни не отходил от него ни на шаг, помогая и заботясь. Он вспоминал нежные, будто невзначай оброненные слова, вспоминал мягкий свет карих глаз и знал, что доводы разума не смогут победить глупое, но такое настойчивое сердце.

На пухлых губах появилась легкая улыбка, и Билл отложил маску в сторону, поднимаясь с кушетки.

Когда юноша вернулся в свою палату, Тома там не было.

"Он не придет" — через три дня после выписки в голове Билла осталась только одна эта мысль. Том словно сквозь землю провалился, больше не навещая юношу, который места себе не находил, пытаясь разгадать поведение мужа. Билла то и дело бросало из крайности в крайность: юноша то впадал в панику, воображая, какие недуги и опасности могли помешать Каулитцу прийти к нему, то погружался в черное отчаяние, убеждая себя, что Том просто снова поигрался и бросил.

Девид видел метания подопечного, но ничего не говорил, хотя и знал, что причиной исчезновения Тома стал именно их разговор в последний день госпитализации Билла. Мужчина большую часть времени был твердо уверен в своей правоте, но иногда, глядя в растерянные и заплаканные глаза брюнета, ощущал колющее чувство вины.

— Билл, завтра мы возвращаемся в Лос-Анджелес, — при очередном приступе вины Йост попытался отвлечь расстроенного Билла от грустных мыслей.

— Так скоро, — растерянные ореховые глаза не отражали ни грамма радости от известия о возвращении домой.

"Домой? Не ври себе, Штаты так и не стали для него домом" — иногда Девид ненавидел свой внутренний голос, особенно когда отчаянно не желал признавать его правоту.

— Викки уже ждет нас.

— Ты ей говорил о нападении? — Билл все же заинтересовался разговором.

— Да, — протянул Йост, его южноамериканский акцент выделился четче. — Так что по приезду тебя ждет настоящее представление под названием "мама Викки будет выхаживать своего любимого маленького Билли".

Певец рассмеялся, но глаза так и остались грустными. "Он не хочет уезжать" — в панике подумал Девид, видя тоскливый взгляд, направленный на заоконный пейзаж — Лондон в очередной раз умывался осенним дождем.

— Билл, ну что ты? — не выдержал Йост.

— Он даже не позвонил узнать, выписали ли меня из больницы, — тихо сказал юноша, забираясь в кресло с ногами.

Йост точно знал, что Каулитц получает информацию обо всем, что происходит с Биллом. Американец даже пару раз видел, как в коридоре отеля мелькает знакомое лицо того самого внушительного охранника, имени которого он так и не смог выговорить. Судя по всему, Томас внял словам продюсера и решил дать Биллу уехать. Но, кажется, юноша ожидал от своего "почти бывшего" совсем другого.

— Не расстраивайся, Билли, — Девид чуть взъерошил черные волосы на макушке, заставив Билла усмехнуться.

— Да, папочка.

Это была их дежурная шутка, Билл всегда так говорил, когда чувствовал со стороны старшего друга желание во что бы то ни стало оградить его от любых неприятностей.

— Знаешь, Дейв, по-моему, вам с Викки пора завести детей, — задумчиво сказал Билл через некоторое время.

Йост поперхнулся и уставился на подопечного огромными глазами.

— С чего это такие мысли?

— Ты можешь стать самым замечательным в мире отцом, — Билл чуть улыбнулся, тепло глядя на своего друга. — Хотелось бы увидеть, как ты нянчишь собственную копию.

— Я... — американец растерянно почесал шею. — Не то, чтобы я об этом никогда не думал, но услышать это вот так неожиданно... Ты застал меня врасплох.

— Все же подумай об этом, — певец улыбался, видя смятение Йоста.

— Не знаю... Викки еще слишком молода...

— Твоя Викки — прирожденная мать, — рассмеялся юноша. — Она ко всем, кто младше ее на несколько минут, относится с материнской заботой. Да и к тем, кто старше... Мне сначала казалось, что она просто в детстве в кукол не наигралась, а потом понял, что заботиться о ком-то — для нее настоящая потребность. Странно, что она сама еще тебе не предложила завести детей...

Билл видел, что внезапной сменой темы выбил своего продюсера из колеи. Девид погрузился в задумчивость, но его взгляд выдавал мужчину с головой — на дне светлых глаз плескалось какое-то предвкушение и неосознанная нежность.

— Билл, я пойду, ладно? Хочу Викки позвонить...

Едва не врезавшись в косяк, Йост вышел из номера. Билл смотрел ему вслед и думал о том, что всем вокруг удается обрести счастье, и только у него оно ускользает из-под самых кончиков тонких пальцев.

Билл то и дело поглядывал на дисплей сотового, надеясь, что он засветится знакомым номером, но мобильник продолжал молчать. "Ты же сам просил не исчезать из твоей жизни, Том... Так почему сейчас сам уходишь?".

— Билли, нам пора, — в номер зашел Девид, на ходу надевая мягкий вельветовый пиджак цвета горчицы.

Юноша еще раз взглянул на сотовый, а потом с обреченным вздохом убрал его в карман джинсовой куртки. Его багаж уже отнесли вниз и погрузили в машину, на которой они и отправятся в аэропорт.

— Много народу у входа? — спросил брюнет усталым голосом.

— Жаль тебя огорчать, но пресса как будто озверела. Целая толпа собралась, будем пробиваться с боем, — Девид потер виски.

К их сожалению рейс до Лос-Анджелеса задержали, и вылет перенесли на вечер. Билл даже не знал, расстроила ли его эта задержка. С одной стороны, так появлялось дополнительное время, чтобы Том все же успел позвонить, а с другой — Биллу уже хотелось сесть в самолет и улететь в Америку. Один раз он уже смог заставить себя жить без Тома. И теперь сможет.

Девид видел, что его подопечный расстроен молчанием своего мужа, но все равно продолжал считать, что поступил верно, напомнив Каулитцу о причиненных мальчику страданиях. По глазам Билла продюсер видел, что брюнет уже готов простить все своему непутевому мужу. Но позволить Каттерману снова ввязаться в эти отношения — все равно, что собственноручно убить его. Йост свято верил в то, что люди не меняются.

Как и сказал Девид, за стеклянными дверьми отеля Билла ожидала целая толпа журналистов, уже приготовивших камеры для того, чтобы заснять звезду во всех ракурсах. Билл тяжело вздохнул, поправил серую шапочку, почти полностью закрывающую волосы, и надел очки, спрятавшие его глаза от всех окружающих.

— Ты готов? — тревожно спросил Девид. После случая со сталкером он трясся над Биллом, как над хрустальной вазой.

— Все нормально, — кивнул юноша, хотя в душе поселился противный страх. Ведь за этими дверьми его мог ждать сталкер, которого так и не смогли поймать объединенными силами английской полиции и сотрудников американского ФБР, у которых к сумасшедшему американскому бизнесмену были вопросы не только по поводу преследования звезды, но и относительно законности некоторых аспектов его бизнеса.

— Охрана попытается немного отогнать толпу, — оповестил Йост, поговорив с кем-то из службы безопасности отеля. — Придется немного подождать.

— А мы не опоздаем на рейс? — спросил Билл. Он устал надеяться на звонок любимого мужчины, поэтому хотел как можно скорее оторваться от земли, снова сбегая из старой Европы в новый мир.

— Нет, у нас еще достаточно времени, мы можем позволить себе небольшую задержку, — отрицательно покачал головой продюсер.

Через пару минут, когда секьюрити-таки смогли разогнать плотную толпу журналистов, Девид сделал знак Биллу, и тот, нацепив на лицо доброжелательное выражение, вышел на крыльцо.

Если бы не закрывающие глаза темные стекла дизайнерских очков, он бы ослеп от грянувших вспышек фотокамер. Однако, его уши ничего не защищало, поэтому голова мгновенно запульсировала тупой болью от обрушившегося шума.

— Мистер Кейтмен! Билл! — кричали со всех сторон мужские и женские голоса, стараясь привлечь звездное внимание, но Билл упорно не смотрел по сторонам, будто просто не замечал толпы за ограждением. Девид зорко следил, чтобы никто не смог приблизиться к молодому певцу, опасаясь, что тот может испугаться, ведь все же он пережил ужасный стресс.

— Билл! — этот голос он уловил бы из тысяч. Резко обернувшись, он увидел Тома, который стоял у самого входа в отель. Не раздумывая ни секунды, он направился обратно к стеклянным дверям, вызвав у Дейва глухой стон бессилия. "Какого черта этот урод приперся? Еще минута, и мы бы уехали!" — раздраженно подумал продюсер, следуя за подопечным.

Пресса защелкала затворами камер, делая сенсационные снимки того, как американский артист подходит к какому-то парню в реперской одежде. В головах журналистов уже крутилась идея очередной сенсации, которая принесет нехилый куш, если подать ее под правильным соусом.

— Том? — Билл подошел к мужчине очень близко, боясь, что их разговор могут услышать.

— Я не успел догнать тебя в фойе, — спокойно сказал Каулитц, но тон совершенно не сочетался с бурей чувств, мечущихся в карих глазах.

— Зачем ты пришел? — Билл изо всех сил старался не показать, как обрадовался, увидев мужа. "Он пришел. В последний момент, но пришел... Как и тогда..." — вспомнилась сцена в аэропорту Феса.